Андрей Кивинов - Умирать подано

После темного чердака Плахов секунду-другую адаптировался к свету. Лица людей на фоне окна он разглядел не сразу. Они, впрочем, тоже его не видели – слишком внимательно наблюдали за двором, не рассчитывая на визит сверху.

«Молодых людей, жующих „Риглиз“, можно встретить где угодно. Давайте спросим, почему?»

Плахов старался выглядеть как можно спокойнее, хотя это давалось нелегко. Сердце опять ухало в груди, так что остро чувствовался каждый удар. Руки были словно чужими, ватными – то ли от внеплановой физической нагрузки, то ли от взрывоопасной, на грани фальстарта ситуации.

Молодые люди узнали Игоря, переглянулись, но никак не отреагировали – появление опера оказалось полной неожиданностью.

Оба были наряжены сообразно обстановке – в черные куртки, черные брюки и вязаные шапочки на макушках. Близнецы-братья. Пилюлькина выдавали рыжие кудри, торчавшие из-под шапочки, они выбивали его из общей строгой композиции.

– Не жарко, Витек, в шапочке-то? Можешь снять, а то опрелости начнутся, придется сбрить. Перхоть обратно…

Плахов держал Монахова на прицеле, и тот чувствовал, что дергаться не стоит, опер будет стрелять. Они смотрели друг другу в глаза, словно боксеры перед финальным поединком – не отрываясь, с ненавистью и смертельной обидой.

– Надо было, Витек, Пилюлькину в башку зарядить, оно вернее. Тогда бы вашу чудесную историю на раз схавали. А сейчас я все могу испортить… Так, молодые люди, лучше не дергайтесь.

Внизу хлопнула дверь. Вероятно, Димыч. (Это действительно был он.) Плахов вздрогнул и на мгновение отвлекся. Пилюлькин сорвался и кубарем скатился по лестнице.

– Стоять!

Плахов сделал шаг вперед, но вовремя вспомнил пословицу про двух зайцев. Когда же он вновь поднял глаза на Монахова, то увидел в нескольких метрах от себя черный зрачок пистолета…

Они стояли друг напротив друга и тупо, безостановочно жали на спусковые крючки. С диким отчаянием, не целясь, ничего не соображая, не чувствуя боли от разрывающих их плоть пуль… Пули не могли пробить психологический шит, болевой шок не наступает в момент наивысшего душевного напряжения. Они походили на индусов, истязающих свои тела и не чувствующих боли по причине фанатической веры, – с той лишь разницей, что индусы делают это по доброй воле…

Слова никогда не передадут и сотой доли ощущений, испытываемых стреляющими друг в друга людьми, которые переступили через границы безумия. Какая там меткость, какое спокойствие?! Победить может только полузвериная сила ненависти…

Пальцы давили на курки, глотки орали, кровь заливала площадку… «Спасите наши души!»

«На тебе, сука, на!!! За все, сука, получи! За пацана моего, за Настю, за Верку, за опера Безручко!!! За меня!..»

«Сдохни, ментяра поганый, мне терять нечего, но один туда не пойду! Подыхай, подыхай!!!»

Дуэль напоминала компьютерную игру из серии «убей-их-всех», когда герой не погибает после первого же попадания, а лишь несет урон, но при этом имеет возможность стрелять – пока не закончились патроны или жизнь.

Умирать подано!

Последним выстрелил Плахов, пистолет прыгнул в руке, затвор встал на задержку. Пуля вонзилась точно в грудь Монахова, удар отбросил Витьку к стене.

Монахов выронил свой ТТ и сделал шаг вперед, протягивая руки к горлу врага. Плахову показалось, что Витек не попал в него ни разу, боли так и не было, инстинкт сохранения жизни давным-давно отказал, спрятавшись в тень…

Плахов тоже отбросил пистолет, вернее, тот выпал сам – не хватало сил держать его. Детский кошмарный сон выплыл из небытия – чудовище, страшное и неуязвимое, нападает, ты хочешь его убить, но не можешь, твои удары бьют в пустоту, ты не чувствуешь рук, задыхаешься от нехватки воздуха, хочешь кричать, но голоса нет! Последняя надежда – проснуться.

Чудовище нападало. Плахов бил кулаками, пытался схватить его и придавить, растоптать и размазать по стене… Проснуться было невозможно. Тогда, повинуясь последнему проблеску сознания и разума, он что было сил оттолкнулся от каменного пола и взлетел в высокое небо…

Телегин, держась за разбитый Барановым нос, тяжело дыша, преодолел последний пролет лестницы и застыл, увидев гладиаторскую арену, за стеленную пороховым дымом. Плахов лежал и Монахове, вцепившись окровавленными пальцами в куртку убийцы.

Димыч убрал руку от носа, сделал осторожный шаг. Столько крови он никогда не видел. Оцепенение не давало возможности действовать, он просто таращился на лежащих перед ним людей, не в силах что-либо предпринять.

Взгляд участкового вдруг остановился на маленьком предмете, не вписывающемся в общую картину. Сначала Димыч подумал, что это брелок, выпавший из кармана. Почему-то захотелось посмотреть, что это такое. Он нагнулся – на полу валялся миниатюрный пестрый автомобильчик, такие обычно прячут в «Киндер-сюр-призе»…

В тот же миг Димыч очнулся, выпрямился и бросился к ближайшей квартире вызывать «скорую»…Внизу, на первом этаже, выл и рвался пристегнутый наручниками к батарее Пилюлькин-Баранов…

Через пятнадцать минут к подъезду подошел молодой человек.

– Ого! У нас чего, революция? Толпа жильцов, две машины «скорой», милиция наводили на соответствующие мысли.

– Братва вроде пострелялась, – ответил стоящий рядом парень. – Обычная канитель. «Бабки» не поделили.

– Много полегло?

– Один готов, второй еще трепыхается, увезли на «скорой». Туда им и дорога, «быкам».

– Соглашусь.

– Ты откедова валишь, Андрон?

– С рынка. Дернуть за бога торговли не хочешь? Я сегодня приподнялся чуток, ставлю.

– «Тачку» толкнул?

– Ага. Юбилейную. Вторую. Надо бы табош обмыть, чтобы и дальше улыбалось.

– Я категорически не возражаю. Давай только досмотрим, интересно, блин…

В среду народ Новоблудска повалил к урнам. брошенные на охрану порядка дополнительные силы ОМОНа зорко высматривали среди электората потенциальных возмутителей спокойствия и проводили в их отношении профилактические действия. Возникающие там и тут стихийные митинги умело гасились путем разъяснительной работы в массах.

Повод для народного гнева был очевиден – провокация нынешних властей в отношении главного претендента на трон Аркадия Викторовича Боголепова, заступника и благодетеля. Возмущенные горожане с большой охотой давали интервью шныряющим по центральным улицам телекорреспондентам, клеймили позором власть, способную на все, лишь бы остаться на второй срок. Политические обозреватели экали и ыкали, надували щеки, рассуждая о возможных последствиях и истинных причинах случившегося.

Скандал вызвал отголоски в столице, и «Вести» регулярно сообщали о новоблудских событиях. Резко упал курс рубля на Новоблудской бирже, что грозило финансовым кризисом. Правительственные эксперты срочно вылетели в Новоблудск для выяснения ситуации на месте. В крупнейших столичных казино срочно организовали тотализатор на результаты выборов. В некоторых кругах к задержанию Боголепова отнеслись спокойно, всего лишь как к довольно удачному методу ведения политической борьбы, и взяли урок на заметку.