Луиза Пенни - Разные оттенки смерти

– Постараюсь. А что за проблема с Дэвидом? – Бовуар посмотрел на свой недоеденный бургер, словно тот вдруг совершил что-то чудесное.

– Уточнять она не пожелала.

– Они расстаются? – спросил он, надеясь, что его голос звучит с вежливой незаинтересованностью.

– Не знаю, – ответил Гамаш. – В ее жизни столько всего происходит, столько всяких перемен. Ты же знаешь, она сменила работу. Поступила в суд по семейным делам.

– Но Анни ненавидит детей.

– Да, она не умеет себя вести с ними, но не думаю, что она их ненавидит. Она обожает Флоранс и Зору.

– А как иначе, – сказал Бовуар. – Ведь это ее семья. Возможно, она в старости будет зависеть от них. Станет обиженной на мир тетушкой Анни с засохшими шоколадками и коллекцией дверных ручек. А им придется заботиться о ней. Поэтому она теперь не может ронять их головой вниз.

Гамаш рассмеялся, а Бовуар тем временем вспоминал: Анни с первой внучкой шефа, Флоранс. Три года назад. Флоранс едва начала ходить. Наверное, именно тогда впервые и проявилось его чувство к Анни. И он был потрясен его силой и глубиной. Оно обрушилось на него. Поглотило. Сбило с ног.

Но само это мгновение было таким кратким, таким хрупким.

Он видел Анни. Она держала на руках племянницу и улыбалась. Шептала что-то крошке.

И Бовуар вдруг понял: он хочет иметь детей. И хочет, чтобы их рожала ему Анни. Никто другой.

Он представлял себе Анни, которая держит их дочь или сына.

Анни. Обнимает его.

Он почувствовал, как вырвалось на свободу его сердце, спущенное с цепей, о существовании которых он даже не подозревал.

– Мы посоветовали ей попытаться уладить отношения с Дэвидом.

– Что? – чуть не выкрикнул Бовуар, вернувшийся к действительности.

– Мы не хотим быть свидетелями ее ошибки.

– Но, может быть, – сказал Бовуар, чьи мысли метались, – может быть, она уже совершила ошибку. Может быть, ее ошибка и есть Дэвид.

– Может быть. Но нужно, чтобы она была уверена.

– И что вы предлагаете?

– Мы сказали ей, что поддержим любое ее решение, но мягко намекнули, что стоило бы обратиться к психотерапевту по семейным вопросам, – сказал шеф, кладя свою большую выразительную руку на деревянную столешницу и стараясь удержать взгляд Бовуара.

Но видел он перед собой только дочку, его маленькую девочку в их гостиной в воскресенье вечером.

От приступов ярости она переходила к рыданиям. Она ненавидела то Дэвида, то себя, то родителей, которые предлагали обратиться в психотерапевтическую службу.

«Может, ты скрываешь от нас что-то еще?» – спросил наконец Гамаш.

«Что, например?» – спросила Анни.

Ее отец помолчал несколько секунд. Рейн-Мари сидела рядом с ним на диване, переводя взгляд с мужа на дочь.

«Он с тобой ничего такого не сделал?» – спросил Гамаш. Четким голосом. Глядя в глаза дочери. В поисках правды.

«Физически? – спросила Анни. – Ты спрашиваешь, не ударил ли он меня?»

«Да».

«Никогда. Дэвид никогда бы не пошел на это».

«Может быть, он унижал тебя каким-то иным способом? Эмоционально? Он не скандалист?»

Анни отрицательно покачала головой. Гамаш не отрывал взгляда от дочери. Так много подозреваемых сидели перед ним, и он вглядывался в их лица, стараясь увидеть правду в их глазах. Но ничто из того прежнего опыта не казалось таким важным.

Если Дэвид бил его дочь…

При одной этой мысли в нем закипал гнев. Как бы он поступил, если бы Дэвид и в самом деле?..

Гамаш заставил себя отойти от края бездны и кивнул. Принял ее ответ. Сел рядом с ней, обнял. Стал убаюкивать, как ребенка. Она пристроила голову у него на плече. Ее слезы напитали его рубашку. Точно так же, как в те времена, когда она плакала из-за Шалтая-Болтая. Только на этот раз с высоты упала она сама.

Наконец Анни отодвинулась от отца, и Рейн-Мари протянула ей салфетку.

«Хочешь, я его пристрелю?» – спросил Гамаш, когда она с трубным звуком прочистила нос.

Анни рассмеялась, всхлипывая: «Может, раздробить ему коленную чашечку?»

«Я ставлю это под номером один в список моих приоритетных дел, – сказал ей отец. Потом наклонился, в упор посмотрел ей в глаза, лицо его посерьезнело. – Что бы ты ни решила, мы всегда с тобой. Ты меня поняла?»

Она кивнула, вытерла лицо: «Я знаю».

Как и Рейн-Мари, он был не то чтобы потрясен, но взволнован. Ему казалось, что Анни о чем-то умалчивает. О чем-то, что не укладывалось в ее историю. У всех пар бывают трудные периоды. Гамаш и Рейн-Мари, случалось, спорили. Временами обижали друг друга. Никогда намеренно. Но когда люди так близки, подобные вещи неизбежно случаются.

«Что, если бы вы двое уже успели обзавестись семьей до знакомства? – спросила Анни, внимательно глядя то на мать, то на отца. – Что бы вы сделали?»

Они молча смотрели на дочь. Гамаш вспомнил, что именно такой вопрос задал ему недавно Бовуар.

«Ты хочешь сказать, что влюбилась в кого-то?» – спросила Рейн-Мари.

«Нет, – покачала головой Анни. – Я только хочу сказать, что где-то в мире есть кто-то, кто идеально подходит для Дэвида. А кто-то – для меня. А если ты цепляешься за того, кто тебе не подходит, то ничего хорошего из этого не выйдет. Отношения все равно не наладятся».

Когда Гамаш и Рейн-Мари остались наедине, жена задала ему тот же вопрос. Они лежали в кровати, читали. «Арман, – спросила она, сняв очки, – что бы ты сделал, если бы был женат, когда встретил меня?»

Гамаш опустил книгу и уставился перед собой. Попытался представить это. Он влюбился в Рейн-Мари с первого взгляда и забыл обо всем на свете, а потому ему трудно было представить себя с кем-то другим. Тем более женатым.

«Да поможет мне Господь, – сказал он наконец, поворачиваясь к ней. – Я бы бросил ее. Ужасное, эгоистичное решение, но я бы все равно был для нее жутким мужем. А все по твоей вине, распутница».

Рейн-Мари кивнула: «Я бы сделала то же самое. Но конечно, взяла бы с собой маленького Хулио-младшего и Франческу».

«Хулио и Франческу?»

«Моих детей от Хулио Иглесиаса».

«Бедняга. Неудивительно, что он поет столько печальных песен. Ты разбила его сердце».

«Он так никогда и не оправился», – улыбнулась она.

«Может, познакомить его с моей бывшей? – предложил Гамаш. – С Изабеллой Росселлини».

Рейн-Мари фыркнула, снова подняла книгу, но тут же ее опустила.

«Надеюсь, ты сейчас думаешь не о Хулио».

«Нет, я думала о Дэвиде и Анни», – ответила она.

«Считаешь, их брак кончен?» – спросил Гамаш.

Она кивнула: «Мне кажется, она нашла кого-то другого, но не хочет нам говорить».

«Правда?» Ее слова удивили его, но по размышлении он решил, что, возможно, так оно и есть.

Рейн-Мари кивнула: «Вероятно, он женат. Может быть, кто-то в ее юридической фирме. Не исключено, что она поэтому и сменила работу».