Николай Леонов - Джентельмен удачи

– Это как же исчез? – насторожился Крячко.

– Исчез, – подтвердил Переверзев. – На второй день. Я, видишь, на рынок побежал – хотел обед ему сготовить царский. Я ведь не одни макароны жарить умею, полковник. У меня насчет готовки талант. Просто не для кого. Сам-то я пожую чего-нибудь и ладно. А тут побежал... Возвратился, а его и след простыл. Ни записки, ничего. Я так и сел.

– Ну и дальше-то что? Неужели никакой весточки не было?

– Ни звука, – печально сказал старик. – Я сначала думал – погулять вышел. А когда узнал, что в то утро в нашем районе случилось, вообще духом упал...

– А что случилось?

– Об этом и в газетах писали. Тут рядом магазин продуктовый – может, ты заметил. В то утро там стрельба была. Ворвался какой-то человек и – через прилавок. А за ним следом – другой. Тот из пистолета в потолок и через подсобку во двор. Там машину разгружали, так он за руль сел и поехал. А тот второй наперерез ему. В общем, почище, чем в кино...

– А чем кончилось? – жадно спросил Крячко. – Взяли кого-нибудь?

– Какое там! – махнул рукой Переверзев. – Оба ушли. Никаких следов. Только был еще один момент, про который милиция не знает...

– Серьезно? И что это за момент? – Крячко превратился в слух.

Переверзев вытер глаза. Он уже справился с собой, и голос его снова сделался ровным и спокойным.

– Я когда вернулся в тот день с базара, – объяснил он, – с сумками был. Ясное дело, в лифт сел. А в лифте, смотрю, кровища на полу. Не так чтобы лужа, но присутствует. Свежая кровь. А когда уходил – еще чисто было. Меня тогда сразу в сердце будто кольнуло. Потом специально вниз спускался и еще кровь нашел – на первом этаже и на крыльце. Скажу честно, совсем я тогда духом упал. Ведь если чего где-то случилось – сразу думаешь про детей. Хотя, конечно, давно уж Толька не ребенок, а все равно сердце-то болит...

– Это само собой, – согласился Крячко. – Но поскольку милиция ничего не нашла, будем с тобой, Палыч, надеяться, что без смертоубийства в тот день обошлось, идет? Я, конечно, в управление здесь загляну, уточню для верности, но пока будем считать, что обошлось. Однако кровь была, перестрелка была, погоня была... И тут же сын у тебя пропал. Этот ряд позволяет нам выдвинуть версию, что события эти связаны между собой. А в таком случае какой можно сделать вывод? Вывод тревожный, Палыч, – охотятся за твоим сыном!

– Сам об этом думал, – признался старик. – Только одного я в толк не возьму – столько лет он дома не был, за кордоном все скитался, это по всем признакам видно. И кому он успел здесь так досадить? Толька-то мой, а, полковник?

– А если не здесь? – возразил Крячко. – Если этот хвост за ним издалека тянется?

– Все может быть, – ответил, подумав, старик. – И что же теперь делать, полковник?

– Искать будем твоего сына. А заодно и «хвост» его. Конечно, не факт, что мы с тобой все здесь на сто процентов правильно рассудили, но дыма без огня, как говорится, не бывает. Главное, чтобы мы с тобой в одну дудку дули, Палыч. Сыну твоему теперь деваться некуда, раз мы с Гуровым за него взялись. Какие бы ни были у него проблемы, а без нас он теперь их все равно не решит. Так и передай ему, если вдруг даст о себе знать. Если есть у него на душе какой грех, то пускай сам в нем покается. А если беда ему грозит, опять же негде ему защиты искать – только у нас. Так и передай.

– Передам, – сказал Переверзев.

– И нас извести обязательно, – строго добавил Крячко. – Дам тебе все телефоны московские – звони хоть днем, хоть ночью, не стесняйся. И вот что еще... – он вопросительно посмотрел на Переверзева. – У тебя случайно ничего не осталось из вещей сына? Ну, может, рубашка его, сигареты, журнал какой-нибудь... Не с голыми же руками он приехал?

– Да практически с голыми, – сказал старик и вдруг хлопнул себя по лбу. – А ведь есть! Был при нем сверток. Не знаю, оставил он его или с собой забрал. Нужно в его комнате посмотреть.

– Давай посмотрим! – предложил Крячко, вставая.

Они прошли в комнату, где менее двух суток прожил Анатолий Переверзев. Обстановка здесь была почти спартанская – аккуратно застеленная кровать, шкаф в углу, репродукция Айвазовского в дешевой рамке, косо висевшая на стене. Через единственное окно в помещение пробивались первые лучи восходящего солнца. Никаких примет недавнего присутствия здесь человека не отмечалось. Можно было с равным успехом предположить, что обитатель этой комнаты ушел отсюда и пять лет назад, и только вчера. От него не осталось ни окурков, ни грязных носков, ни, тем более, каких-то более серьезных вещей.

Однако старик полез в шкаф, покопался там и вдруг сдавленным голосом объявил:

– Есть! Нашел! Оставил он свой сверток. Может, забыл, а может, не успел... Вот он.

С кряхтением выбрался Переверзев из шкафа и посмотрел на Крячко странным растерянным взглядом. В руках он вертел какой-то плоский предмет, завернутый в черный полиэтилен. По форме он напоминал книгу или коробку с конфетами. Переверзеву явно было не по душе рыться в вещах сына, а еще больше не хотелось, чтобы это делал посторонний, но после минутного колебания он все-таки протянул пакет Крячко.

– Ладно, возьму и этот грех на душу, – со вздохом сказал он. – Сроду в чужие дела нос не совал, но здесь вроде особый случай. Сами уж решайте!

– Больше ничего нет? – деловито поинтересовался Крячко, принимая пакет и еще раз оглядывая в комнате все углы.

– Да откуда взяться? – махнул рукой старик. – Слава богу, это хоть не забрал. А вот что у него там, как думаешь, полковник? Если деньги, пожалуй, я зря тебе их отдал. Он их горбом заработал, а я вишь, распорядился...

– Сейчас посмотрим, – сказал Крячко, присаживаясь на край кровати и разворачивая пакет. – Деньги – дело абстрактное. Сегодня они твои, а завтра... Я имею в виду, что информативности в них не больно много. Так что не деньги я рассчитываю найти, а что-нибудь поинтереснее. Да и не видел я еще ни разу, чтобы мужики деньги в пакет заворачивали.

Старик тоже присел на кровать, но на противоположный конец и поглядывал на Крячко с некоторым даже испугом. Между тем тот уже добрался до содержимого пакета, и эта находка обрадовала его куда больше, чем если бы в свертке обнаружились сокровища.

Но там не было ничего ценного. Ни денег, ни золота, ни бриллиантов. Не было там также ни кредитных карточек, ни номеров банковского счета. Все, что там было – это несколько потрепанных географических карт, старые фотографии, открытки с экзотическими видами и пожелтевшие вырезки из газет, сложенные в большой конверт с загнутыми углами.

Переверзев даже повеселел, увидев такой набор.

– Не накопил, значит, капиталов! – сказал он о сыне. – Фотки с собой одни возит, воспоминания... Оно, может, и к лучшему, а, полковник? Видывал я таких, у которых рубль к рублю складывался не хуже, чем вот кирпичи в стене. Богатые были люди, многое могли себе позволить, а счастья все равно не имели...