Николай Леонов - Подпольный олигарх

После визита на улицу Победы Гуров час с небольшим прогуливался по красивому бульвару со скамеечками старинного образца, фонарями и дорожками, по которым мамы катали в колясках своих чад. В тени березок компании пенсионеров вели доминошные баталии. Глядя на этих беззаботных нарядных и веселых людей, Гуров им немного завидовал, потому что вот так, не думая о делах, о высокопоставленных мафиози и иной криминальной братии, часами прогуливаться он себе позволить не мог.

Ему вспомнился жестокий спектакль, который он видел когда-то давным-давно. Один из героев, человек добрый и беззаботный, поменялся глазами с холодным, расчетливым дельцом. После этого он стал видеть мир таким, каким его видел делец, – миром хищников и жертв. К счастью, контракт был временным, и однажды состоялся обратный обмен, чему обладатель доброго взгляда на мир был несказанно рад. Как бы хотелось и Гурову, пусть даже ненадолго, увидеть мир таким, каким он его видел в детстве, в годы студенческой юности, да и в первые годы милицейской работы.

Трудности, постоянная борьба его закалили. Но… навсегда отняли умение быть совершенно беззаботным, безмятежно веселым, не видящим изнанки жизни.

Ближе к обеду Гуров подошел к посту охраны областного законодательного собрания.

– А как мне узнать депутата Кучапкина? – показав удостоверение, спросил он у прапорщика в аккуратной новенькой форме.

– Проще простого, – рассмеялся тот. – Как увидите баскетболиста с головой, на которой волос не больше, чем на баскетбольном мяче, который идет, никого перед собой не замечая, – так это он и есть.

Полчаса спустя равномерный гул голосов за двустворчатыми дубовыми дверями зала заседаний заметно усилился, стал нестройным, послышались топот и шарканье множества ног. Двери распахнулись, и депутаты шумной толпой, дискутируя о чем-то недоговоренном даже по пути в буфет, растеклись по вестибюлю. Первым из зала величественной походкой вышел высокий мужчина в дорогом костюме коричневого оттенка с надменно заломленной бровью.

«Он!» – догадался Гуров.

– Евгений Ардальонович! – окликнул он Кучапкина, намеревавшегося свернуть к буфету, откуда доносился звон посуды и растекались ароматы блюд ресторанного уровня. – Полковник Гуров, Главное управление уголовного розыска МВД. Господин Кучапкин, я хотел бы с вами немного побеседовать. Сугубо неофициально.

Кучапкин замедлил шаг, всем своим видом давая понять, что он весьма недоволен появлением незнакомца. Впрочем, судя по узнающему взгляду, Гуров понял, что тот по меньшей мере его фото уже видел.

– Чем могу быть полезен? – голос Кучапкина был сух и преисполнен сознания значимости собственной персоны.

– Да, в принципе, узнать я хотел бы немногое. Как бы вы прокомментировали исчезновение Антона Сиповицына? Можно ли надеяться на то, что он еще жив, и не давали ли о себе знать его похитители? И второе: кто обращался к вам с просьбой походатайствовать о некоем Сопелове, и где Сопелов сейчас может быть? По некоторым данным, от СИЗО он уехал на машине охранного предприятия «Робин Гуд».

– Непонятные вопросы, – скривив рот, Кучапкин покрутил головой. – О Сиповицыне знаю только то, что он исчез. Сейчас его разыскивает милиция. А Сопелов… – депутат ненадолго замялся. – У нас есть фонд, который и собирает информацию обо всех незаконно арестованных. Как депутат я добился восстановления справедливости в отношении своего избирателя. А где он сейчас – я не знаю. Да мне это и ни к чему. И почему вы меня спрашиваете о «Робин Гуде»? Я с этой конторой не сталкивался и ничего о ней не знаю.

– Так это же ваше собственное предприятие, – усмехнулся Гуров.

– Чушь и бред! – разом растеряв величественность, занервничал Кучапкин. – Полковник, подобные вопросы я намерен обсуждать только в официальной обстановке. А пока считаю наш разговор законченным.

– Последний штрих. – Гуров деликатно придержал за рукав своего чванливого собеседника. – Хочу вам дать, скажем так, информацию к размышлению. Город у вас красивый, но есть, как я понял, немалое число людей с очень некрасивым отношением к своему ближнему. Позавчера, уже ночью, сотрудниками ЧОП «Робин Гуд», к которому вы, конечно же, не имеете никакого отношения, была предпринята попытка похищения моей жены, актрисы театра Марии Строевой. Сейчас она отсюда далеко, но я не уверен, что господа «робингудовцы» не попытаются ее разыскать и вновь совершить нечто подлое. Поэтому очень хотелось бы уведомить настоящего хозяина этого ЧОП, что, если кто-то хотя бы помыслит причинить ей зло, он об этом будет очень сильно сожалеть.

– Вы кому-то угрожаете?! – язвительно ухмыльнулся Кучапкин.

– Слушай… – Гуров жестко перешел на «ты». – Не будем размазывать кашу по тарелке, мы хорошо понимаем друг друга. Говорю тебе не как опер, а как мужик – в порошок сотру. Ты меня уже знаешь. И, кстати, не надо суетиться, разыскивая блокнот Сиповицына, – он в надежном месте. А если что не так – окажется там, где он более всего и нужен.

Не прощаясь, Гуров твердой походкой направился к выходу.

Став как будто ниже ростом, Кучапкин с ненавистью впился ему в спину взглядом своих тускловатых, словно оловянных, глаз неопределенного оттенка. Достав сотовый, он набрал номер и негромко распорядился:

– Боцман, скажи Бурому и Рэмбо, чтобы ту бабу пока не трогали. Сейчас она нам не нужна. Действуйте по второму варианту.

Гуров поднимался на свой этаж гостиницы по старомодным, сделанным под мрамор ступенькам лестницы. Она проходила внутри лестничной коробки, наружная стена которой была почти сплошь из стекла. Этакое эхо былой моды на все стеклянное – стеклянные кубики кафе, стеклянные призмы магазинов…

«Слава богу, не додумались до стеклянных бань и туалетов… То-то возликовали бы поборники так называемой правды жизни!» – Гуров иронически глядел через толстое, чуть запыленное стекло на залитую солнцем улицу, оставшуюся внизу.

Жаркие лучи солнца слепили через прозрачную стену, из-за чего Гуров чувствовал себя букашкой, угодившей в стеклянную банку. На лестничной площадке третьего этажа у самого окна сидела невесть как туда попавшая крупная темно-серая кошка, через свалявшуюся лохматую шерсть которой явственно проступал острый хребет. Взгляд голодного животного был непереносимо укоризненным. «Видимо, бродячая как-то сюда пробралась», – догадался Гуров.

– Ах ты, бедолага! – сказал он, подойдя к ней. – Есть очень хочешь? Ну, подожди минуту – я тебе сейчас колбаски принесу.

Он наклонился, чтобы погладить кошку, и в этот миг над его головой что-то отрывисто, резко стукнуло в стекло, и почти сразу же раздался глухой удар в стену напротив окна. На пол со звоном полетели мелкие осколки стекла, и с шуршащим перестуком посыпались куски разбитой вдребезги узорчатой облицовочной плитки.