Валерий Введенский - Сломанная тень

Кокурин искренне удивился:

– А вы, Петр Кузьмич, неужели не помните? Лет этак шесть назад дело было. Восьмерка лошадей, дормез, офицер на заставе документы проверяет. По бумагам гувернер следует. «Не по чину катаешься!» – замечает. А пассажир выпимши, раз – и другую бумагу достает, на купца первой гильдии Баляйкина! И сотенную следом, мол, не приставай. А офицер честный попался. «Вещи, – говорит, – покажите». «Баляйкин» с испуга протрезвел, уже пару тысяч сует, а офицер ни в какую! Открыли сундуки да коробки, а там драгоценности, сервизы фарфоровые, ножи, вилки. Привезли к нам…

Денис вскочил:

– Где этот Баляйкин теперь? На каторге?

– Сбежал! – отмахнулся Кокурин. – Той же ночью. Прямо из участка. Петр Кузьмич его только допросили-с, тут же мерзавец и сбежал. На очко попросился, а в уборной окошко забыли закрыть!

– Да, да! Теперь вспомнил, – подал голос Петр Кузьмич. – Молодец, Кокурин!

– Рад стараться, ваше благородие!

– Это преступник ловкий, опасный! – посетовал Яхонтов. – Но мы его непременно поймаем! Теперь, с вашими рисуночками, непременно. Кокурин! Быстро к Кречетову!

– Петр Кузьмич! – окрыленный начальственной похвалой, Кокурин рискнул предложить более простой способ найти Баляйкина. – Старец в Петербург приехал! С самого Афона! Леондуполосом звать. Кого хошь может допросить! Хоть живого человека, хоть мертвеца, даже тварь бессловесную! Может, к нему…

У Петра Кузьмича кончилось терпение:

– Альбом в руки, кругом!..

– Нет! Нет! Альбом не отдам, – сказал Денис. – Я вам копии сейчас сделаю!

Кокурин прав! Леондуполос еще три дня назад знал убийцу.

Генерал Лаевский второй час сидел над письмом, а вывел только два слова: «Дорогая Зиночка!» Дальше не получалось. Что писать? Как утешить? Какие слова подобрать?

Как ему, генералу Лаевскому, жить дальше? Впрочем… Решение принято, и, как всегда, не им. Сам бы не рискнул! Вмешались высшие силы!

Предстояли важные и очень неприятные разговоры, которые больше нельзя было откладывать. Однако пока Сашенька в их доме, следует обождать…

Дверь внезапно отворилась. Господи, Ирина Лукинична!

– Великий князь приезжал? – спросила она, с кряхтением усаживаясь на стул. Вчера ее растрясло, и сегодня почки снова взбунтовались.

– Да!

– С соболезнованиями?

– Да!

– А разве он Сашеньку знал?

– Да! И высоко ценил его талант! Картины ему заказал! Вот, сижу, не знаю, как родителям написать. Горе-то какое!

– Да уж!

– От Володеньки нет известий?

– Нет! Да ничего с ним не случилось, скоро явится!

– Вы знаете, где он? – Генерал поглядел на свояченицу поверх толстых очков.

– Я? – замялась Ирина Лукинична. – Нет! Марфушенька так говорит. Скоро, мол, соколик прилетит…

– Марфушенька! Развели тут богадельню! Перед людьми стыдно! Великий князь, и тот спросил: «Что это у вас в доме за юродивая?»

– Не волнуйся, Андрюшенька! – Ирина Лукинична погладила генерала по голове. – Мы скоро уедем! В имение! У Софушки снова приступ. Врач говорит, воздух ей полезен.

Наступил самый ответственный момент. Ирина Лукинична за ночь все обдумала. Все детали. Главное, чтоб генерал не возражал против поездки! Кажется, момент подходящий.

– И Полиночку заберем! И Оленьку! – выдохнула Ирина Лукинична. – А весной вернемся!

– Что?!

Нет! Неудачно выбрала время! Вскочил Андрей Артемьевич! Брови зашевелились, очки подпрыгнули на переносице! Разгневался, значит. Вот незадача-то!

– Вы с Марфушей езжайте, куда хотите, а всех остальных оставьте в покое! Никто с вами не поедет.

– Батюшки мои! Но как же Софушку здесь оставить?

– Софью Лукиничну я решил сдать в лечебницу.

– Андрей…

– Больше я так не могу. Или она в дом скорби поедет, или я!

– Господи, неужели развестись задумали! – Ирина Лукинична испугалась. – Император ведь не допустит!

– Император уже выразил свою волю! Требует развода! И лечения!

– Ему-то чем Софушка помешала? – Ирина Лукинична от изнеможения присела.

– Приставала вчера на маскараде!

– Император великодушен! Отходчив! Он отменит свое решение!

– Нет! Не отменит! Он одобрил мой развод и женитьбу на Оленьке!

– На Оленьке?

– Что с вами?

Ирина Лукинична лишилась чувств.

Леондуполоса Денис застал случайно. Нехитрый скарб давно погрузили в карету, слуга Семен устал перетаптываться возле распахнутой дверцы, но чревовещатель все не садился, придирчиво осматривал колеса:

– Мастер их смазал? – в который раз спросил он.

– Смазал, смазал!

– Болты подтянул?

– Чуть резьбу не сорвал!

– А рессоры? Рессоры смотрел?

– Хорошие, сказал, рессоры!

– Маэстро! Какая удача! – Угаров бросился к Леондуполосу. – Помните меня? У Лаевских познакомились!

– Очень, очень рад! – Бобиков скривился – все его неприятности начались тем вечером.

– Помогите! Вчера убили моего друга…

– Мои соболезнования!

– Помогите! Скажите, где убийца?

Леондуполос помрачнел:

– Я не готов к сеансу!

– Я подожду!

– Простите, месье! Мне надо срочно ехать! Сегодня ночью ко мне явилась Мария Антуанетта. Оказывается, Наполеон сбежал со Святой Елены! Меня срочно ждут в Париже!

– Наполеон умер! – опешил Угаров.

– В этом мире – да! Но я имею дело с потусторонними сущностями… Сожалею!

– Возьмите с собой портрет! – Денис вынул из-под мышки альбом. – Покажите моему убитому другу Тучину! И напишите мне с дороги, я у Лаевских живу…

Леондуполос бросил взгляд на рисунок и тут же вырвал из рук Угарова альбом:

– Деньги у вас есть, молодой человек?

– Сто рублей!

– Сто так сто, – вздохнул маэстро. – Только предупреждаю: это опасный субъект!

Опасный субъект заявился к Леондуполосу днем с неожиданным предложением. Тихон (пока будем звать его так) присутствовал на представлении маэстро и счел, что из его таланта можно извлечь много больше, особенно в провинции, где народ доверчивый и непуганый. Пока маэстро развлекает господ и слуг в гостиной, его ассистент быстренько обчищает жилище. В глубинке люди не имеют дурной привычки прятать деньги и ценности, вот только незнакомцев в дом не пускают. А тут европейская знаменитость!

Еще вчера Леондуполос ухватился бы за такое предприятие, но сегодня…

– Жаль, жаль! Признаться, я рассчитывал на выгодное сотрудничество. – Тихон вырядился в мундир министерства двора (потому Семен и впустил его, приняв за важную птицу). Содранную кожу на подбородке заклеил тонкой бумагой, будто порезался при бритье. – Если вдруг передумаете, найдете меня в балабинском трактире. Я еще пару дней буду там. Нумер двадцать один!

У Дениса дрожали коленки. Балабинский трактир! Он даже не попрощался с маэстро, бросился по Кирочной к Литейному.