Андрей Константинов - Гоблины: Жребий брошен. Сизифов труд. Пиррова победа (сборник)

– А-а-а!!! – завопил Павел Андреевич и со всей дури шарахнул трубкой о столешницу.

Мешечко, подхватив сигареты, бочком-бочком, потихонечку выскользнул из кабинета начальника. От греха подальше!..

– …Ну что, Влад, пошел в разведку боем, а вернулся геем?!! Классную делюгу вы с Тимати замутили!

– Илья, пойми, то был в чистом виде форс-мажор! Кто мог знать, что Зеча отправит вместо себя другого человека? А сам в это время заляжет поблизости. Да еще и с оптикой.

– Это не знать, это предусмотреть нужно было! Дебилы! Ты хоть представляешь, сколько денег и усилий мне придется затратить, чтобы замять эту историю? Замять убийство сотрудника Следственного комитета?

– Догадываюсь.

– Ни хрена ты не представляешь! Короче, эти расходы – они твои расходы. Возместишь мне всё до копеечки. Понял?

– Но, Илья, как бы то ни было, но результат-то есть.

– Какой? Что все мы по уши в дерьме?

– Да нет же! Час назад мне позвонил человечек из министерства. Решение принято: слушания по делу Панова возобновятся в Москве. Завтра его этапируют в столицу.

– А судья?

– Судья будет московский. Рассматривается несколько кандидатур, но при этом на каждую у нас имеются неформальные выходы.

– Единственная приличная новость за последние несколько дней… Хорошо, Влад, с этого момента питерская часть этой темы для тебя закрыта. Никуда не суйся, решай исключительно вопросы по Москве. Что же касается Тимати… Конечно, толковый был парень, но в обозримом будущем его все равно пришлось бы списать на берег.

– Имелись какие-то основания?

– В последнее время негритенок наш как-то уж слишком много о себе возомнил. Но всё равно, крайне не вовремя эта «невосполнимая утрата» приключилась.

– Что приключилось?

– Газеты читать надо! Вот что.

– Так ведь… Влад, я каждый день! В обязательном порядке! Но ничего такого…

– А ты про свои газеты не забывай. Про корпоративные. Они же ведомственные, они же служебные… К слову, на венок не поскупись. Как-никак: такого человека потеряли!..

Санкт-Петербург,

17 августа 2009 года,

понедельник, 09:43 мск

– …Здоровеньки булы! – В комнату отдыха ввалился веселый, посвежевший после двух полноценных, что в практике «гоблинов» случалось крайне редко, выходных Тарас. – О! Чайник горячий?

– Боюсь, успел остынуть. Я сейчас, буквально пару минут! – в ответ захлопотал-засуетился добровольно взваливший на себя обязанности «кухонного работника» Иван Демидович.

Шевченко подсел к степенно перекусывающему язвеннику со стажем Афанасьеву.

– Как житуха, Сергеич? Всё на кашках сидишь?

– Ты мне кисти обещанные принес?

– Неужто нарисовал?! – заволновался Тарас. – Ну так давай, не томи, демонстрируй.

– Ага, знаю я тебя, – сварливо проворчал Афанасьев. – «Утром деньги, вечером стулья».

– Да я пока просто посмотреть. Может, ты мне кошака в мешке впарить собираешься?

– Казалось бы, при чем здесь Мешок? – голосом популярного усатого телеведущего продекламировал Афанасьев. – Возьми в сумке. Только аккуратнее, не помни.

Тарас, проявляя крайнее нетерпение, достал из сумки папку-паспарту, вытащил из нее листок формата А4.

– Класс! Ну, Сергеич, просто нет слов! Да-а, хороша-а… Да на твоем фоне Рубенс и Врубельс, в натуре, нервно курят.

– Кто хороша? – заинтересовался Иван Демидович, колдуя с заварочным чайником.

– Да это Сергеич, по моему заказу, нашу Ольгу изобразил, – пояснил Шевчнко, продолжая пожирать глазами рисунок. – В жанре ну.

– Не «ну», а «ню», – усмехнулся Афанасьев.

– Вот я и говорю: ню и ну!

– А можно мне взглянуть?

– А чего ж, за просмотр денег не берут. Ходи сюда. Как тебе?

Рисунок, который Тарас протянул бомжу Филиппову, являл собой практически точную копию наброска, некогда сделанного Сергеичем во время общего внутриконторского мозгового штурма. С той лишь разницей, что изображенная на нем сидящая вполоборота Ольга, согласно пожеланиям заказчика, была полностью обнажена. Рисунок, исполненный в графической манере и слегка стилизованный под арт-нуво, смотрелся вполне себе профессиональной работой. Что не преминул отметить Филиппов.

– Знаете, Борис Сергеевич, я не бог весть какой специалист, но, на мой взгляд, – прекрасная работа. Удивительно: за кажущейся лаконичностью чувствуется такая мощная, не выплеснутая экспрессия… По стилю чем-то напоминает манеру зрелого Дега.

– Во-во, мне тоже нога понравилась, – подтвердил знаток высоких искусств Шевченко.

Они с Иваном Демидовичем так увлеклись созерцанием шедевра, что не заметили, как в курилку вошла Прилепина. Она машинально глянула поверх голов, скользнула взглядом по рисунку и, прикрыв за собой дверь, произнесла с издевочкой:

– Красотища!!! Это кто ж такая?

Мужчины вздрогнули. Причем Филиппов от неожиданности даже выпустил рисунок из рук, и Ольга, проявив недюжинную реакцию, успела подхватить его первой и внимательно всмотрелась.

– А знаете, у меня складывается ощущение, что она чем-то похожа на меня?

Все трое «гоблинов» продолжали пребывать в близком к ступору состоянии. Начавший краснеть Тарас, чувствуя на себе ответственность за произошедшее, принялся сбивчиво и фальшиво выкручиваться:

– Вот и я им то же самое сейчас говорил. Это ж надо, как на нашу Ольгу Николаевну похожа! Правда, мужики?

«Мужики» с глупым видом кивнули, как бы подтверждая.

– Ваша работа, Борис Сергеевич? – поинтересовалась Ольга.

Оперативный водитель виновато развел руками, стараясь не встречаться с Прилепиной глазами. И тогда та решилась на маленькую месть, поставив целью окончательно вогнать в краску всех участников художественного заговора.

– Ну, что я могу вам на это сказать? – Ольга обвела насмешливым взглядом «аудиторию». – Нарисовано, безусловно, талантливо. Вот только художник должен быть правдивым, а вы, Борис Сергеевич, в данном случае мне немножечко польстили… Во-первых, бедра. Увы, но тут вы, скорее, изобразили идеал, к которому мне лишь следует стремиться. Вот, сравните…

Левой рукой Прилепина начала медленно приподнимать край юбки, оголяя бедро. На лицах у «гоблинов» немедля отразилась целая гамма самых разных чувств: от смущения до профессионально-мужского интереса. Задрав юбку до края чулок, Ольга, выждав чуть-чуть, опустила подол.

– Во-вторых, грудь. Вы, Борис Сергеевич, абсолютно правильно учли и предусмотрели, что треугольная, или грушевидная, грудь после родов, скорее всего, слегка подвиснет, – произнося этот монолог, Ольга взялась расстегивать пуговицы на блузке, окончательно загипнотизировав этими телодвижениями своих коллег. «Вы видите меня, бандерлоги?» – «Мы видим тебя, Каа!» – Но дело в том, что у меня от природы грудь круглая и достаточно плотная. Поэтому здесь пока всё более-менее в порядке. – Блузка расстегнута до конца, и теперь мужчинам была хорошо видна стиснутая бюстгальтером грудь. Даже старый конь Афанасьев, и тот искоса бросал заинтересованные взгляды. Хотя, казалось бы, что ему с той борозды? Ольга тем временем взялась за застежку между чашечками. – Желаете удостовериться?