Арне Даль - Дурная кровь

В присланном спецагентом ФБР Рэем Ларнером докладе ничего не противоречило прежним данным и не было никаких, даже косвенных, указаний на Швецию. Зацепиться было не за что. Приходилось ждать первой жертвы. И это было невыносимо.

Пока им не оставалось ничего другого, кроме как готовить себя к предстоящей интенсивной умственной деятельности. Всю вторую половину дня группа посвятила выполнению мелких поручений, которые, создавая иллюзию занятости и полезной деятельности, требовали уединения . Каждый хотел побыть наедине с собой и осмыслить происшедшее.

Хультин продолжал собирать и сортировать материалы, полученные от ФБР. Хольм вернулась в Арланду проверить, не снизошло ли на кого-нибудь из сотрудников озарение, не вспомнил ли кто-нибудь что-то новое. Заодно нужно было побеседовать с экипажем самолета “SK-904” — Черстин как никто другой умела разговорить свидетелей. Нюберг на всякий случай решил прозондировать почву в мире стокгольмского криминала. Сёдерстедт закрылся в комнате и стал обзванивать все инстанции, где могли быть хоть какие-то сведения о Рейнолдсе, который теперь наверняка звался иначе. Чавес углубился в мир интернета, но что он там рассчитывал найти, оставалось для непосвященных загадкой. Нурландер по приказанию Хультина чистил электрической зубной щеткой туалеты в полицейском участке, что, очевидно, должно было рассматриваться как техническое новшество в древнем искусстве назначения наказаний. Йельм по собственному почину отправился “на дело”.

Вероятность того, что кентукский убийца остался в США, была ничтожно мала, столь же мала была вероятность того, что в биографии Ларса-Эрика Хасселя можно найти объяснение его убийства. И все же Йельм отправился в издательский дом, на место работы литературного критика.

Он решил не брать машину — за последний год вынужденного бездействия Йельм полюбил ходить пешком — и пошел к Норр-Меларстранд через узкую, длинную площадь Кунгсхольмсторг. Тучи, висевшие над аэропортом Арланда, видимо, отправились искать другую жертву, оставив до поры до времени Стокгольм в покое, но Йельм не мог избавиться от мысли, что непогода просто затаилась и выжидает момента, чтобы напасть на город с осенними ливнями. Светило солнце, хотя с каждым днем его свет заметно бледнел. По другую сторону залива Риддарфьерден лежала гигантских размеров кошка и нежилась в бледных лучах августовского солнца. Голова её — гора Мариаберьет — лакала воду озера Меларен жадно высунутым языком автомагистрали Сёдерледена, огромное тело — район Шиннарвик — и элегантная задняя лапа — остров Лонгхольмен — незаметно переходили в хвост — мост Вестербрун, ведущий к Мариебергу, где и находилось издательство.

Единственное, что Йельм знал про Хасселя, это то, что он был литературным критиком и печатался в серьезной утренней газете в разделе “Культура”. Больше никакой информацией о Хасселе Йельм не располагал.

Дорога в издательство проходила по набережной Норр-Меларстранд, затем через парк Роламбсховспаркен, где наперекор погоде играли в лапту по пояс голые подростки, хотя даже издали было видно, как у них по коже бегают мурашки. Что там говорит народная мудрость: “Потей летом, мерзни зимой”?

В приемной Йельму с хорошо отрепетированным сожалением сообщили, что лифты временно не работают, и ему пришлось как следует “попотеть”. Наверху, в отделе культуры, было суматошно. Йельм попросил, чтобы его представили какому-нибудь ответственному лицу, и стал ждать, пока завотделом перестанет бегать туда-сюда с пачками опубликованных в разное время приложений “Культурная жизнь”. Тем временем Йельм внимательно изучил страницы, посвященные событиям культуры, и даже нашел там несколько статей Хасселя… Знакомство с материалами продолжалось почти полчаса, потом наконец Йельма пригласили к заведующему. Кабинет начальника был заставлен стопками книг, и, казалось, их количество увеличивается от одного взгляда на них.

Заведующий отделом культуры погладил себя по седоватой бороде, протянул руку и бодро произнес:

— Мёллер. Извините, что пришлось подождать. Теперь понимаете, что у нас сейчас творится?

— Йельм, — представился Йельм, снял со стула пачку бумаг и сел.

— Йельм, — повторил Мёллер и уселся за свой заваленный бумагами стол.

Больше он ничего не сказал, но Йельм понял, что время еще не полностью стерло в памяти людей эпитеты “герой Халлунда”, “победитель убийцы грандов” и прочее. Стоит раз объявить кого-то героем, и ему уже не отделаться от этого ярлыка вовек.

— Примите мои соболезнования, — без предисловий начал Йельм.

Мёллер потряс головой.

— До сих пор не верится. Как это случилось? Информация, поступившая к нам, была, мягко говоря, лаконична. Что нам писать в некрологе? Хорошая старая формула: “После долгой и продолжительной болезни…”, насколько я понимаю, тут совсем неуместна?

— Его убили, — жестко сказал Йельм. — В аэропорту.

Мёллер снова потряс головой.

— В аэропорту… Какое несчастье! Я-то думал, Нью-Йорк теперь стал безопасным. “Новая модель” города. “Zero tolerance” [14] Нулевая терпимость, нетерпимость к чему-либо ( зд. — активное преследование даже незначительных правонарушений). , “community policing” [15] Общественная полицейская деятельность — подход к полицейской деятельности, ориентированный на нужды населения и местных общин в целом. и все такое прочее. Ведь он из-за этой дребедени туда и поехал!

— Из-за чего?

— Он должен был описать новый мирный дух Нью-Йорка и его культуру. Вот уж действительно ирония судьбы.

— Он успел что-то написать?

— Нет, он собирал впечатления. Он пробыл там неделю, еще неделя давалась ему после возвращения на написание статьи.

— Поездку оплачивала газета?

— Разумеется, — сухо ответил Мёллер.

— Ларс-Эрик Хассель работал у вас на ставке?

— Да, он почти двадцать лет был сотрудником нашей редакции.

— А-а, “поколение сороковых”.

Мёллер устремил на него испепеляющий взгляд.

— Это выражение у нас здесь не в ходу. Употребляя его к месту и не к месту, общество исказило его первоначальный смысл [16] Первоначально термин fyrtiotalist использовали для обозначения людей, родившихся в 40-е годы XX века, но постепенно это слово приобрело налет негативности. Им стали пользоваться, говоря о людях предпенсионного и пенсионного возраста, занимающих в обществе ключевые посты и мешающих продвижению более молодых. .

Йельм несколько секунд молча разглядывал Мёллер, потом не удержался и съязвил:

— Сколько же стоит издательству статья про новый мирный Нью-Йорк? Половину месячного заработка сотрудника, то есть тысяч пятнадцать, со всеми налогами и отчислениями, плюс дорога, плюс проживание — еще двадцать тысяч. Итого, тысяч пятьдесят, не так ли?