Андрей Кивинов - Псевдоним для героя

Появлению Бетона в городе эстонец поначалу огорчился. Что еще за субъект федерации и чего ему тут понадобилось? Но потом пораскинул мозгами и разработал свой гениальный, с его точки зрения, план. Кто нам мешает, тот нам поможет. Услыхав, как Челюсть кричал, что Бетон обещал взорвать Кренделя, Камаев решил этим удачным обстоятельством воспользоваться и столкнуть конкурентов крепкими лбами. Конечно, взрывать Алексея Максимовича там, на дорожке усадьбы, Алик не собирался. Это было б слишком просто, да и вину Бетона братве еще доказать надо. А теперь Алик герой, теперь он спаситель. В глазах новоблудской общественности. Теперь он Кренделю, можно сказать, брат кровный. (Крендель, гад, хоть бы бутылку абсента выкатил!) Короче говоря, все любому образованному человеку понятно. Бетон хотел взорвать, но не получилось, Крендель забил Бетону стрелку, на которой кто-то падет смертью храбрых либо просто смертью. Хорошо бы оба… Однако рассчитывать на случай или крутость Бетона эстонец не мог. Крутость крутостью, но всякое бывает. Возьмет да и промажет. Поэтому пришлось сегодня подняться ни свет ни заря, приехать к старому мосту и спрятать рядом с камнем «Крендель-сюрприз». Теперь осталось объяснить хозяину, где надо встать, и в нужную секунду нажать на кнопочку. Ба-бах!!! Многочисленные свидетели справедливо решат, что это происки подлеца Бетона, и откроют в ответ шквальный огонь из всех видов стрелкового оружия. Вряд ли Бетон выкарабкается, каким бы крутым ни был… В результате тяжелого и продолжительного боя погибли лучшие люди города Новоблудска – Крендель Алексей Максимович и Бетон Геннадий Батькович. Светлая память… Новым лучшим человеком назначен Камаев Алик, человек благородный и исключительно полезный городскому хозяйству и всему обществу в целом…

Алик вернулся к машине, швырнул рюкзак на переднее сиденье и, еще раз оглянувшись, нырнул в салон. Закурив, он пустил двигатель и вырулил на дорогу.

Спустя пять минут из рощицы на берегу вышел человек в камуфляже и, пригибаясь к земле, побежал к валуну. Отдышавшись, он присел рядом с камнем и внимательно осмотрел землю. После вытащил нож и аккуратно подцепил дерн, под которым лежала коробка.

– Понятненько, – прошептал человек и принялся за работу…

Шурик по огромным заклепкам вскарабкался на металлическую надстройку старого моста и осторожно выглянул из-за балки. Вид превосходный. Отсюда, с высоты птичьего помета, место предстоящей стрелки обозревалось великолепно, словно в музее-панораме «Битва под Новоблудском». Жалко, нет бинокля для полного ощущения присутствия. Еще бы не свалиться ненароком вниз от переживаний, железная опора под ногами достаточно узка, к тому же поднялся сильный ветер, заставлявший надстройку дрожать. До воды метров тридцать, в жару смельчаки ныряли отсюда вниз, но Шурик к таковым не относился и даже не хотел представлять, что испытает, если вдруг сорвется. Дабы не искушать судьбу, он принял более устойчивое, горизонтальное положение, растянувшись вдоль балки на животе и крепко обхватив ее, словно буржуин мешок с деньгами.

До официального начала церемонии оставался примерно час, но, как известно, иногда лучше потерять час до, чем пропустить хоть одну минуту после. Добирался сюда Шурик на частнике, конечную часть пути проделав, разумеется, пешком. Генке он рекомендовал тот же маршрут, на что последний неопределенно пожал плечами. «Туда-то доберусь, главное, обратно». «Главное, не опоздай, – предупредил Шурик, на всякий случай отдавая авторитету собственные часы, – и не вздумай пить». – «Не буду», – поклялся авторитет.

Блуда перед мостом имела резкий изгиб, в результате левый берег подмыло, и он превратился в отвесную стену, поверх которой тянулись густые заросли бузины. Прямо от них начинался пустырь, усеянный большими валунами, сверху похожими на черепа павших в битве воинов. Пейзаж дополняли черные вороны, сидящие на камнях, словно зрители в ложе. Узкая тропинка петляла по пустырю, начинаясь от заброшенной дороги и убегая в рощицу. Красное солнце клонилось к закату. Репин. Холст. Масло. Из ненаписанного…

Шурик прислушался. Сквозь шумовую завесу, создаваемую ветром, ухо уловило характерные звуки движущихся транспортных средств индивидуального пользования. Отец Шурика, всю жизнь крутивший баранку, умел безошибочно определять марку машины по звуку работающего мотора и часто, смотря кино, смеялся, когда «жигуль» тарахтел не по-»родному». Киношники на такие мелочи внимания не обращали. Тихомиров-младший отцовскими способностями не обладал, поэтому сейчас поднял перископ, в смысле голову, и посмотрел в направлении дороги. Уши журналиста не подвели – по дороге, словно гусеница, ползла вереница из десятка машин, оставляя за собой огромный шлейф пыли. «Красиво идут, – подумал Шурик, – минометик бы сюда для полного удовольствия». Перед пустырем кавалькада остановилась, из машин вышли человек двадцать и рассредоточились по местности. Двое направились в рощицу, еще пара к бузине, один побежал к мосту.

«Не заметил бы, – Шурик обнял балку еще сильнее и опустил голову, – а то придется нырять». Добравшись до опоры, человек взобрался на нее и улегся буквально в двадцати метрах от журналиста, положив рядом с собой автомат, по всей видимости, настоящий. Шурик выплюнул в ладонь жевательную резинку, опасаясь, что мистер уловит свежее дыхание и примет соответствующие меры. Человек ничего не уловил, мер не принимал, и Шурик вновь поднял перископ. Особых изменений пока не происходило. Из огромного джипа вышли два гражданина и общались между собой, не отходя от машин. Шурик никогда раньше не видел Кренделя, но интуиция подсказывала, что один из них и есть присматривающий за городом авторитет.

Тихомиров не ошибся. Это действительно был Буров, покинувший свой бронированный домик на колесах, дабы осмотреться и, если нужно, окопаться. Вопреки этикету, он приехал сюда на целых сорок минут раньше, по настоянию Камаева, суетившегося сейчас рядом. «Поймите, босс, сегодня особый случай! Бетон чхать хотел на наш этикет, поэтому нечего тут стесняться…» Ради особого случая пришлось открыть сейф-тайник, вмурованный в стену под портретом супруги с хомяком, и достать семейную реликвию – пистолет ТТ югославского производства, с которым Алексей Максимович начинал свой трудовой путь. Очистив вороненого друга от плесени и пыли, авторитет со сладостной ностальгией сунул его за пояс брюк. Вот уже как лет пять он не брал в руки огнестрельного оружия, по причине ненадобности. Его постоянно окружали профессиональные бодигарды с разнообразными стволами. Да и потом… Кто осмелится руку поднять? Можно было, в принципе, и сегодня не брать, группа сопровождения вооружена по последнему слову, но… Ностальгия, блин…