Элизабет Джордж - Горькие плоды смерти

Сержант еще раз посмотрела на письма и ответы к ним: это были просьбы об интервью или лекции, предложения временной работы из разных университетов, приглашения на конференции, предложения стать членом того или иного комитета… Барбара прочла пяток таких писем и ответы на них, прежде чем до нее дошло, как последние появлялись на свет. Внизу каждой страницы, под подписью, стояли инициалы КЭ/кг. Клэр Эббот и Каролина Голдейкер, решила Хейверс. Письма составляла Клэр, но печатала их Каролина.

Отлично, подумала девушка. Голдейкер печатала под диктовку. Занятие, вполне подходящее для личной помощницы. Вот только Каролина начинала у Клэр отнюдь не в роли личной помощницы. Интересно, тогда хозяйка тоже диктовала ей ответы на письма или же их содержание сообщалось ей каким-то иным образом?

Открыв другие ящики стола – те, что не были на замке, – Барбара обнаружила в верхнем ответ на свой вопрос. Среди его содержимого валялся цифровой диктофон, правда, мертвый, как попавший под колеса барсук. Хейверс порылась в ящике, в надежде откопать батарейки, но увы. Тогда она отнесла его в кухню и там тоже прошлась по ящикам. В любой кухне есть ящик, набитый всякой всячиной. Оставалось лишь надеяться, что у Клэр в таковом найдутся новые батарейки.

Так оно и было. В куче всяких домашних мелочей затесалась упаковка из трех алкалиновых батареек.

Барбара взяла их собой в кабинет, и вскоре цифровой диктофон заработал снова. Девушка нажала кнопку «Воспроизведение», и прибор тотчас же заговорил хрипловатым голосом Клэр:

– Письмо университету Восточной Англии… Черт, где же оно? А! Нет. Прошу прощения. Оно где-то на моем столе. Ты не поищешь? Оно еще начинается: «Уважаемая профессор как-ее-там, я получила ваше…» и так далее, и тому подобное. Сообщи ей, что я, конечно, польщена ее приглашением выступить перед любой группой, о которых она меня просила, однако в данный момент обстоятельства сложились таким образом, что… Остальное, думаю, ты напишешь сама. Добавь несколько строчек, что я, мол, могла бы выступить у них чуть позже в этом году или же весной следующего года. С уважением, ну и так далее.

Хейверс нахмурилась. Начало не слишком вдохновляющее, что и говорить. Она посмотрела на диктофон. Впрочем, на крошечном экране высвечивались и другие записи, и она снова нажала кнопку «Воспроизведение».

Снова послышался голос Клэр, диктовавший письмо в точно такой же несерьезной манере, что и первое. Правда, этому посланию предназначено было улететь в Америку, в Остин, штат Техас, где должна была состояться конференция, разоблачающая коварные покушения американского законодательства на право женщин на самоопределение.

Да, это точно по части Эббот, подумала Барбара. Неудивительно, что та приняла предложение, сказав по этому поводу следующее: «Пусть свяжутся с моим пресс-секретарем. Напиши, что, мол, я очень заинтересована, добавь огромное спасибо и все такое прочее».

Третье письмо тоже было в таком же ключе, а вот четвертого не оказалось. Хейверс вздохнула, выругалась себе под нос и протянула руку, чтобы выключить чертов гаджет. Увы, она зацепила пальцем не ту клавишу, что было неудивительно, учитывая размеры прибора. На дисплее тотчас высветились еще две дорожки. Как оказалось, девушка прослушала лишь дорожку А, но там были еще В и С. На В ничего не оказалось, и Барбара переключила диктофон на дорожку С. Судя по экрану, на этой дорожке имелись какие-то записи.

Вновь раздался голос Клэр. Правда, на сей раз это было не письмо, а что-то вроде размышления вслух, которое начиналось так:

– Я только что вернулась от Сумали Голдейкер и хочу записать все на диктофон, прежде чем подробности вылетят у меня из головы. Бумажную копию можно будет сделать позже. Я плохо запоминаю, если не могу делать пометки или включать диктофон, но таково было ее требование, и я была вынуждена подчиниться. Ну, хорошо. Ближе к делу. Мне нужно будет снова поговорить с Карен Глобус, причем на этот раз куда более откровенно .

Вслед за этим вступлением последовал подробнейший отчет о разговоре с Сумали – сначала о телефонном звонке этой женщине, затем вновь о ее требовании ни в коем случае не вести никаких записей, после чего последовала собственно сама история про Уилла – та самая, которую миссис Голдейкер поведала инспектору Линли. Правда, в разговоре с Клэр Сумали упомянула две подробности, которые опустила в разговоре с Томасом:

– Следующий момент – это, скорее, мое предположение, но все возможно. Судя по всему, Уилл сказал ей, что иногда Каролина помогала ему, хотя один только Бог ведает, что это значит на самом деле. Потому что надо ли помогать парню выпустить пар? По-моему, такие вещи получаются сами собой. Даже двухлетние суют руки в брюки, чтобы просто пощупать, что там у них. Но она сказала что-то про десять или одиннадцать лет – именно в этом возрасте Каролина показала, что ему нужно, и даже помогла это сделать. Это якобы было призвано помочь ему справиться с речевым расстройством. Ну хорошо, трудно сказать, то ли это «лечение» пришло в голову ей самой, то ли она последовала рекомендации врача. Но самое отвратительное в том, что она наблюдала за ним и, по его словам, получала от этого удовольствие, и даже помогала ему, что наводит на мысль о том, что это не просто материнская забота о здоровье ребенка. По словам Сумали, Уилл говорил об этом без всякого стеснения. Нет, глазки у него слегка бегали, но в целом никакого стыда. Скорее, как будто бы ей показалось, что за его словами крылось нечто еще. Что-то вроде вызова; он словно влепил ей пощечину и наблюдал, какова будет ее реакция. Но она не знала, как ей поступить, и потому решила молчать – мол, так будет лучше. По ее словам, когда он признался ей, ему было лет четырнадцать-пятнадцать. Он мог ей солгать? Думаю, что да. Тем не менее настораживают такие слова, как «получает удовольствие» или «ей нравится». «Ей нравится наблюдать», – сказал он. И, разумеется, слово «помогает».

Эббот шумно вздохнула и стала диктовать дальше:

– Все глаголы, как один, в настоящем времени. Сумали была в этом уверена. Просто не находила этому объяснений. Иногда мальчишки любят шокировать. Впрочем, девочки тоже. Типа, «сейчас посмотрим, как вы отреагируете на то, что я вам скажу». Но эти ее страдания, которым не видно конца, столь же острые, что и в тот день, когда его не стало… слезы, стенания, зубовный скрежет всякий раз, стоит кому-то упомянуть его имя? С чем мы имеем дело? Сформированная реакция? Кстати, мне же на заметку: посмотреть еще разок у Фергюсона. И еще, обязательно поговорить с Чарли. Братья были близки. Можно предположить, что Уилл намекнул брату о том, что рука матери бывает в его штанах. Или же Чарли мог заподозрить нечто неладное между матерью и братом… Нет, нужно непременно поговорить с ним. Что называется в лоб действовать нельзя – например, спросить у нее его номер или что-то в этом роде, потому что она насторожится. Но можно попробовать посмотреть в ее мобильнике. Она вечно бросает его…