Алисия Хименес Бартлетт - Не зови меня больше в Рим

– Бывает, случается и такое – приходят заказы от прежних клиентов, они часто теряются среди прочих бумаг… Честно сказать, я не придал письму никакого значения.

– В те годы, что вы работали с Адольфо Сигуаном, вам ни разу не показалось, что он занимается чем-то противозаконным?

– Никогда. Я вам уже говорил: дон Адольфо был честным и порядочным предпринимателем.

– Однако, как нам удалось выяснить, мастерская Элио Трамонти никогда не существовала. Это была пустышка, как и сами “Ткани Сигуана”. А нужны они были лишь для прикрытия, для отмывания денег, которые каморра зарабатывала в Барселоне преступным путем.

– Это абсурд.

– Нет. Скажу больше: когда у каморры возникли разногласия с вашим шефом, сеньором Сигуаном, мафиози решили убрать его в расчете на то, что дело продолжите вы с Нурией. И как только помеха была устранена, появилась новая ширма под названием “Нерея”.

– Я не понимаю, о чем вы говорите.

– Хорошо, добавлю еще кое-что, может, тогда вам будет понятнее. Если каморра убила сеньора Сигуана, а затем продолжала вести дела с вами, объяснить это можно однозначно: вы были соучастниками убийства. Не исключено даже, что вы с Нурией сами наняли итальянского киллера и тот разделался со стариком.

В этот миг относительное спокойствие, которое демонстрировал Сьерра, разом его покинуло. Щеки у него ярко запылали, и он обеими руками вцепился в подлокотники кресла, на котором сидел.

– Какая низость! – в бешенстве выкрикнул он.

– Низость? Тебе грозит обвинение в убийстве, вот тогда ты нахлебаешься собственного говна! – коротко, но ясно сказал Гарсон.

– Я хочу пригласить моего адвоката!

– Ах, так? Теперь этому ублюдку понадобился адвокат! – опять заговорил мой коллега, не особенно следя за чистотой своей речи.

Я глянула на него с упреком, а потом повернулась к Сьерре:

– Да, теперь вы можете пригласить адвоката. На сегодня мы закончили. Я советую вам как следует поразмыслить над своим положением.

Когда мы вышли в коридор, Гарсон дал волю негодованию:

– Все, хватит чикаться с этим уродом! Сколько можно! А то мы все миндальничаем да сюсюкаем! Дать бы ему пару горячих! У меня это их дело уже в печенках сидит, Петра! Они что, такие все хорошие, что мы должны с ними исключительно в белых перчатках работать? Нет, яйца им надо чуток прищемить, вот что!

– Успокойтесь, Гарсон, не хватало только, чтобы под конец все полетело ко всем чертям!

– Под конец? Под какой такой конец? Если хотя бы один из этих двоих мерзавцев не начнет откровенничать, мы увязнем в процедурных тонкостях, и тогда конец придет нам с вами. Во всяком случае, мы опять вернемся к самому началу.

– Красиво излагаете. Пошли-ка лучше в “Золотой кувшин” – надо опять попробовать успокоиться. Что, интересно, пьют в такое время суток, а, Гарсон?

– Цикуту!

– Как вижу, вы не расстаетесь с жизнеописаниями цезарей. И какие выводы вы извлекли?

– А такие, что для того, чтобы создать и крепко держать в руках империю, надо быть большой сволочью. А еще, что всегда существовали толпа и избранное меньшинство.

– Вы, разумеется, чувствуете себя избранным.

– Уже нет. В данный момент я чувствую себя несчастным горемыкой, который чистил в цирке говно за львами.

– Фу, как грубо!

– Простите, просто я в дурном настроении. Может, хоть кофе немного поможет.

Пока мы размешивали ложечками сахар в чашках, я вдруг подумала: а ведь и мой помощник – тоже жертва резких смен настроения, спровоцированных работой. Его выбивала из колеи бездеятельность, он не мог спокойно смотреть, как что-то очевидное беспрепятственно и неудержимо утекает у нас между пальцами как песок. Но, честно сказать, я никогда не видела, чтобы он, впадая в отчаяние или эйфорию, переходил известные границы. Зато тысячу раз наблюдала приступы гнева и всегда старалась пригасить их. Собственно, для этого мы и работаем бригадами – чтобы помогать друг другу выравнивать душевное состояние. Неожиданно кто-то нарушил эти размышления, легонько дотронувшись до моего плеча. Это был Домингес.

– Инспектор Деликадо, комиссар просил передать, чтобы, когда вам надоест сидеть в баре, вы заглянули к нему в кабинет.

– Спасибо, Домингес. Хотите кофе?

– Я не могу надолго отлучаться от дверей. Но все равно – большое спасибо.

Когда Домингес отошел от нас, Гарсон фыркнул:

– Только не хватало, чтобы еще и комиссар начал нас уедать. Он что, не мог позвонить по мобильнику? Нет, ему обязательно надо послать сюда Домингеса с этой издевкой: “Когда вам надоест сидеть в баре”! Неужто трудно сообразить, что таким образом он подрывает наш авторитет!

– Фермин, ради бога! Ну что вы, в самом деле, из-за всякой ерунды на стенку лезете. Прямо гидра какая-то!

– Какая еще гидра? Вечно вы что-нибудь такое умное сказанете, от чего я выпадаю в осадок! Лишь бы унизить человека!

– Гидра – это мифологическое существо с семью головами. Когда одну голову ей отрубали, на этом месте вырастала другая.

Он на миг задумался, а потом вдруг рассмеялся совершенно дурацким и даже немного детским смехом.

– Это надо же! Эта гидра небось разорилась бы на аспирине! А парикмахерская? У нее, кстати, волосы-то были, инспектор?

– Ну знаете, я ожидала более умного комментария от человека, читающего жизнеописания императов, – бросила я, изобразив великое презрение. – Посидите еще здесь да съешьте бутерброд, пока я пойду разбираться с комиссаром.

Я надеялась, что этот самый бутерброд вместе с раздумьями о волосатой гидре смогут поднять его настроение. Возможно, мне понадобится эмоциональная поддержка Гарсона после разговора с комиссаром.

Самые мрачные мои прогнозы подтвердились, едва я переступила порог кабинета Коронаса и услышала его скрипучий голос:

– Вы, конечно, в своем репертуаре, инспектор Деликадо! Никаких доказательств – ни законных там, ни противозаконных, ни черта лысого. Захотелось вам сунуть подозреваемых в кутузку – и готово, пусть себе сидит.

– У меня есть санкция от судьи Муро.

– Даже и знать не хочу, каким образом вы эту санкцию у него выманили. В любом случае толку от его санкции будет мало, если все ваши обвинения против Сигуан и Сьерры основаны на том письме, что вы извлекли из персонального компьютера Нурии Сигуан.

– У меня была санкция на обыск.

– Да что вы говорите! Только вот получается, что изъятие компьютера и ковыряние в его нутре, как выяснилось, не вполне законно, и защита непременно оспорит подобные доказательства. Так что в лучшем случае мы опять останемся с пустыми руками. Я вас не понимаю, Петра, правда не понимаю. Если вы сомнительным путем добыли секретную информацию, держите ее в загашнике и используйте по ходу расследования, но зачем сразу открывать карты противнику, как вы только что сделали? О чем вы думали?