Луиза Пенни - Смертельный холод

– Ну и что, по-вашему, это означает? – спросил ее Гамаш.

– Это означает, что Кри больше не грозит опасность.

– Продолжайте. – Он подался вперед, положив локти на стол.

– Это означает, что мы знаем, кто убил Л, и этот человек больше не угрожает Кри, – сказала Лакост.

Она чувствовала, что Гамаш согласен с ней и старается своим видом поддержать ее, а двое других совершенно сбиты с толку.

– О чем ты говоришь? – нетерпеливо спросил Бовуар. – Генетический анализ свидетельствует о том, что Л была матерью Си-Си? Так нам это уже известно по образцам крови, взятым при аутопсии. – Он постучал пальцем по данным экспертизы, лежащим перед Гамашем.

– Дело не в этом, – сказал Гамаш, отделяя один листок и передавая его Бовуару. – Вот что самое интересное.

Бовуар взял листок и снова прочел его. Это были результаты анализов по кулону. Кровь на кулоне с клекочущим орлом принадлежала Л. Но им это уже было известно. Он прочитал следующий абзац. Тот, в котором говорилось о крови на шнурке.

Кровь, конечно, та же. Бла-бла-бла. Тут он остановился. Кровь та же, но не та же. На шнурке была не кровь Л. Это была кровь Си-Си де Пуатье. Но как на шнурке оказалась кровь Си-Си?

Он взглянул на Гамаша. Тот прошел к своему столу, взял папку и принес ее на общий стол. Открыв папку, он прочитал несколько страниц, потом остановил себя и стал читать медленнее.

– Ты об этом говоришь? – Он протянул агенту Лакост отчет по аутопсии Си-Си.

Лакост прочитала абзац, отмеченный Гамашем, и, улыбнувшись, кивнула.

– Понятно. – Гамаш откинулся на спинку стула и вздохнул полной грудью: – Кри не угрожает опасность от человека, убившего Л, потому что этот человек уже мертв.

– Фотограф, – предположил Лемье.

– Нет, – ответила Лакост. – Си-Си де Пуатье. Она убила собственную мать. Только такая версия и имеет хоть какой-то смысл. Си-Си ухватила кулон на шее матери и сорвала его. От этого на шее Л сзади остался след. Но и на руке Си-Си тоже остался след. На ее ладони. Вы видели отчет по аутопсии Си-Си? Ладони ее были обожжены, но коронер упоминает еще об одном кожном повреждении ниже, частично зажившем. Си-Си убила свою мать, взяла кулон из руки убитой и выбросила в мусорное ведро в своем доме.

– Кто же тогда выбросил видеокассету и шар ли-бьен? – спросил Бовуар.

– Тоже Си-Си. На шаре найдены отпечатки пальцев трех разных людей – Питера и Клары Морроу, а также Си-Си.

– Но там и должны были обнаружиться ее отпечатки, – гнул свое Бовуар. – Это был ее шар. Никто другой его и не видел. Я уже не говорю о том, что не прикасался.

– Но если его кто-то украл, а потом выбросил, то были бы и другие отпечатки, – возразил Гамаш.

– Почему Си-Си выбросила шар ли-бьен? – спросил Лемье.

– Я только высказываю предположение, – сказала Лакост. – Но по-моему, причиной было чувство вины. Две вещи в ее доме напоминали ей о матери: видеокассета «Лев зимой» и шар ли-бьен. Я думаю, они не имеют никакого отношения к вещественным доказательствам. Она выбросила их, потому что не могла выносить одного их вида.

– Но почему видео она выкинула в мусорное ведро, а шар ли-бьен увезла на свалку?

– Не знаю, – признала Лакост. – Возможно, она делала это в разные дни. Видео – в тот же день, что и кулон, но до шара ли-бьен руки дошли только через некоторое время.

– Видимо, он был более ценен для нее, – поддержал свою подчиненную Гамаш. – Она не спешила уничтожать его. Он стал символом ее семьи, ее философии, ее фантазий. Вот почему она не могла заставить себя просто выбросить его и тогда оставила его на свалке.

– Си-Си убила свою мать, – повторил Бовуар. – Почему?

– Деньги, – ответила Лакост, у которой было время подумать об этом. – У нее намечалась встреча с американскими покупателями – она собиралась продать им свою философию. Она хотела продать ли-бьен и заработать на этом состояние.

– Ну, с ее стороны, это, вероятно, были сплошные фантазии, – заметил Лемье.

– Возможно. Но если она в это верила, то одно это и имело значение. Все зависело от того, продаст она ли-бьен американцам или нет.

– А тут появляется пьяная бродяга – ее мать, – сказал Гамаш. – И тогда выбора у нее не остается.

Он посмотрел на шкатулку в своих руках, покрутил ее.

КЛМ Б.

Почему Л собирала эти буквы? Гамаш открыл шкатулку и порылся указательным пальцем в других прописных буквах. Во всех этих К, М, С, Л и Б.

Он медленно закрыл шкатулку, поставил ее на стол, уставился в пространство перед собой. Потом поднялся и прошелся по комнате. Он обходил комнату раз за разом неспешным, размеренным шагом, опустив голову и сцепив руки за спиной.

Через минуту он остановился.

Теперь у него был ответ.

– Мадам Лонгпре. – Гамаш встал и поклонился этой миниатюрной женщине.

– Месье Гамаш. – Она слегка наклонила голову и села на предложенный стул.

– Что вам заказать?

– Эспрессо, s’il vous plaît.

Они сидели в бистро чуть сбоку от камина, было десять утра, второй день после пожара. За окном падал пушистый снег. Такие явления случаются зимой в Квебеке, хотя обычными их назвать никак нельзя: шел снег и одновременно светило солнце. Гамаш посматривал в окно и удивлялся. Кристаллы и призмы, изящные и хрупкие, летели по воздуху и устилали Три Сосны. На одежде прогуливающихся жителей и на деревьях лежал снег, сверкая розовыми, голубыми и зелеными искрами.

Принесли заказанный кофе.

– Пришли в себя после пожара? – спросила Эм.

Она тоже приезжала туда вместе с Матушкой и даже Кей. Целую ночь они готовили сэндвичи и горячее питье, раздавали одеяла замерзающим добровольцам. Они все вымотались, и Гамаш решил отложить этот разговор с Эмили до сегодняшнего утра.

– Ужасная была ночь, – сказал он. – Одна из худших, какие я помню.

– Кем он был?

– Его звали Сол Петров. – Гамаш подождал, будет ли какая-нибудь реакция. Ничего, кроме вежливого интереса. – Фотограф. Он снимал Си-Си.

– Для чего?

– Для ее каталога. Она собиралась встретиться с представителями американской компании и надеялась заинтересовать их своим проектом. Она имела амбиции стать гуру в области стиля, хотя ее амбиции, похоже, завели ее туда, где стиль и не ночевал.

– Что-то вроде универсального бюро обслуживания, – предположила Эм. – Там вас вычистят внутри и подновят снаружи.

– Да, планы у Си-Си де Пуатье были наполеоновские, – подтвердил Гамаш. – Вы говорили, что несколько раз виделись с ней. А с ее семьей вы были знакомы? С ее мужем, дочерью?

– Только визуально. Никогда с ними не разговаривала. Они, конечно, присутствовали на кёрлинге после Рождества.

– И насколько мне известно, на церковной службе в канун Рождества.

– C’est vrai. – Эмили улыбнулась тому воспоминанию. – Ее дочь способна ввести в заблуждение.