Жан-Кристоф Гранже - Лонтано

Он нашел дверь, открыл ее и обнаружил очередные мостки, нависающие над наполовину заполненным отсеком. Пришлось снова поиграть в эквилибриста, пробираясь вдоль стены до тамбура. Еще один спуск. На этот раз Эрван оказался в закрытой заклепанной камере, залитой красным светом. Огнетушители. Пожарный топор. Сигналы тревоги.

Внутреннее ощущение: он здесь один на один с врагом, в пропахшем железом, жиром и морем подземелье – и, судя по всему, тут и останется, пока не отыщет голодающего нелегала или убийцу.

Под ногами люк. С мрачным предчувствием Эрван отодвинул засов. Протискиваясь в очередной лаз, подумал, вроде бы без всякой связи, о Ди Греко, его раздробленном черепе и записке, которую тот оставил: «Лонтано»… Приземлился он в лужу черной копоти. По коридору можно было идти только в одном направлении: прямо перед собой. Пытаться куда-то продвинуться в этих гигантских трюмах было все равно что плевать в пустыне. Занятие бессмысленное и жалкое.

Беглец знал корабль. Он заманил его на свою территорию – в ловушку, которая вот-вот захлопнется. А еще звук шагов. Эрван находился на пятом или шестом нижнем уровне и совершенно потерял ориентировку.

Новая дверь. Новое огромное пустое пространство, освещенное красным дежурным светом. Сейф размером с олимпийский бассейн. Он застыл и затаил дыхание, прислушиваясь. На самом деле ему просто некуда больше двигаться. Любой шаг вперед, и он оказывался без прикрытия.

Другой был совсем близко, Эрван это чувствовал. Углы помещения терялись в тени. С пистолетом в руке, прижавшись к стене, он сместился влево. Это место не было трюмом: его невозможно разгрузить раньше других, расположенных выше. Тогда почему здесь пусто? Предположение, что «Апнеа Гайар» не заполнен доверху, можно было отбросить сразу. Тогда что?

Не успел он пройти и пятидесяти метров, как услышал щелчок закрываемой двери, через которую прошел всего несколько секунд назад. Он бросился обратно и обнаружил маховик на двери, который крутился на полной скорости. Замок окончательно закрылся с похоронным звоном.

Эрван чуть не расхохотался: двадцать лет в полиции, а попался, как желторотый новичок. Он убрал оружие, схватился за маховик и попытался открутить его – напрасные усилия. Оглядел петли, раму. Совершенно герметично. Забегал вдоль стены в надежде найти другой выход.

Внезапно послышался шум водопада. Эрван поднял глаза и замер. Десятью метрами выше вентили изрыгали колонны воды, достойные знаменитых водопадов Игуасу. Он находился в помещении для балласта. В одном из тех резервуаров, которые наполняются, чтобы уравновесить посадку корабля или удержать его на уровне причала по мере разгрузки.

Сдерживая панику, Эрван сосредоточился на своей изначальной идее: найти дверь, которую он еще сможет открыть. Шлепая по грязи, он продолжил поиски. Водосливы, которые распахивались один за другим, с оглушительным грохотом выплескивали тысячи кубометров.

Но это была не только вода. Скорее уж полужидкая темная масса с большим содержанием мазута или же, рядом со стоками, желтоватая густая смесь, похожая на пену, изрыгаемую некоторыми химическими заводами.

Другая дверь, словно приваренная. Эрван обернулся. Смерч рушился на него. Он был в воде уже по пояс. Холодная? Он не ощущал, настолько тело было до сих пор разгорячено погоней. Он вцепился в маховик, чтобы противостоять потоку, готовому унести его. Чудовищная раковина, из которой вытащили пробку. На самом деле это было нечто обратное: уровень неустанно повышался. Темная линия теперь пересекала его грудь. Жидкие массы обрушивались на него, издавая глухой гул лавины.

Выбившись из сил, Эрван разжал руки, и его тотчас отнесло к центру резервуара – глазу тайфуна. Вкус соли во рту, вкус смерти в горле. Он неловко перевернулся на спину – никогда не умел плавать на спине – и постарался ни о чем не думать, просто глядел на приближающийся потолок. Странное ощущение: он кружится в погребальном вальсе, поворачиваясь вокруг собственной оси и возносясь к своему концу.

Вдруг ему пришло в голову, что здесь наверняка должна быть возможность подать сигнал тревоги. Поискал камеры видеонаблюдения. Ни одной не приметил. Пожарные датчики? Кому они нужны в таких бассейнах. Волны теперь били его о потолок, пока он старался удержаться на поверхности. Закрыл глаза, признавая поражение. Он возвращался в первозданные воды, он…

Датчики. В бассейне они обязательно должны быть, и не только для измерения уровня воды, но и чтобы контролировать ее состав. Он читал где-то: сброс балласта вызывает серьезные проблемы с загрязнением. Выливая в открытое море тысячи кубометров загрязненной портовой воды, большие корабли серьезно вредят океаническим экосистемам. Закон обязывает их проводить анализ этих масс перед тем, как осуществить сброс.

Эрван нырнул в волны. Красные лампы по-прежнему горели, их свет казался призрачным в жидких тенях. Если ему повезет, датчики расположены рядом с этими лампами. Заплывая все глубже, он увернулся от водоворота и добрался до первой лампы. На ощупь попытался найти зонд или какое-то другое приспособление в этом роде.

И нашел – не имея представления, для чего эта штука служит, но полагая, что кварцевый указатель и кабели должны связывать ее с внешним миром. Оружие было по-прежнему у него в руке. Эрван оттолкнулся ногами, чтобы немного отстраниться, дослал патрон в дуло и выстрелил.

Опять поплыл, борясь с рефлекторным желанием открыть рот. Его легкие были перенасыщены углекислым газом. В тридцати метрах другая лампа просвечивала сквозь взвесь в воде. Он снова оттолкнулся от стены и открыл огонь в надежде, что где-нибудь включится тревога. Или же какая-то автоматическая система, которая заставит волны отхлынуть.

Потом снова поплыл направо. Время не двигалось, оно душило его. На глаза опускался черный занавес. Эрван знал, что не сможет всплыть на поверхность: поверхности больше не было. Он знал, что не должен вдыхать. Он знал…

Он хотел спустить курок, но открыл рот.

Когда к Эрвану вернулось сознание, он подумал, что оказался в аду. Но это было всего лишь отделение скорой помощи в госпитале «Тимон», середина ночи.

Лежа на носилках в отдельном боксе (его раздели и облачили в бумажный халат), он видел через приоткрытые занавеси пациентов, перемещавшихся по отделению в бесконечно разнообразном заигрывании с болезнью и смертью. Домашние несчастные случаи и бронхиты у детей. Драки, пьянки и аварии у молодежи. Остановки сердца, падения и инсульты у стариков. И среди этих мрачных образчиков – другая разновидность, хладнокровная, в белых халатах, которая мелькала повсюду, перемежая вопросы – номер страхового полиса, что именно ели в последний раз, обстоятельства несчастного случая – и спасительные движения.