Джейн Кренц - В глубине души

— Ты считаешь меня отсталым? — спросил он обиженно. — Когда называешь меня старомодным или говоришь, что я из викторианской эпохи, я ощущаю себя глубоким стариком. Да, старше тебя, но ведь еще не дед! Просто, наверное, выгляжу так…

— Нет. — Она поднялась на цыпочках и легонько коснулась его губ своими. — Никакой ты не старик. И выглядишь прекрасно.

Поцелуй сработал словно электрический включатель: мгновение — и все внутри его вспыхнуло.

— Это ты прекрасно выглядишь, — хрипло проговорил Фэллон, и, шагнув к ней, захлопнул за собой дверь. Маленький номер тут же превратился в королевство теней, мир, залитый серебристым светом горной луны.

Фэллон во второй раз за сегодняшний вечер скинул фрак и бросил на стул, а когда стал отстегивать черную бабочку, Изабелла мягко остановила его:

— Позволь мне.

Он позволил своему дару вырваться наружу и увидел огонь в ее глазах.

Изабелла подняла руку к застежке. Фэллон поймал ее чуть дрожащие пальцы и поцеловал. Расстегнув бабочку, она оставила ее на шее, а потом занялась ониксовыми запонками. Когда она аккуратно положила их на стол, раздался тихий металлический стук, и этот интимный звук распалил его еще сильнее. Он никогда не испытывал такой страсти, как сейчас.

А Изабелла уже переключилась на черные пуговицы его сорочки.

Фэллон стал целовать ее и одновременно раздевать быстрыми, точными движениями. Вечернее платье упало темными волнами ей на ноги, туда же последовал шелковый бюстгальтер, а следом — трусики. Теперь на Изабелле остались только босоножки с тонкими ремешками и на сногсшибательных каблуках.

Энергия страсти вспыхнула в воздухе темной комнаты. Чувства, которые в нем будила эта женщина, можно было сравнить с чудесами алхимии. Изабелла была тем огнем, который превращал холодное железо его души в золото. Рядом с ней он мог заглянуть в сердце хаоса и увидеть философский камень — цель, к которой стремились средневековые ученые. Рядом с ней он какое-то время ощущал себя цельным.

Совершенно потеряв над собой контроль, Фэллон поднял ее и прижал к стене. Изабелла обхватила его талию ногами — ее запах пьянил сильнее любого наркотика. Удерживая ее одной рукой, второй он принялся ласкать ее всюду, куда мог достянуться, пока Изабелла не стала влажной и не забилась в конвульсиях.

— Только со мной, — прохрипел Фэллон, чуть прикусив нежную кожу ее плеча. — Я хочу, чтобы ты была такой только со мной.

— Больше ни с кем… Только с тобой. — Она обняла его за плечи и посмотрев, казалось, прямо в душу, спросила: — А ты можешь пообещать мне то же самое? Иначе нам лучше закончить прямо сейчас.

— Только с тобой! — прохрипел Фэллон, едва сдерживая страсть.

Изабелла ослепительно улыбнулась, и ее чудодейственная огненная энергия наполнила комнату, обволакивая его со всех сторон.

Он быстро расстегнул брюки, ворвался в нее — лоно Изабеллы плотно сомкнулось вокруг него — и начал двигаться, быстро и мощно. Она что есть сил прижалась к нему всем телом, обхватив и руками и ногами. Дыхание ее стало прерывистым, стоны громче — он чувствовал, как в ней нарастает возбуждение.

Огромным усилием воли он заставил себя остановиться и понес ее, прижав к себе, к кровати. Опустив свою драгоценную ношу на покрывало, он быстро освободился от брюк и белья, скинул ботинки и бросился было к ней, но Изабелла прошептала:

— Нет. Теперь моя очередь.

Легонько толкнув его в грудь, так что Фэллон оказался на спине, она уселась на него верхом и стала медленно опускаться вниз, вбирая его в свое упругое лоно.

Изабелла двигалась так мучительно медленно, что Фэллон не мог сдержать стоны, но не торопил ее, позволяя задавать ритм. Обхватив ее округлые упругие ягодицы, Фэллон полностью открыл свой дар, но не пытался сфокусировать его, а просто погрузился в сверкающее блаженство момента. Лишь в такие секунды, когда его связывала с Изабеллой самая интимная близость, Фэллон мог без страха забыть о самоконтроле и свободно взмыть в небеса.

Это ощущение и жар страсти несли его все выше, а мысль, что Изабелла летит на тех же крыльях желания, распаляла еще сильнее.

И когда Изабелла достигла пика блаженства, взорвавшись бурей энергии, он последовал за ней и полетел в бескрайний океан удовольствия.

Прошло немало времени, прежде чем Изабелла вернулась в реальность и стала воспринимать звуки. Услышав шорох, она открыла глаза и увидела, что Фэллона рядом нет.

Он одевался при свете луны. Она приподнялась на локте и принялась наблюдать, как он заправляет рубашку в брюки, испытывал при этом смешанные чувства удивления, раздражения и боли.

— Ты уходишь? — спросила Изабелла, изо всех сил стараясь сохранить спокойствие.

— Если останусь до утра, кто-нибудь наверняка заметит меня выходящим из твоего номера.

Изабелла успокоилась, на губах ее заиграла слабая улыбка.

— Но ведь все уже знают…

— Дело не в этом.

Фэллон подошел к кровати, наклонился и, упершись руками о матрас по обе стороны от ее тела, поцеловал — восхитительно и основательно, будто поставил печать, что она принадлежит ему. Затем неохотно выпрямился и сказал:

— Ведь нормы приличия никто не отменял.

— Вот это да! Давно я не слышала таких слов. Очередная дань старомодному воспитанию.

— Неужели?

— Да, но звучит неплохо. — Изабелла зевнула и махнула в сторону двери. — Ладно, иди к себе. Увидимся утром.

— Завтрак в шесть двадцать. До отъезда мне еще нужно поговорить с Заком и попрощаться с родителями. Улетаем в восемь. Я пока не говорил пилоту, что мы сделаем остановку. Сообщу перед вылетом.

— А почему не раньше — ведь нужно проложить новый маршрут?

— Это мера предосторожности. — Фэллон подошел к столу и взял запонки. — Не хочу, чтобы кто-нибудь узнал о наших планах.

У Изабеллы сжалось сердце.

— Ты намерен ото всех скрыть это расследование, да?

— Зак и Рене знают.

— Конечно, но они никому ничего не скажут, поскольку их волнует то же, что и тебя. Мне кажется, вы трое опасаетесь, что об этом узнают члены «Арканы» и обвинят нас в расшвыривании денег налево-направо.

Фэллон сжал запонки в кулаке и, пристально посмотрев на нее, заметил:

— Я такого не говорил.

— Но подумал.

— Мне кажется, — произнес он спокойно, — что чем меньше народу знает об этом расследовании, тем лучше. Никаких других мыслей у меня нет.

— Ну это ты скромничаешь: у тебя всегда полно мыслей, — но ничего, я понимаю. И даже согласна, что не стоит афишировать расследование смерти Часового. Увидимся утром, Фэллон.

На мгновение он застыл посреди номера, и она затаила дыхание в надежде, уж не думает ли Фэллон остаться, но он пошел к двери и, выглянув коридор, сказал: