Николай Чергинец - Приказ №1

— Вам надо каким-то образом проникнуть в этот дом и выяснить, не ведет ли действительно оттуда ниточка к Даниле. Заодно поинтересуйтесь, что нужно от этих цыган Антоновой. Говорят, будто у семьи Антоновых много ценностей и денег. Ну, а что касается Гарбуза, то я поговорю с ним.

Михайлов и Соня направились через сад к ажурному мосту, чтобы выйти к Магазинной улице, а Алимов с Шяштокасом — в противоположную сторону.

Долго шли молча. Соня устала и не была расположена к беседе. Михайлов думал о Гарбузе. Старый товарищ, проверенный, как говорится, временем и делом, не раз в последнее время высказывал противоречивые суждения. Он, Михайлов, веривший Гарбузу беспредельно, как-то не сразу обратил на это внимания. И сейчас, размышляя, Михайлов как бы шел по следам собственной жизни. Снова вспомнились годы ссылки, затерявшийся в тайге поселок Манзурка. В жарких спорах с эсерами и анархистами его, Михайлова, всегда поддерживал Гарбуз. «Нет, здесь что-то не то. Не может быть, чтобы Гарбуз не понимал нашей роли в борьбе с преступностью. Завтра же еще раз поговорю с ним. Пусть почитает на этот счет Маркса, Энгельса и обязательно Ленина».

Так в молчании и прошли большую часть пути. Когда до штаба осталось каких-нибудь два квартала, из арки им наперерез шагнули трое. В темноте трудно было рассмотреть лица. Один из них, не тая злорадства, сказал:

— Ну что, гражданин-товарищ Михайлов, встретились?

И второй голос, чуть тоньше и с хрипотцой:

— Смотрите-ка, он не один, а с кралей! Жаль, что темно, не рассмотришь толком эту птичку...

Алимов принял план Шяштокаса. Они не пошли прямо в интересовавший их дом, а облюбовали себе другой, по соседству. Хозяева, пожилые муж и жена, встретили их настороженно. Низенький, со светлым пушком на макушке старик, подслеповато щурясь, строго смотрел снизу вверх на незнакомцев. Его жена с ухватом в руках стояла у русской печи.

Первым заговорил Алимов:

— Не возьмете ли на квартиру, люди добрые?

Старик скорее ради приличия, чем из интереса, спросил:

— А сами откуда будете?

— Мастеровые мы. Я — из Орши, товарищ — прямо с фронта. Прислали на работу в железнодорожные мастерские, а вот с жильем худо.

— А чего ж это вас направляют в Минск работать, а хаты не дают?

— Сами знаете, время военное, нас даже не спросили — взяли, как говорится, за шкирку и прямо сюда. Видать, паровозов да вагонов для военных нужд не хватает, коли людей, — Алимов кивнул в сторону Шяштокаса, — даже с передовой отзывают.

Вид Шяштокаса в военной шинели, должно быть, возымел действие, потому что старуха мягким грудным голосом спросила:

— А сколько ж вы хотите у нас жить?

— Ну, месяц, поди, три-четыре. Пока комнату, как обещают, не дадут.

— А как платить будете?

— Как договоримся. Можем за каждую неделю, можем — помесячно.

Старик прошел через всю кухню и сел на потемневшую от времени скамью. У него, очевидно, болела поясница. Он потер ее, а затем сказал:

— Далеко же вам до работы добираться будет.

— Это конечно, да что поделаешь. Город забит приезжими. Ближе к центру жилье трудно найти, да и плату такую заломят, что жалованья не хватит.

— А вещички-то ваши где?

— С собой их, что ли, таскать? — улыбнулся Алимов. — Если сговоримся — принесем.

Старик пальцем показал на Шяштокаса:

— А он что, немой?

— Почему — немой?

— Стоит, глаза пялит и молчит.

Шяштокас уже раскрыл было рот, но Алимов, понимая, что его акцент может ввести хозяев в недоумение, решил разъяснить, что к чему:

— Да нет, какой он немой. Просто-напросто литовец и по-русски не совсем хорошо говорит. Вот и стесняется своего произношения.

— А чего ж тут стесняться, — миролюбиво произнес старик и опять потер поясницу. — Все люди божьи твари, и у каждого народа свой язык есть. — Он вопросительно взглянул на жену: — Ну что, старуха, может, возьмем людей? Времечко же такое, да и нам гроши не лишние. А может, что из жратвы перепадет.

— Вы не сомневайтесь, — наконец заговорил Шяштокас, — мы не стесним. А может случиться, что и через неделю, если нам дадут комнату, уйдем.

Хозяин кряхтя встал, подошел к жене, отнял у нее ухват и поставил у печи:

— Так что молчишь, решай!

— Да я не супротив. — Она сделала приглашающий жест. — Вы только гляньте на хату нашу, а потом уже...

Алимов и Шяштокас прошли за хозяйкой и оказались в сравнительно небольшой, шага три на четыре, комнате. Из нее, как оказалось, вела еще одна дверь в сени — она была снаружи, из сеней, заставлена шкафом. Но, главное, что бросилось в глаза, — это окно, выводящее в сторону дома, где жили цыгане. Алимов взглянул в него и даже крякнул от удовольствия: дом и двор — как на ладони. Шяштокас понял, чему обрадовался Алимов и, чтобы хозяева не обратили на это внимания, поспешил сказать:

— Ну что ж, это нам вполне подходит.

Затем все вышли в первую комнату, где договорились о плате за жилье. Алимов с Шяштокасом отодвинули от двери шкаф. Получалось, что они могли проходить в свою комнату, не беспокоя хозяев. Алимов сказал:

— Пожалуй, сегодня же и переберемся.

Хозяин, продолжая правой рукой держаться за поясницу, строго взглянул на жену:

— А ну, Петровна, налей нам по чарочке! — И, очевидно, боясь, что жена откажет, еще более требовательно добавил: — Надо же за знакомство да за новых постояльцев выпить. Да пошевеливайся!

Алимов, чтобы поддобриться к хозяйке, смущенно проговорил:

— А может, не надо? Неудобно как-то, только пришли и сразу же за стол. Мы лучше от себя магарыч принесем, когда придем с вещами.

Хитрость удалась — хозяйка решительно двинулась к буфету:

— Нет-нет, коль мы уже с вами договорились, то не грех и наливочки выпить.

И вот на столе уже стоит небольшой граненый графинчик с наливкой, соленые огурцы и тонко нарезанное сало.

Алимов и Шяштокас молча переглянулись. В эту минуту им было действительно неловко: заставили пожилых людей не только беспокоиться, но и делиться припасами. Старик понял, что смущает гостей:

— Да вы не стесняйтесь, живем мы со старухой одни. Сын, как призвали его в четырнадцатом в армию, так и канул, уже и надежду увидеть его потеряли. Держим пару свиней, огород у нас, так что не объедите. Я когда говорил о жратве, то имел в виду сахар и соль. Этого у нас действительно нет. Так что, если вам в пайку сахар да соль выдавать будут, то можете вместо грошей ими рассчитываться.

Шяштокас, который к этому моменту уже разделся, быстро прошел в угол, где висела его шинель, и достал из кармана небольшой сверток. Протянул его хозяйке:

— Возьмите. В честь нашего знакомства.

В свертке было три крупных куска сахара.

Хозяйка радостно улыбнулась и еще проворнее стала нарезать хлеб.