Андрей Кивинов - Умирать подано

– И где?

– В приемной у кандидата нашего! У Боголепова! Он из него народ чаем поит! Ты представляешь? Из моего самовара…

– Уже да. Представляю.

– А как мне его назад-то получить? Самовар-то?

Плахов улыбнулся:

– Прийти да забрать.

– Не отдадут же!

– Хорошо, Марь Санна, я буду в тех краях, сам изыму.

Старушка облегченно вздохнула.

– У меня еще одно к тебе дельце, Игорек. Вот слушай. Третьего дня надоело сидеть дома, решила до почты прогуляться, письмо жду от сестры. А у нас недавно ремонт сделали в подъезде. Богатей какой-то две квартиры прикупил и на ремонт подъезда раскошелился, чтобы гостей не стыдно приглашать было. Дом-то у нас хороший, крепкий, а парадная загажена шпаной да забулдыгами. Вот он и постарался, очень пристойно сделал. Потолки побелили, дыры заштукатурили, свет провели. Приятно зайти.

– В туалет.

– И не говори, Игорек! Уже приспособились! Хоть охрану сажай, а как справляли нужду, так и будут. Но я не о том. Вот, значит, выхожу до почты и вижу, что на площадке электрики возятся. Два парня молодых. Я на первом живу, а они между вторым и моим ковыряются. Стремянку расставили и чинят чего-то. Я сначала никакого внимания и не обратила, хотя чего чинить, когда все работало и только ремонт закончился? С почты прихожу – опять стоят. Главное – свет горит, а они ковыряются, даже без перчаток резиновых.

Я спрашиваю: «Что, сынки, электричество сломалось?» Отвечают: «Да, мать» Проводка, мол, гнилая. А проводку у нас, Игорек, меняли всю. Новую поставили. Во всем подъезде. Я в квартиру-то вернулась и в жилконтору мастеру знакомому позвонила – не было ль заявки на электриков, пробей-ка.

– Ну, Марь Санна, тебе у Мюллера работать. В момент Штирлица колонула бы на явку с повинной.

– Да ты дальше слушай. Отзвонился мне мастер через час. Не было никаких заявок в нашем Доме. «Может, конечно, из „Новоблудскэнерго“ ребята, но они б у нас отметились». Я опять за Дверь. Эти все чинят. Ушли только часов в восемь вечера. Я – к щитку. А там никаких следов ремонта – все как было, так и осталось.

Утром на другой день пошла в ларек за булкой. Опять стоят! Я уж не стала вида показывать. С ларька вернулась, и к окну. От меня все видно – кто приходит, кто уходит. Минут через двадцать Андрюшка с четвертого этажа вышел, а следом, минуты не прошло, эти электрики. Стремянку на плечо и со двора вон. Вот такие дела, Игорек.

Плахов улыбнулся. Страсти шпионские. Миссия невыполнима, агент ноль-ноль-семь-с-половиной выходит на тропу любви. Склонности к шпиономании у определенной части населения ярко выражены и переходят в панику.

– Ну и что, Марь Санна? У меня в общаге водопроводчики каждый день что-то чинят, а горячей воды как не было, так и нет. Сказать спасибо должна, что люди без света вас не оставляют.

Бабуля растерянно захлопала накладными ресницами.

– Так ладно б делали они что-нибудь, а то ведь просто стоят. Высматривают. У нас народ богатый в подъезде. Тот же Андрюшка.

– Что за Андрюшка-то?

– Да с рождения в доме живет. Чекулаев. Хулиганистый был мальчишка, стекло мне в малолетстве разбил на кухне. Озорной. Сейчас в лицее учится. Родителей хорошо знаю. Отец раньше начальником на комбинате работал, а нынче – коммерсант. Машина у них богатая. Не их ли квартиру ограбить решили? Андрюшка . сейчас один живет, родители в Германию, что ли, на все лето укатили, бизнес крутить. Квартира без присмотра постоянно. Соседа-то по площадке вряд ли станут грабить, пьянь зловредная, только тараканов плодит, а Чекулаевых-то запросто.

Фамилия показалась Плахову знакомой. По крайней мере, где-то он ее точно слышал. Редкая фамилия. Хотя за шесть лет работы на земле в башке полный винегрет из фамилий. Вполне возможно, старший Чекулаев обращался в милицию по поводу кражи из машины. Да, кажется, так оно и было.

– Марь Санна, они вас ограбитв хотят. У Чекулаевых наверняка сигнализация.

– У меня после самовара брать нечего. Когда изымешь, приглашу на чай.

– Хорошо. Марь Санна, пора мне. Дежурный кличет, – Плахов поднялся со стула.

Старушка взяла свою плетеную сумочку-авоську, спрятала туда газету, поднялась.

– Хорошо, хорошо, ухожу. Но за чекулаевской квартирой присмотри. Не к добру это.

– Присмотрю.

Плахов не стал объяснять, что стоять возле квартиры все равно не сможет, да и вообще… Нет его здесь больше.

Проводив старушку, он зашел в дежурку. Работать, если честно, не хотелвсь. Совсем ничего не хотелось.

История с покушением на известного криминального репортера Артема Карасева подняла настоящий смерч гнева в новоблудских массмедиа. Прогрессивная журналистика вновь заговорила о нашествии темных сил на свободу слова, о восстановлении железного занавеса, а самые прогрессивные потребовали у власти бесплатного разрешения на ношение огнестрельного оружия. Многие публикации впрямую связывали случившееся с предстоящими через три дня выборами. Репортер смог добыть серьезную информацию на одного из кандидатов, но за это получил пулю. Версия оказалась вкусной, ее подхватили и раздули. Мнение самого раненого репортера ни одна газета и ни одна телепередача не приводила, ссылаясь на отказ Карасева заострять внимание на его персоне. К тому же он оставил за собой право изложить свою точку зрения в ближайшем выпуске «Вечернего Новоблудска».

О личности киллера пресса сообщала крайне мало, публикуя в основном интервью со сторожем психиатрической больницы, сумевшим задержать гада почти на месте преступления. Органы правопорядка никаких заявлений не делали и от комментариев отказывались. Тайна следствия. У органов свои секреты. Это позволило самым смелым коллегам Карасева сделать вывод – либо к покушению причастны сами органы, либо Шкрабов оказался случайным прохожим, на которого теперь повесят всех собак, ибо настоящего преступника правоохранительная система найти, как всегда, не в состоянии.

У дверей палаты Артема дежурил наряд ОМОНа, у окон – наряд поклонниц, в основном из числа старшеклассниц средней школы, расположенной неподалеку. Лозунги типа «Артем, мы лав ю», «Артем форева» украсили приемный покой и – чисто по ошибке – вход в морг. В больничном сквере группа тинейджеров гнусавила под расстроенные гитары песни Цоя.

Сам виновник суматохи попросил омоновцев никого к нему не пускать, заявив, что будет работать. Действительно, всю субботу Артем провел с авторучкой в руках, а в воскресенье вызвал главного редактора и передал готовый материал.

Статья под риторическим заголовком «Кто заказал песню?» вышла в понедельник вечером и заняла всю первую полосу номера. В центре публикации стояла фотография лежащего на больничной койке мученика-автора, чуть ниже – небольшой снимок места происшествия. С цветами на асфальте.