Жан-Кристоф Гранже - Конго Реквием

В общей куче Эрван заметил имя Трезора Мумбанзы – мерзавец был явно не из робкого десятка. Из чистого мазохизма только этот мейл он и открыл. Луба в самой витиеватой форме выражал свою печаль и то восхищение, с которым он относился к Морвану, основателю империи «Колтано». На краткое мгновение Эрвану захотелось вернуться в Конго, чтобы просто-напросто прикончить говнюка. Но в ехидных соболезнованиях крылся подтекст: если Эрван станет придерживаться официальной версии, чернокожий великан оставит его в покое. Над могилой Падре можно договориться.

Он закрыл почту, решив, что нужно будет как можно скорее сменить электронный адрес – этот распространялся быстрее, чем триппер. Мэгги права: похороны должны пройти «в самом узком кругу», это перекроет кислород вонючей банде лицемеров. Картина, которая ужаснула его совсем недавно, – Морваны, стоящие под бретонским дождем у края гранитной дыры, – вдруг показалась успокоительной.

Раздался особый звоночек – СМС от кого-то из группы. Фавини послал ему полный список мест, где проходила лечение Изабель Барер-Усено начиная с 1990-х годов. Щелчок, взгляд: после 2003-го – ничего. Довольно странно: в момент развода Изабель наверняка была совсем плоха. Где же ее лечили? Он отогнал сценарии из дурного триллера: тайная клиника, насильственная госпитализация…

Попробовал сосредоточиться на именах, датах и адресах заведений. Психиатр провела треть взрослой жизни в глухих стенах психбольниц. Не считая того времени, когда она практиковала, так сказать, по другую сторону баррикад. Ее брат утверждал, что ее не исключали из профессиональной ассоциации. Надо проверить, но звучит правдоподобно. Медик, который регулярно меняет команду: сегодня врач, завтра пациент…

Эрван вздрогнул: один из адресов был ему знаком. Клиника «Фельятинки» в Шату. Именно туда Морван отправил Гаэль после убийственной ночи в больнице Сент-Анн. Кстати, и сам Старик там лечился. А не могли они вдруг пересечься? Даты . Наследница побывала там трижды: один месяц весной 1996-го, пять недель начиная с ноября 1997-го, потом еще два месяца в 2000-м. По всему телу пошли мурашки. Эрван не знал, когда там лежал отец, но имело смысл проверить. Если допустить, что они там познакомились, Морван сразу становился тем недостающим звеном, которое связывало параноидальную психопатку, одевающуюся в нацистскую форму, и нганга, убийцу женщин. Только этого не хватало .

В любом случае Барер и Морван общались с одними и теми же психиатрами – что могло послужить еще одной связкой, пусть непрямой и отдаленной, но Эрван цеплялся за малейшую деталь.

Он набрал номер и попал на дежурную медсестру – было уже за полночь. Он сухо представился и потребовал, чтобы ему немедленно предоставили список всех работавших в «Фельятинках» врачей в интересующие его периоды.

– Это невозможно, майор, – зажеманилась сестра, для которой этот звонок стал нежданным развлечением. – Я не могу ничего сообщать по телефону, вы же знаете. Советую перезвонить завтра утром и переговорить с директором о…

– Я еду.

Под дождем дорога D13 струилась к лесу Сен-Жермен-ан-Лэ, как серая река к изумрудному морю. У него возникло впечатление, будто он уже проживал эту сцену. Может, когда искал сестру где-то в Бьевре, на одной из бурных сатанинских групповух. Или когда ехал в клинику «Ла Валле» в Швейцарии по следу фанатиков, пересадивших себе костный мозг Человека-гвоздя.

Он больше не думал ни о расследовании, ни об Африке. Сил нет . Боксер в раздевалке, в полубессознательном состоянии, даже не понимающий, победил он или проиграл. Не думал он и о смерти отца. Вот уж на это точно энергии не хватает . На данный момент в его голове просто роились тени. Тревоги, предчувствия, смутные догадки. И вновь он шел по следам отца. И вновь имя Морвана послужит ключом, открывающим новый проход в неизвестность…

Поверх дворников штрихи дождя накладывались на вертикальные линии деревьев вдоль дороги. Видимость была скверная, и он следовал указаниям GPS, как слепой цепляется за собаку-поводыря. Уже некоторое время его мучил голод. Он остановился у заправки, залил полный бак и купил себе шоколадный батончик. Наслаждение сладким вызвало настоящее головокружение: хоть тут он не потерял чувствительности.

Снова GPS. После Рюэй-Мальмезона он съехал с национальной трассы и двинулся к берегу Сены, пока не оказался в лабиринте особнячков и густо заросших деревьями садов. Клиника «Фельятинки» располагалась на улице Азиль [98]. Нарочно не придумаешь . Он остановился у черной кованой ограды, увенчанной фризом из острых наконечников. Инстинктивно предпочел припарковаться снаружи, а не разыгрывать в полночь долгожданного гостя.

Он позвонил в маленькую дверь, примыкавшую к двойным воротам, ожидавшим тех, кто прибывает под фанфары на машине или на «скорой». Порог резко осветился, и в интерфоне раздался женский голос:

– Вы тот полицейский, который звонил?

Эрван припомнил слащавый тон медсестры и решил сыграть в соблазнителя.

– Я всегда держу свои обещания, – промурлыкал он, показывая камере свою карточку.

На другом конце хихикнули и открыли. Поднимаясь по аллее, освещенной прожекторами, запрятанными на лужайках, Эрван настраивался на нужный тон, чтобы убедить дежурную – она там наверняка одна, если только уже не вызвала полицию из Шату. Его карточки с триколором будет недостаточно: учитывая ее клиентуру, клиника, без сомнений, притягивала папарацци, в том числе и прикидывающихся копами. Все, чем он располагал в качестве дополнительного аргумента, – это собственное природное обаяние.

В конце аллеи показался внушительный особняк из песчаника. Охристый фасад с двумя белооконными башенками по цвету напоминал теннисный корт с грунтовым покрытием.

Внутренняя отделка резко отличалась от внешних стен: белоснежная, кричащая, ослепительная. Женщина в белом халате за стойкой расплылась в улыбке:

– Так что вам на самом деле нужно?

– Просмотреть ваши записи за девяностые годы.

– У вас есть судебное поручение? Хоть что-нибудь?

Эрван улыбнулся. Штатские всегда используют неподходящие термины, заимствованные прямиком из сериалов. Иногда это забавно, чаще утомительно. Сыграй в открытую .

– У меня нет ни поручения, ни законных оснований. Даже официального расследования нет. Единственное, в чем я могу вас заверить: это не имеет никакого отношения к вашим сегодняшним пациентам. Интересующие меня факты относятся к девяностым годам и к двухтысячному.

– Какие именно факты? – спросила она, наклоняясь через стойку: халат распахнулся, приоткрывая переспелые груди.

Нет настроения дурачиться: лучше уж вернуться к той роли, которая удается ему лучше всего, – крутой полицейский, которого поджимает время.