Жан-Кристоф Гранже - Лонтано

– Одри мне говорила.

– По словам парня из того магазина, это совершенно отдельная тенденция в мире фетишизма. Они двинуты на медицинской тематике, в основе – оранжевые оттенки.

– Почему оранжевые?

– Это цвет бетадина. А еще гаррот и ремней. Такой фетишизм может начинаться с любви к уколам и доходить до пристрастия к инвазивным обследованиям: пальцы в заднице, колоноскопия и так далее. Кстати, у нее нашли и странные инструменты, вроде ремней для иммобилизации, хирургических зеркал, зондов, наконечников, кюреток…

Эрван задумался. Молодая женщина, которая надевает гарроту, воздерживается от мочеиспускания или делает воображаемый аборт: это само по себе задает определенный психологический профиль – и отсылает в особый мир.

– Эти факты совпадают с другой находкой, – продолжил Лютнист. – Компьютерщики наконец открыли ту таинственную папку в ее компе. И обнаружили тысячи фильмов, скажем так, чисто технических: спринцевание прямой кишки, расширение уретры, анальные зонды… Я лучше воздержусь от деталей.

Жесткие диски, черные ящики психиатрии…

– Завтра, как только вернусь, займемся Лартигом. Между ними точно есть связь.

– Счастлив слышать.

– А пока поищи в этом направлении. Тех, у кого уже были неприятности по нашей части.

– Ты меня что, за стажера держишь?

– Просто напоминаю, – жестко заключил Эрван, прежде чем разъединиться.

Он только что заметил тень, мелькнувшую в конце ряда контейнеров. Метнулся в том направлении и оказался у вагонных платформ: никого. Сторож? Нет, у того был бы фонарь, или собака, или и то и другое.

Кто-то здесь был. Возможно, не убийца, но тот, кто хотел остаться незамеченным. Полицейский свернул налево и двинулся вдоль пресловутых ДФЭ. Оружие он уже держал наготове. Первый перпендикулярный проход: никого. Второй: то же самое. Третий… Он начал сомневаться, не померещилось ли ему.

Эрван уже готов был отступиться, когда в глубине четвертого прохода увидел силуэт. Перешел на спринт. Повернул, побежал, опять повернул. Он ничего не слышал, кроме отдаленного железного гула. Повинуясь инстинкту, срезал влево и снова помчался направо по проходу.

Заблудившись в многоцветном лабиринте, он уже не представлял, где находится. Над ним перекрещивались лучи прожекторов и вращались стрелы кранов. Боковое зрение было ограничено гофрированными стенками. Ему вспомнился рассказ офицера из зоны морского и речного регулирования про африканцев-нелегалов, которые забирались внутрь, прихватив пилу по металлу. Один из таких беглецов? Чем дальше он продвигался, тем хуже ориентировался. Он чувствовал себя пленником, который, пытаясь высвободиться, только туже затягивает путы. Позвать на помощь? У ночных роботов голоса куда громче, чем у него.

В ярости он саданул по одной из стенок и попытался представить, что может быть в этом ящике. Африканская мебель. Специи. Кожаные поделки. Фрукты… Полицейский, который попал в плен к бананам и крупам, – это ж обхохочешься.

И вдруг он оказался на земле. Вскинув голову, увидел убегавшего куда-то вправо человека. Тот, вероятно, выскочил из укрытия, толкнул его и теперь пытается скрыться. Эрван стоял на коленях, упершись ладонью о землю; оружие он выронил. Он стартовал, как легкоатлет, оттолкнувшись задом и заодно подобрав пистолет.

Новый перекресток. Его добыча, в ста метрах слева, хлестала по стенам мятущейся тенью. Эрван вновь уверовал. Лабиринт обрел смысл. Пятьдесят метров. Шум рабочей площадки стал сильнее. Тридцать метров. Силуэт совершенно темный, включая голову, – негр? Белый в вязаном шлеме, как у коммандос?

Не представляя, каким образом, Эрван вылетел на причал, где шла разгрузка. Беглец мелькнул вновь между двумя штабелеукладчиками. Каждая секунда подтверждала то, что Эрван уже понял: тот бежит слишком быстро. Тренированный спортсмен. Но таким был и сам Эрван, он ускорил бег. Беглец огибал площадку, появляясь по другую сторону поезда и вновь исчезая в тени между вагонами. Кажется, их никто не заметил. Ни водители в своих подвесных кабинах, ни операторы огромных подъемников, ни радиодиспетчеры со своими переговорными устройствами. Все они были слишком заняты плывущими по воздуху ящиками, словно обретшими собственную жизнь в лучах ослепительно-белого света.

Эрван остановился, пытаясь отыскать свою цель и понять, как ему самому пробраться через маневрирующую технику. Внезапно он увидел его, в трехстах метрах, за освещенным пространством, у опоры крана, который перетаскивал ДФЭ. Беглец мчался к прямо к воде.

Не раздумывая, Эрван кинулся под стрелы и контейнеры, которые перемещались на высоте нескольких десятков метров. Свистки, визг тормозов, ругань… Диспетчеры приказывали водителям остановиться, грузчики орали, сигналы тревоги заходились. Полицейскому было плевать: парень уже карабкался по забортному трапу «Апнеа Гайар» – наклонному мостику, позволяющему попасть на палубу корабля.

Эрван, уворачиваясь от погрузчиков и их гигантских колес, добрался до контейнеровоза. Беглец уже добрался до верхнего конца трапа. Теперь его было видно лучше: рост чуть больше метра восьмидесяти, ширококостный, в сером комбинезоне. Но по-прежнему не различить, черный он или просто в маске.

Эрван растолкал толпу рабочих, выиграв несколько секунд. Когда он ухватился за поручни, тот был уже на борту. Вот ты и в ловушке .

Правда, эта ловушка длиной три сотни метров.

На палубе до самых лееров тянулись ряды нагроможденных друг на друга контейнеров. Оставался лишь узкий проход. Теперь Эрван не бежал: он ставил одну ногу перед другой, как канатоходец. Он запыхался, и прежние боли потихоньку набирали силу.

Перед ним обнаружилась пропасть: гигантский, наполовину пустой трюм глубиной в шесть-семь этажей. Ни следа беглеца. Он двинулся по металлической лестнице, поглядывая через плечо и замечая, как на другом конце корабля продолжают в адском ритме исчезать ДФЭ.

Новый проход. Опять поддоны. Цепляясь за поручни, он заметил беглеца, на много этажей ниже: тот по диагонали пересекал пустой трюм. Эрван нашел новую лестницу, взялся за перила и съехал по ним – быстрее двигаться уже невозможно.

Наконец добрался до низа. Никого. Справа еще подрагивала дверь. Он кинулся туда. Внутри – новый трюм, набитый ящиками, которые ждали, когда над ними распахнется потолок, чтобы взлететь и оказаться на земле.

Он слышал: где-то открыли и закрыли дверь. Если север прямо перед ним, то звук шел с северо-запада. Эрван двинулся по другому проходу, налево, потом свернул в новый, направо. Коридоры были такие же узкие, как проходы на палубе, с обеих сторон стиснутые ящиками, надежно закрепленными стальными рамами, которые, в свою очередь, страховались металлическими цепями.