Луиз Пенни - Жестокие слова

Но они не считались. За сорок пять лет никто особо не считался с ним.

У него было множество коллег, знакомых, приятелей. С эмоциональной точки зрения он был коммунистом. Всех считал равными и никого не выделял.

«Тогда, мой сын, ты будешь Человек». Это была последняя строка стихотворения.

Но Марк Жильбер, слушая тихий разговор и глядя на сочные бескрайние поля, начинал спрашивать себя: достаточно ли этого? И вообще, справедливо ли?

Полицейские собрались за столом заседаний, и Бовуар снял колпачок со своего красного маркера. Агент Морен начал воспринимать этот тихий хлопок как выстрел стартера. За то короткое время, что он провел в отделе по расследованию убийств, у него появилась любовь к запаху маркера и этому звуку.

Он сел на стул, как всегда немного нервничая, боясь сморозить какую-нибудь глупость. Агент Лакост помогла ему. Когда они собирали бумаги к этому совещанию, она увидела его дрожащие руки и шепнула ему, что, может, на сей раз ему лучше только слушать.

Морен удивленно посмотрел на нее:

— А они не будут считать меня идиотом? Если мне нечего сказать.

— Поверь мне, молчанием на этой работе не заработаешь себе волчьего билета. Ни на какой работе. Расслабься. Говорить сегодня буду я, а завтра посмотрим. Хорошо?

Он посмотрел на нее, пытаясь понять, какими мотивами она руководствуется. Он знал, что у всех есть свои мотивы. У одних — доброта, у других — нет. А Морен достаточно прослужил в полиции Квебека, чтобы знать, что многие в этом достойном учреждении вовсе не руководствуются в своих действиях любовью к ближнему.

Там царила жесткая конкуренция, а уж тем более среди тех, кто хотел попасть в отдел по расследованию убийств, самое престижное подразделение. И получить возможность работать с самим старшим инспектором Гамашем.

Морен всего одним пальцем зацепился за эту работу и теперь висел, как на ниточке. Один неверный шаг — и его выставят за дверь, а через секунду о нем забудут. Он не допустит, чтобы это случилось. И он инстинктивно чувствовал, что сейчас для него поворотный момент. Искренна ли с ним агент Лакост?

— Итак, что у нас есть?

Бовуар стоял у листа бумаги, закрепленного на стене рядом с картой деревни.

— Мы знаем, что убили его не в бистро, — начала Лакост. — Но нам до сих пор неизвестно, где это произошло и кто он такой.

— И почему его тело переместили в бистро, — сказал Бовуар.

Он сообщил об их посещении семейства Пуарье — mére et fils. [45] Мать и сыновья (фр.) . После этого Лакост доложила, что́ ей и Морену удалось узнать про Оливье Брюле.

— Ему тридцать восемь лет. Единственный ребенок в семье. Родился и воспитывался в Монреале. Отец — административный работник на железной дороге, мать — домохозяйка, ныне покойная. Получил хорошее образование. Учился в школе «Нотр-Дам де Сион».

Брови Гамаша взметнулись. Это была одна из ведущих частных католических школ. Анни тоже училась там, правда, несколько лет спустя после Оливье; ее воспитывали строгие монахини. Его сын Даниель отказался учиться в этой школе и предпочел менее жесткую общеобразовательную школу.

Анни изучала логику, латынь, осваивала умение разруливать конфликты. Даниель научился сворачивать косячки. Оба выросли порядочными, достойными людьми.

— Оливье получил магистерскую степень по бизнес-администрированию в Монреальском университете, работал в банке «Лорентьенн», — продолжала агент Лакост, читая свои записи. — Он работал с элитными корпоративными клиентами. Судя по всему, очень успешно работал. Потом уволился.

— Почему? — спросил Бовуар.

— Точно не известно. Завтра у меня назначена встреча в банке, а еще разговор с отцом Оливье.

— Что насчет его личной жизни? — спросил Гамаш.

— Я говорила с Габри. Они стали жить вместе тринадцать лет назад. Габри, которому тридцать семь, на год моложе Оливье. Он работал тренером в фитнес-клубе Ассоциации молодых христиан.

— Габри? — переспросил Бовуар, представив себе этого крупного рыхлого человека.

— Такое случается даже с лучшими из нас, — заметил Гамаш.

— Когда Оливье оставил работу в банке, они продали квартиру в Старом Монреале и переехали сюда, купили бистро и поселились над ним. Только тогда это было не бистро. Это был магазин строительных товаров.

— Неужели? — спросил Бовуар.

Он не мог себе представить что-то другое на месте бистро. Он попытался вообразить лопаты для снега, аккумуляторы, лампочки, свисающие с открытых балок или установленные перед двумя каминами. У него ничего не получилось.

— Но послушайте, что я вам скажу. — Лакост подалась вперед. — Я нашла это в документах земельного кадастра. Десять лет назад Оливье купил не только бистро, но и дешевую гостиницу. И на этом не остановился. Он купил все. Гастроном, пекарню и книжную лавку Мирны.

— Все? — переспросил Бовуар. — Он владеет всей деревней?

— Почти. Я думаю, этого никто не знает. Я говорила с Сарой в ее пекарне. С месье Беливо в гастрономе. Они говорят, что арендовали помещение у какого-то человека в Монреале. Аренда долгосрочная, плата невысокая. Чеки они отправляли в одну компанию с цифровым названием. [46] Компания с цифровым названием — компания, которая пользуется своим регистрационным номером вместо названия.

— Оливье — это компания с цифровым названием? — изумился Бовуар.

Гамаш внимательно слушал, не пропуская ни слова.

— Сколько же он заплатил? — спросил Бовуар.

— Семьсот двадцать тысяч долларов за все.

— Ого! — воскликнул Бовуар. — Это же целая гора денег! И где он столько взял? Кредит?

— Нет. Заплатил наличными.

— Ты сказала, что у него умерла мать. Может быть, он получил наследство?

— Сомневаюсь. Она умерла всего пять лет назад, но я попытаюсь выяснить, когда буду в Монреале.

— Ищи деньги, — сказал Бовуар.

При расследовании преступления, в особенности убийства, это было избитой истиной. А тут, кстати, оказалась большая сумма наличностью. Бовуар закончил делать запись на прикнопленном к стене листе бумаги, потом сообщил о том, что было обнаружено коронером.

Морен слушал как зачарованный. Вот, значит, как расследуются убийства. Не по тестам ДНК и чашкам Петри, не по ультрафиолетовым сканам или чему-то еще, что можно получить в криминалистической лаборатории. Все это, конечно, способствовало раскрытию преступления, но настоящая лаборатория была вот здесь, перед ним. Он посмотрел на человека, сидевшего напротив него, — тот тоже молчал, только слушал.

Старший инспектор Гамаш на мгновение отвел взгляд своих карих глаз от инспектора Бовуара и посмотрел на молодого агента. Улыбнулся.

Вскоре после совещания агент Лакост направилась в Монреаль, агент Морен — домой, а Бовуар и Гамаш медленно двинулись через каменный мостик назад в деревню. Они прошли мимо темных окон бистро и на широкой веранде гостиницы увидели Оливье и Габри.