Алисия Хименес Бартлетт - Не зови меня больше в Рим

Они уехали в кафе раньше меня. А я сидела у себя в кабинете и ждала приближения условленного часа. Внезапно меня кольнуло чувство, будто все складывается чересчур легко для того, чтобы закончиться удачей. Нет, неправда, какое уж там легко! Сколько времени мы вели свою добычу, а еще – поездки, внезапные убийства, малоубедительные улики, допросы… Только когда Марианна Мадзулло случайно упомянула про доллары, это навело нас на след. И вот сейчас Нурия Сигуан должна сделать то, что поставит в деле финальную точку – вина сестер будет безусловно доказана. Но, несмотря ни на что, я никак не могла понять, что двигало Элисой Сигуан, что заставило ее стать соучастницей преступления. В случае Нурии, напротив, все было очевидно: она хотела помешать ликвидации фабрики, которой всегда мечтала руководить, к тому же в наследство ей доставались весьма важные контакты отца с каморрой. А Элиса? Деньги не могли играть тут главной роли. Ненависть? Но разве ненависть способна сохранять свою силу, после того как ты много лет не встречался с человеком, которого ненавидишь? Я отбросила все эти мысли, и меня стало клонить в сон. С удовольствием растянулась бы прямо на плитах, покрывавших пол в моем кабинете. Если наш план провалится, если Нурия Сигуан пойдет на попятную, все полетит к чертям собачьим. Никаких финальных точек не будет, а будут все те же вечные допросы, из которых невозможно извлечь никаких решающих улик, и будет, скорее всего, отказ судьи выдвинуть обвинение против Элисы Сигуан. Меня охватила паника, но я постаралась взять себя в руки. Половина одиннадцатого – пора выезжать. Я накинула плащ и вышла из своего кабинета.

Воздух на улице был свежий, приятный, он ласкал кожу. Минут десять я шла пешком, купила газету. Потом остановила такси, которое доставило меня к кафе “Самоа”. Немногочисленные в это время клиенты спокойно завтракали: служащие, забежавшие сюда в перерыв, элегантные дамы, сидевшие небольшими группками… Я выбрала место за столиком, который стоял в укромном уголке. Оставалась четверть часа до появления – или, напротив, непоявления – Нурии Сигуан. Я заказала чай. Попыталась сосредоточиться на чтении газеты, хотя не смогла разобрать ни слова. Несмотря на то что я ни на миг не сомневалась в виновности сестер Сигуан, я чувствовала себя как Иуда на Тайной вечере. Без трех минут одиннадцать я увидела входившую в кафе Нурию. На ней был костюм с жакетом бледно-розового цвета, на шее – шарфик в тон, на ногах – туфли на низком каблуке. В одной руке – сумка. В другой – картонный чемоданчик, какие продают в писчебумажных магазинах. Она поместила его на стол, заказала официанту кофе, и только когда тот принес ей заказ, соблаговолила заговорить:

– Вот то, что вы просили. Здесь всё. Надеюсь, вы мне поверите на слово и не возьметесь пересчитывать деньги прямо сейчас.

– Я же не сумасшедшая! Только гляну разок.

Я положила чемоданчик на колени и приоткрыла крышку. Там очень аккуратными стопками покоились купюры. Я подумала, что если бы они действительно предназначались мне, в этот самый миг меня бы охватила паника, а затем ее бы сменил полный паралич. Я сунула руку в карман плаща и нажала кнопку на телефоне, уже настроенном на нужный номер. Видимо, на лице моем, пусть и на долю секунды, мелькнуло что-то, что открыло Нурии мой обман. Она посмотрела на меня горестно и скорбно, как человек, понявший, что его предали. Поэтому она не слишком удивилась, увидев, что наш стол окружили трое мужчин. Комиссар Коронас произнес вполне ожидаемые в данной ситуации слова:

– Вы должны проследовать с нами в комиссариат.

И тут эта железная женщина внезапно превратилась в женщину стеклянную, она опустила голову и зарыдала. Здесь, в респектабельном заведении, где кто угодно мог ее увидеть, одетая в элегантный костюм барселонская дамочка Нурия Сигуан впервые дала волю своим чувствам.

– Моя сестра Элиса не имеет ко всему этому никакого отношения, – сказала она тихо. – Я сама велела убить отца. Только я одна отвечаю за преступление.

Коронас повторил:

– Вы должны проследовать вместе с нами в комиссариат. Пожалуйста. Там вы сможете все рассказать.

Плакала она почти столько же, сколько говорила, но и слезы и слова были одинаково бесплодными. Она раз за разом повторяла одно и то же: “Это сделала не моя сестра, а я”. И никто не мог сдвинуть ее с этой точки – ни Коронас, ни судья, ни Гарсон, ни я. Но, само собой разумеется, эта мантра не убедила ни одного из нас. А так как рыдания ее становились все более надрывными и неудержимыми, судья велел вызвать ее мужа, а также психолога, так как опасался, что у нее случится нервный срыв. Муж, естественно, не появился, а психолог порекомендовал отправить ее в больницу, где женщину постараются успокоить. Туда Нурию и препроводили под охраной полицейского, и до самого последнего мгновения она убеждала нас: “Это сделала не моя сестра, а я”.

Коронас заметно нервничал, он пошел в свой кабинет, чтобы подготовить все необходимые документы для получения санкции на арест Элисы Сигуан в Соединенных Штатах. Судья Муро вернулся к себе в большом расстройстве, так как прямое и непосредственное столкновение с нашей полицейской реальностью произвело на него неизгладимое впечатление. А мы остались, как всегда, вдвоем, Гарсон и я, оба слегка растерянные и не знающие, чем же нам заняться теперь.

– А не пойти ли нам в “Золотой кувшин”? – вдруг пришло в голову моему коллеге.

Я конечно же сразу согласилась.

В баре было довольно много народу. На стойке выстроились в ряд круглые, как солнца, тортильи, жареные кальмары на пышных салатных листьях, аппетитные пинчос морунос, салаты… Наступило обеденное время.

– Ну что, наберем разных закусок, тапас, или вы предпочитаете блюдо из меню?

– Да я вроде и не думала обедать.

– А чего тут думать или не думать, еда – это жизненная потребность.

– Тогда тапас, – сдалась я.

Сев за столик, мы следили за тем, как его заполняют закуски, которые выбрал ненасытный Гарсон. Я же накинулась на пиво, такое свежее, такое бодрящее и восхитительное. После пива я глубоко вздохнула, снова почувствовав себя включенной в действительность. Мой товарищ между тем с энтузиазмом Робеспьера принялся отрывать головы у креветок.

– Петра, вы что, даже не попробуете эту роскошь?

– Что-то мне совсем не хочется есть, правда не хочется.

– А должно бы хотеться… Вы должны быть голодной и… счастливой! Дело-то наконец раскрыто.

– Раскрыто? А кто же преступник? Нурия, Элиса или обе вместе? А Рафаэль Сьерра – он соучастник? Знал ли он о том, что затевается? А мотив? Только лишь экономический? Но тогда чего ради было Элисе убивать собственного отца?