Жан-Кристоф Гранже - Конго Реквием

Дальше открывалось необъятное поле для предположений. Изабель, завороженная Человеком-гвоздем. Чудовище, пробудившееся при встрече с красавицей. Магия йомбе. Инициация. Фетишистский заговор за колючей проволокой Института Шарко. Можно пойти и дальше. Связался ли с ней Крипо, чтобы передавать послания заключенному? Или наоборот? Возможно, Человек-гвоздь при посредничестве Изабель руководил новой серией убийств. Сентябрьских? Нет. Фарабо умер в 2009-м. Но Барер все же оставалась окном, открытым в новый кошмар. Полюбуйтесь, какой открывается вид .

– До какого времени она пробыла рядом с вами?

– До 2006-го. Когда Филипп разбился на машине вместе с детьми, она исчезла.

– И вы не пытались с ней встретиться?

– Конечно пытался. Я беспокоился. Говорю же: благодаря специфическому курсу ей стало лучше, но после смерти детей она прекратила лечение. Я звонил ей, искал, я сделал все, что было в моих силах, чтобы связаться с ней. Она так и не ответила…

Новый факт предстал перед Эрваном со всей очевидностью.

– С какого момента вы спали с ней?

Ласей вскочил, как будто кресло стало катапультой. Дрожа от гнева, со сжатыми кулаками, он, казалось, искал, что бы разбить. И в то же время он выглядел очень уязвимым. Эрван задел за чувствительную струну.

– Я… я вам запрещаю… – залепетал врач.

– Я просто задал вопрос.

Психиатр заметался по тесному кабинету: три шага в одну сторону, три в другую…

– Не знаю, я больше ничего не знаю…

Эрван не стал настаивать. Кстати, наверняка Изабель уступила ему исключительно в собственных интересах. Но в чем на самом деле состоял ее интерес?

– Она не появилась после смерти Фарабо?

– Нет. Поверьте мне: я все испробовал, чтобы отыскать ее. Повторяю: я очень за нее тревожился и… был сильно к ней привязан.

Полицейский тоже встал. В горле пересохло. Уровень влажности на нуле. Он приехал сюда ради финальной точки, а теперь выходит на старт с новой историей.

– Почему вы не рассказали мне обо всем в первый раз?

– Прошло столько лет: я и думать не мог…

– И это при том, что мы искали убийцу, подражающего Фарабо?

– На что вы намекаете? Это Изабель убивала в сентябре?

Эрван отмел предположение усталым жестом: его идея заключалась не в этом. Между шизофреничкой и нганга стоял и третий человек – Крипо, а может, и кто-то еще…

В завершение он перешел на официальный тон:

– Подполковник Верни и его люди проведут опрос больных и обслуживающего персонала. Я хочу знать, с кем Изабель дружила, заметил ли кто-нибудь в то время что-то ненормальное и…

– Ненормальное? Вы забываете, где мы находимся.

– Через много лет после того, как она покинула клинику, несмотря на ее безумие, смерть детей, незаконное присвоение чужой личности, Изабель все еще не забыла Фарабо. Возможно, у нее остались здесь сообщники. Пациенты могли выйти на свободу и…

– Я вам уже говорил: наши больные неизлечимы.

– Они все умирают в этих стенах?

– Или их переводят еще куда-нибудь, но ваша идея об интернационале Человека-гвоздя просто смешна.

Эрван и впрямь представлял Изабель связником. Фарабо не говорил ни с кем, кроме этой женщины, а она уже общалась с остальными. В результате она покинула клинику, но, вероятно, сохранила связи с другими пациентами, которые, что бы там ни говорил Ласей, тоже в свою очередь покинули больницу. Или же, наоборот, на нее вышли адепты Человека-гвоздя из внешнего мира. Эрван подумал о Ди Греко, Лартиге, Редлихе, Ирисуанге, но в этом направлении связи не чувствовал. Были и другие? Ужасающее видение: последователи зла распространяются в человеческом обществе. Нечто вроде секты, которая может разрастись… и нанести удар.

Ласей распахнул дверь: беседа окончена. Плейбой уже не выглядел разгневанным, скорее подавленным. Все эти мысли, конечно же, уже приходили ему в голову, но присутствие Эрвана придавало им пугающую реальность.

– Майор, вы не сказали мне главного. Какая связь между смертью Изабель и убийствами, которые совершил Человек-гвоздь?

Никаких причин скрывать эту угрозу от Мистера Оксфорда:

– Ее последние слова были: «Человек-гвоздь не умер».

– Она говорила не о человеческом существе, – возразил Ласей без колебаний, – а о его духе, его влиянии.

– Возможно, но все равно это плохая новость. – Эрван шагнул за порог. – Держа здесь Фарабо, вы культивировали вирус, который продолжает распространяться.

Лицо психиатра стало мертвенно-бледным.

– Вы хотите сказать… что убийства продолжатся?

Эрван развернулся и ушел, не ответив. Жажда мучила его, как ожог. Перед глазами мелькнуло кошмарное видение. Лязгающий в ночи поезд со слишком ярко освещенными купе. А внутри – легион психов с карманами, набитыми гвоздями и осколками, а в голове у них магия йомбе.

Гаэль уже бывала в Лозанне – приезжала посмотреть выставку художника Арнольда Бёклина, автора «Острова мертвых». Свидание с Мумбанзой было назначено в «Шато Рапа», большом здании XIX века неоклассической архитектуры в квартале Уши, – одном из тех швейцарских палас-отелей, где самые хитрые деятели пережидали две мировые войны, чтобы появиться потом как ни в чем не бывало. Отель предлагал мир и покой в швейцарском стиле: вширь – Женевское озеро, ввысь – Альпы, посередине туман. Оставалось только дать себя убаюкать позвякиванию парусных яхт, которые покачивались под окнами.

Отец не раз говорил ей, перефразируя Эдгара Аллана По: «Лучший способ остаться незамеченным – это не прятаться». Она села на скоростной поезд в 8:02 на Лозанну и три часа спустя прошла таможню. Проверили ее паспорт, открыли сумку. Без проблем. Она позаимствовала документы у подруги, которая была на нее похожа, и оделась как классическая парижская it-girl: темно-синяя куртка, джинсы и шапочка, темные очки от Тома Форда, будьте любезны . Таких за день проходит не меньше полусотни. Шлюшки, решившие сменить обстановку, или молодые жены, перевозящие наличность своих мужей-миллионеров.

11:30, такси. 11:45 – заселение в отель. Поездки в машине хватило, чтобы она узнала этот город, плоский и прямоугольный, который хоть и спускался полого к озеру, но сохранял свой чопорный, высокомерный вид, и смягчить его не представлялось возможным. Гаэль любила Швейцарию. В ее глазах эта страна была окружена ореолом чистоты: чистоты денег, высоты, эгоизма, возведенного в закон. Она видела в этом откровенность и искренность по отношению к человеческой природе, высеченные в камне и сланце.

Почему она решила остановиться в том же отеле, что и тот гад? Опять-таки слова отца: «Лучший способ, чтобы никто не увидел, как ты пришел, – это быть уже там». Оказавшись у себя в номере, она быстренько спровадила портье, вручив ему купюру в сто франков – почти сотня евро, – и распахнула окно, чтобы полной грудью вдохнуть прекрасный воздух Гельвеции.