Евгений Сухов - Воровской дозор

Последняя преграда – дверь, сваренная из профилей и толстых листов металла, – была преодолена, задребезжала позади оброненной жестью, и Феоктистов оказался на воле. Постоял секунду, соображая, в какую сторону двигаться далее, а потом пошел прямо на липовый аромат, нещадно защекотавший ноздри. Оказывается, воля имеет массу запахов, о которых прежде он даже не подозревал.

Уже садясь в автобус, в прелой одежде, пропахнувшей тюрьмой, Потап запоздало подумал о том, что больше никогда не возьмет чужого кошелька.

По названному адресу он отправился на следующий день. Позвонил в дверь, и на вопрос: «Кто там?» – назвал свое имя. Дверь приоткрылась. Хозяином квартиры оказался представительный мужчина в белой рубашке и красной бабочке на тощей шее с остро выпиравшим кадыком, выглядевший весьма нелепо на фоне обшарпанных обоев.

– Проходи, – распахнув дверь пошире, отступил он немного в сторону. Когда Потап протиснулся между косяком и его полным телом, сказал: – Сделаешь вот что… – Подняв с пола небольшую картину в добротной золоченой раме, легко уместившуюся в небольшой холщовой сумке, продолжил: – Сходишь сейчас на Пушкаревскую, восемнадцать, и передашь это хозяину.

– Хорошо, – принял Потап картину.

– Только не «светись» с нею. Тут в нашем районе только за одну раму могут на пику поднять.

– Понял.

– На словах вот что скажешь… Если мы чего-то должны, так обязательно вернем. Запомнил?

– Запомнил. Вроде бы нетрудно.

– Давно откинулся? – поправляя изящными пальцами бабочку, поинтересовался хозяин.

– Вчера выпустили.

– Вот, возьми, – вытащил тот несколько смятых банкнот. – Это тебе на поддержание штанов… Елисеич сказал позаботиться о тебе. На первое время хватит… Даже не знаю, чем ты ему приглянулся, по мне, рожа у тебя больно хитрая… Так и быть, найдем для тебя какую-нибудь работенку. – Криво усмехнувшись, он добавил: – Ведь не воровать же тебе такими граблями, а то когда-нибудь совсем без рук останешься. Ладно, не тушуйся, пошутил я.

– А мне по башке там никто не даст? А то всякое может случиться.

– Ха-ха! А ты, я смотрю, тоже шутник. Это хорошо! Там люди интеллигентные, встретят, как нужно. Ну, чего стоишь? Топай!

Полковник Кочетков Константин Степанович уже шестой год руководил девятым управлением МВД, занимавшимся продажей произведений искусства, антиквариата и всего того, что людям может доставить эстетическое удовольствие.

До того он был начальником уголовного розыска и имел в своем послужном списке сотни удачно раскрытых дел, среди которых было с десяток резонансных. Так что, когда его перевели заместителем начальника управления, занимавшегося преступлениями в сфере искусства, пусть даже с некоторым повышением, он не почувствовал особого восторга. Новое дело выглядело непривычным и показалось ему поначалу невероятно скучным (при одном только воспоминании о музеях его клонило в глубокий сон), а тут им придется заниматься все рабочее время без остатка. Но приказы не обсуждаются, а тем более повышения, и потому, взяв под козырек, он с головой ушел в новую работу.

А еще через два месяца, после нескольких успешно раскрытых уголовных дел в Эрмитаже, где ущерб, только по самым скромным подсчетам, оценивался в сто пятьдесят миллионов долларов, он осознал, насколько был неправ. Кража произведений искусства оказалась весьма прибыльным и динамично развивающимся криминальным бизнесом, сопоставимым разве что с продажей оружия или производством наркотиков. Так уж устроен этот мир, что в нем всегда отыщется чудак, готовый отвалить за раскрашенный кусок полотна миллион долларов. А если нашелся покупатель, так обязательно отыщется и преступник, который захочет это полотно украсть, или пытливый талантливый ум, желающий его подделать. Дел хватало с избытком. Причем этот сегмент преступной деятельности всегда отличался высокой интеллектуальностью, по сравнению с которым даже виртуозный «домушник» выглядел начинающим карманником. Приходилось немало поломать голову, прежде чем удавалось распутать хитроумные схемы и кражи.

Дела о кражах произведений искусства, казавшиеся после назначения на должность на редкость прескучными, теперь захватили его всецело. Возможно, что в расследовании отсутствовала привычная динамика, столь свойственная при раскрытии тяжких преступлений с откровенными насилием и грабежами. Но в том, что в мире искусства участвует элита преступного мира, у Кочеткова теперь не оставалось никаких сомнений.

А когда Константин Степанович возглавил управление, то, неожиданно для себя самого, тоже принялся собирать старинные вещи. В антикварных магазинах он сделался своим человеком, а в среде коллекционеров приобрел немало приятных знакомцев. Вся его коллекция, вскоре ставшая весьма значительной, началась с обыкновенного подарка – серебряный Пегас восемнадцатого века, сотворенный неизвестным французским мастером, который он получил от хозяина антикварного магазина за помощь в возврате двух предметов, принадлежавших царскому дому: изумрудное ожерелье, созданное Карлом Фаберже для Александры Федоровны, последней российской императрицы, и сапфировая диадема, подаренная бельгийской королевой великой княгине на день ангела.

Поначалу Кочетков не знал, как поступить с неожиданным подарком, понимая при этом, что вещь весьма ценная. Самое разумное решение – сунуть куда-нибудь нежданного Пегаса в чулан, где тот комфортно чувствовал бы себя среди прочей рухляди еще лет сто. Но по настоянию супруги он поместил фигурку на письменный стол и уже через неделю привык к его соседству настолько, что не начинал работу до тех самых пор, пока не касался его поднятых серебряных крыльев, черпая в этом какое-то вдохновение. Хотя какое тут может быть наитие среди кипы разложенных отчетов и докладных от оперов!

Еще через неделю в его кабинете появилась серебряная пепельница, что весьма кстати дополнила интерьер стола. А уже через год у полковника Кочеткова имелась довольно внушительная коллекция антиквариата, включая картины и старинное оружие, которое приходило к нему разными путями. Некоторые вещи он обменивал, другие покупал, третьи ему дарили в качестве благодарности за оказанные услуги (благо, что поводов для этого всегда было предостаточно: например, можно было просто закрыть глаза на какие-то злоупотребления и не возбуждать уголовного дела). Его коллекцию пополняли вещи, не вошедшие в опись во время очередного обыска. Именно они были наиболее ценными в его собрании. Картина Лукаса Старшего «Снятие с креста», висевшая теперь в его уютной спальне в золоченой раме (а ведь могла бы украсить одну из стен Эрмитажа), была как раз из таковых. Другие приобретенные картины, так же не вошедшие в опись, могли бы сделать честь самому Лувру, к примеру, «Чаша Грааля», принадлежавшая кисти великого Яна ван Эйка. И это с учетом того, что до настоящего времени сохранилась всего лишь ничтожная часть работ художников ранней эпохи Возрождения. Так что, вне всякого сомнения, Константин Степанович мог считать себя, благодаря многим работам выдающихся мастеров, не только удачливым коллекционером, но и весьма состоятельным человеком.