Андрей Константинов - Гоблины: Жребий брошен. Сизифов труд. Пиррова победа (сборник)

– …Григорий Степанович, а я вот одного не понимаю. Это, конечно, здорово, что свидетеля переселили в другой город, дали жилье, все дела… – Стажёр хвостиком волочился за наставником и, пользуясь случаем, повышал общеобразовательный милицейский уровень. – Но получается, этому Игнашевичу теперь вообще нельзя в Питере показываться? Всю оставшуюся жизнь? А если ему, к примеру, захочется сходить в Эрмитаж?

– Да за ради бога. Вот только минимум за три дня до поездки он должен поставить в известность об этом своем желании тверских ментов. А те, в свою очередь, проинформировать нас, чтобы мы успели подготовиться к его визиту. Сам посуди: чего будет стоит вся эта чехарда с переездом и сменой документов, если, гуляя по Эрмитажу, Игнашевич случайно наткнется на братков из банды Тяглова?

– Братки в Эрмитаж не ходят, – усмехнулся Коля.

– Игнашевич тоже. А с Эрмитажем ты сам предложил… Так, внимание, кажись, наш клиент.

Григорий с явным сожалением выцедил из бутылки последние капли, отправил стекло в урну и двинулся к стоящему на краю платформы мужику с небольшой дорожной сумкой на плече. Мужик блаженно щурился на солнце, намереваясь выкурить первую на питерской земле сигарету, однако не успел: Холин подошел к нему сзади и увесисто хлопнул по плечу. Игнашевич, вздрогнув, выпустил из пальцев сигарету и испуганно обернулся.

– С приездом вас, Дмитрий Тихонович. Как добрались? Не укачало? – Взгляд Холина излучал неземное радушие, и Игнашевич облегченно выдохнул:

– Ф-фу, напугали. Здрасте, Григорий… э-э…

– Степанович.

– Точно так. Григорий Степанович. А я вот тут на родину решил прокатиться.

– Да уж мы с моим юным коллегой видим.

– Я всего на один день! – взялся растерянно оправдываться Игнашевич. – На встречу с одноклассниками. Двадцать лет выпуска. А завтра утром сразу назад. У меня и обратный билет куплен.

– Весьма предусмотрительно. Позвольте взглянуть?

– Да-да, пожалуйста.

Дмитрий Тихонович суетливо полез в нагрудный карман и с готовностью продемонстрировал вложенный в паспорт железнодорожный квиток.

– Во-во, и паспорт заодно, будьте любезны.

Игнашевич недоуменно протянул Григорию и то и другое, и оперативник, не глядя, убрал их к себе.

– А-а-а… Э-э-э… Но я не понимаю…

– А это и необязательно. Пойдемте.

– Куда?

– Пошли-пошли. Сейчас сами все узнаете.

Холин взял тверского гостя под локоток и, ничтоже сумняшеся, повел в сторону здания вокзала. Лоскутков, поразмышляв немного, с суровым видом пристроился к приезжему с другого бока: ведь именно так сопровождают преступников крутые копы из крутых боевиков.

Сопровождение, впрочем, оказалось недолгим. В конце платформы вся троица спустилась в подземный переход и остановилась перед дверью, на которой красовалась вызывающая не самые веселые ассоциации табличка: «ЛОВДТ на ст. Санкт-Петербург-Главный». Сфотографировав глазами вывеску, Игнашевич занервничал:

– Нет, но я всё-таки не понимаю…

– «Терпение, мой друг, терпение. И ваша щетина превратится в золото», – не вполне ясно приободрил его Холин.

– Какая щетина? Какое золото?

– А потому что правильное кино надо смотреть. А не фильмы категории «Г». Так, народец, загружаемся! – Григорий толкнул ногой дверь, деликатно пропуская Игнашевича вперед: – Прошу.

Дмитрию Тихоновичу ничего не оставалось, как, покорно переступив порог, войти в эту юдоль печали и скорби…

…А в это время в кабинете старшего следователя Следственного управления при ГУВД Санкт-Петербурга и Ленинградской области Олега Викула третий час кряду продолжался допрос подозреваемого во взяточничестве заместителя «курортного главы». Олег Викентьевич упрямо и звероподобно гнул свою линию. Вот только та гнуться категорически не желала, всякий раз упираясь в вербальный бастион, выстроенный адвокатом замглавы – модным, а потому всегда востребованным Иосифом Самуиловичем Клявером. Сам Быков, раскачиваясь на стуле как покойный тренер киевского «Динамо» Лобановский во время ответственного матча, взирал на происходящее страдальчески-потеряно и в схватку двух зубров от юриспруденции практически не встревал.

– …Тем не менее мой подзащитный настаивает на очной ставке с господином Пущиным, – взмахнул рукой Клявер, словно бы отметая от себя только что озвученные следователем доводы.

– Ну, это уже мне самому решать, – устало, а потому не слишком убедительно парировал Викул. Нынешний допрос у него явно не клеился.

– Безусловно. И все-таки, как нам кажется, целесообразность проведения этого следственного действия диктуется целым рядом нестыковок в показаниях как господина Пущина, так и свидетельницы Ковелиной.

– Вот заключение экспертизы о том, что при визуализации следы метящего порошка были обнаружены как на пальцах рук взяткодателя, сиречь Пущина, так и на пальцах вашего подзащитного. Аналогичные следы на руках свидетельницы Ковелиной отсутствуют.

– Да у нее и не могло быть этих следов! – не выдержав, взорвался смиренный доселе Быков.

– Виктор Петрович! – укоризненно посмотрел на него адвокат, и замглавы мгновенно сник. А Викул, прокашлявшись, продолжил нудно-монотонным:

– С учетом зафиксированных показаний Пущина, равно как при наличии соответствующих аудиоматериалов, я пока не вижу целесообразности в проведении очной ставки.

– К трактовке аудиозаписи разговора свидетеля с моим подзащитным у нас также имеется ряд вопросов.

– Верю. Тем более что вся наша жизнь, уважаемый Иосиф Самуилович, вообще состоит исключительно из одних вопросов.

– Гражданин следователь, а вы читали книжку про Маугли? – снова не сдержавшись, угрюмо поинтересовался Быков.

– Читал, – напрягшись, подтвердил следователь, ожидая от столь странного вопроса какого-то подвоха. – Давно, ещё в детстве. А что?

– «В джунглях очень много слов, звук которых расходится со смыслом». Так говорила пантера Багира.

– Это вы к чему?

– Это я к вопросу об аудиозаписи… – тяжело вздохнул замглавы и, предупреждая возражения адвоката, поднялся. – Меня банально подставили, Олег Викентьевич. А вас, соответственно, развели. И хорошо, если вы этого пока не можете понять. Гораздо хуже – если вы этого понять не хотите… Извините, Иосиф Самуилович, но я бы хотел попросить на сегодня закончить допрос. Паршиво себя чувствую, гипертония, чтоб её…

…День, который обещал стать лучшим за последние полгода однообразной, вынужденно-провинциальной жизни Игнашевича, в итоге обернулся днём несбывшихся мечт. А ведь всё складывалось как нельзя лучше: жена с детьми уехала к тёще, у Оксанки муж свалил в командировку. Плюс вечер встречи одноклассников в Питере как формальный повод увидеться, не вызывая ничьих подозрений. Сначала увидеться, а уже после этого…