Андрей Кивинов - Кошмар на улице Стачек

– Не имеешь права, начальник, – вдруг побледнел Зубр.

– Давай, давай, не капризничай, а то придется мне искать самому, и в результате кое-кто из нас окажется на пятнадцати сутках. И есть у меня такие подозрения, что этим человеком буду не я.

Зубр отработанным неуловимым движением сунул руки в карманы и тут же вынул, показав их Кивинову.

– На, смотри. – В руках, кроме татуировки на ладонях, повествующей, что «вихри враждебные веют над нами», ничего не было, а на лице Зубра уже играла улыбка. В результате этой нехитрой процедуры к ногам Газонского что-то упало. Кивинов посмотрел вниз.

Если бы сейчас в зал «Мутного глаза» вошел сам Пол Маккартни или же Газонский начал бы декламировать Шекспира, Кивинов и то бы меньше удивился. Он с силой вернул отвисшую челюсть в исходное положение и чуть не проглотил спичку. На полу лежала заточка из напильника с зеленой изолентовой ручкой, оплавленной в духовке и обточенной под пальцы. Заточка была однояйцевым близнецом той, что застряла в шее таксиста. Вихрь версий пронесся в голове инспектора, начиная с того, что эксперт мог по пьяни потерять заточку в баре, и кончая тем, что Зубр режет таксистов. На обсуждение всех версий с самим собой ему хватило двух секунд.

– Твоя? – прохрипел Кивинов.

– Нет, – развел руками Зубр.

– Подними!

– Ты что, начальник, чтобы я приговор свой с пола поднял? – процитировал Зубр реплику уголовника из одного известного фильма. – Это ж двести восемьнадцатая.

Политические наблюдатели с первого стола подошли к Зубру и молча уставились на Кивинова.

– Никто ничего не видел. И штука эта тут уже с неделю валяется, – разглагольствовал Зубр. – Правда, мужики?

– Отвечаем за базар! – раздался как по команде нестройный хор голосов.

– Ладно. – Кивинов выплюнул спичку и поднял заточку. Вытянуть Зубра из бара в окружении его кодлы Кивинову одному было не под силу – тот бы просто сбежал по дороге, после чего месяцок отсиделся бы где-нибудь, пока страсти не улягутся, – так поступали все судимые. Но и время сейчас упускать было нельзя. Окинув бар опытным взглядом, Киви-нов не встретил ни одного понимающего лица. На него со всех сторон смотрели злобные, опухше-небритые рожи. Случайно взор его упал на оставленный на первом столике коробок.

– Сыграем? – кивнул Кивинов Зубру.

– С тобой? – ухмыльнулся Газонский, несколько удивленный подобным предложением. – Ну, давай. Только учти, мы играем на наличные.

– Будут тебе наличные. – У Кивинова в кармане лежала оставшаяся до получки сотня. – Сначала выиграй.

Зубр повернулся к столу, одним широким жестом смахнул с середины пустые кружки и встряхнул коробком. Киви-нов встал напротив, взял у одного из блатных кружку с пивом и со смаком отхлебнул.

– Эй, начальник, а у меня желтуха.

– А у меня бытовой сифилис, – не глядя парировал Кивинов.

Зубр легким щелчком пальца подкинул коробок, который с первой же попытки встал на торец. По залу прокатился одобрительный шепоток.

– Ты бы стал чемпионом мира, – заметил Кивинов, – да вот преступная среда мешает тебе реализовать свои возможности.

Последующие щелчки были столь же успешными. Зубр и в самом деле был профессионалом. Набрав очков восемьдесят, он остановился и передал коробок оперу:

– Ну, начальник, покажи класс.

В студенчестве Кивинов и сам любил «постучать» на лекциях, но отсутствие постоянных тренировок все же сказалось, и, набрав очков двадцать, он выкинул «прогар». Стоявшие вокруг тут же принялись отпускать в его адрес остроты, но Кивинов не обращал на них никакого внимания, ему нужно было совсем другое.

– Не везет тебе сегодня, начальник. – Довольный Зубр двумя ударами довел партию до конца.

– Зато ты у нас везучий, Гена. – Кивинов достал сотню и прижал ее кружкой. «Потом с оперрасходов возьму», – решил он. Зубр же окончательно успокоился – в глазах собутыльников он поднялся на недосягаемую высоту.

– Ну хоть сигареткой тогда угости, по случаю выигрыша-то, – обратился к нему Кивинов. Зубр достал из кармана пачку «Винстона», выбил две сигареты и протянул одну из них Кивинову, после чего они вышли в тамбур, где на заблеванной стене красовалась надпись «Место для курения». Блатные остались в зале и вновь начали резаться в «коробок», обсуждая сыгранную партию.

– Дорогие сигареты куришь, – улыбнулся Кивинов Зубру. – На какие шиши?

– В «коробок» выиграл, – усмехнулся тот. Кивинов выжидал, и как только ничего не подозревавший Газонский оказался рядом с черным ходом, который по счастливой случайности располагался напротив курилки, Кивинов резко втолкнул его в дверь и прыгнул за ним.

– Извини, генацвале, по глазам вижу, ты просто горишь желанием посетить 85-е отделение, да сказать вот только стесняешься.

Кивинов взял его за воротник и поволок на выход. Правда, пришлось успокоить явно недовольного таким оборотом событий Зубра двумя-тремя ударами дубинкой по голени, но в основном все обошлось тихо-мирно. Путешествие из бара в отделение также прошло без особых приключений. Аппеля-ция Зубра к гражданам ни к чему хорошему не привела – ему досталось еще пару раз дубинкой. В конце концов Киви-нов заверил его, что в случае дальнейших подобных поползновений тот очутится за решеткой на гораздо более долгий срок, чем он себе представляет, и все попытки вырваться на свободу мигом закончились.

Клубникину отказник давался с трудом, в основном из-за проклятой орфографии, которую он любил как прокурора Прокрустова. Слова «лисапед», «колидор», «салафан» и прочие Володя писал так же, как и произносил. Был момент, когда Клубникин хотел нанять секретаршу и даже уже присмотрел подходящую девятиклассницу, но Соловец выгнал ее, а Клубникину сделал хороший втык. В мучениях, не зная, как написать отчество главного героя отказника – потерпевшего, он заглянул к Таранкину, который, закинув ноги на стол, болтал по телефону с Петренко, отчитываясь за успехи в борьбе с наркомафией.

– Чего тебе? – Таранкин положил трубку на стол.

– Как пишется – Игоревич или Игорьевич? Таранкин минуты две молча смотрел на Клубникина.

– Игоревич, – затем поднял трубку, – да, да, все понял. Обязательно найдем у него наркоту. А где она должна лежать? В белье? Хорошо, только скажите вашим, чтобы солома свежая была, а то в прошлый раз у Клочкина не проверили и нашли «вторяк», так он до сих пор жалобы о незаконном обыске пишет.

Клубникин вернулся в кабинет, помучился еще минут пять, но потом плюнул и решил вызвать свою секретаршу. По его расчетам, она должна была уже вернуться из школы.

Зубр не кололся. Кивинов и Соловец заперлись в кабинете, повесив на двери табличку с надписью «Не шуметь! Идет расколка!», и уже два часа как пытались что-нибудь вытянуть из Зубра. Ни угрозы пресс-хатой, ни обманы, ни посулы счастливой жизни на зоне результатов не давали, но отпускать Газонского тоже было нельзя. И тут сквозь сплошную пелену «Беломора» и «Винстона» Кивинов увидел условный знак Соловца – тот ослабил галстук, а затем снова затянул его. Кивинов все мгновенно понял и сгинул в свой кабинет.