Сергей Майоров - Она назначает жертву

— Я вдруг вспомнил, что сегодня не только истек очередной месяц со дня смерти вашей сестры. В отчете реанимационной бригады указано, что она скончалась в двадцать два часа и три минуты. Я подумал, что не надо больше устраивать погони в городе. Надо просто приехать и познакомиться с вами.

— Я вряд ли стал бы стрелять на могиле сестры. Это верно. — Варравин подумал и добавил: — В вас не стал бы.

— Я знаю еще одну вашу маленькую тайну.

— В самом деле?

— Ага. Я пролистал вашу больничную карту и увидел там одну маленькую приписку, сделанную рукой невропатолога. После сильного пореза в детстве вы патологически боитесь крови. Как своей, так и чужой.

— Не может быть, — саркастически заметил с переднего сиденья Юштин, усаженный туда на время поездки.

— Это он стрелял в нас в квартире своего знакомого Зинчука и в полицейских в парке, но не попал, потому что не хотел.

Дальше они ехали молча. До самой прокуратуры.

Перед тем как отправить Варравина в камеру, Лисин придержал дверь и осведомился:

— Вы сами все расскажете? Я могу предоставить вам право написать явку с повинной, пойти против закона, если вы…

— Если я что?.. — уточнил Варравин.

— Расскажете правду. Такую, какова она есть.

Варравин поднял голову и заявил:

— Я могу начать прямо сейчас, на пороге этой камеры. Это я убил троих мерзавцев из прокуратуры. Это я убил Замшелова. Пристрелил Мухомедзянова тоже я. Очень рад, что Ляписов и Мартынов отвечают на вопросы. Надеюсь, им тоже воздастся по заслугам.

Пауза была длинной. Лисин думал. Видимо, он все-таки что-то решил, потом втолкнул Варравина в камеру и кивнул сержанту, чтобы тот закрывал дверь.

— Хорошо, — донеслось до Варравина. — Можете пока вспомнить всю хронологию событий. Мы не сумеем завершить дело без очной ставки. Зинчуку, думается мне, будет очень интересно узнать, зачем вы копировали его внешний вид. Волнуетесь перед разоблачением в глазах друга, Варравин?

— Неоны и барбусы от голода сдохнут, — безвольно предупредил следователя Варравин.

На следующее утро Лисин был в Москве. В Следственном комитете он провел два часа сорок минут. Потом следователь уселся в служебную «Волгу», и та доставила его в международный аэропорт Шереметьево. В VIP-зале он тянул из стакана тыквенный сок, который ему с трудом нашли бармены, курил и ждал своего рейса. В тринадцать часов двадцать минут «Боинг-747» поднял его над столицей и взял курс на запад.

Появление во Фрейшер-Бее этого русского не столько удивило Фрэнка Даддли, сколько задело его. Когда в такие тихие места, как этот город, прибывают странные люди со своеобразным поведением, в местных полицейских начинает закрадываться сомнение в том, что в их вотчине все в порядке. Несколько констеблей вместе с комиссаром Элиоттом управляли городом, знали о каждом все и вся. Вдруг ни с того ни с сего появился тип, желающий заронить в их души сомнения в этом. Это почти оскорбление.

Вот и сейчас русский следователь зашел в участок со своей сумкой с таким счастливым видом, словно неделю назад он не был точно уверен в том, что жизнь города стоит менять, а сейчас знал это наверняка.

— Хелло, Фрэнк, — приветствовал констебля русский. — Мистер Элиотт у себя?

Это было уже слишком. Но Даддли поздоровался с гостем и даже проводил его до кабинета начальника.

О чем там шел разговор, Фрэнку было неизвестно. Но вскоре русский вышел вместе с Элиоттом. Когда шеф рассказал констеблю, чем он будет сейчас заниматься вместе со следователем, прибывшим из Москвы, Даддли изменился в лице.

Ему было поручено привезти мистера Лисина в порт, встретить там мистера Зинчука, возвращающегося с моря, и доставить рыбака в участок.

— Опять? — Даддли помнил свой глупый вид, с которым он сначала надевал, а после и снимал с Зинчука наручники, поэтому расстроился.

— Нам надо только добраться до Москвы. Зинчук нужен для опознания, — сообщил русский следователь.

— А для этого обязательно везти Зинчука в такую даль? — удивился констебль. — Покажите ему фотографии.

— Видишь ли, Фрэнк, у нас, у русских, во время опознания задаются вопросы, на которые требуются ответы двух сторон, — как старому другу объяснял Лисин. — Привезти фотографии я, конечно, могу, но совершенно не представляю, как буду с ними разговаривать.

Увидев Лисина, Зинчук удивился еще больше, чем Даддли.

— Что? Опять? — спросил он, вытирая рукавом, пахнущим рыбой, бороду, укрепившую его позиции с момента первого знакомства со следователем.

— Придется слетать в Москву, — сообщил Лисин.

Зинчук заметно поскучнел и осведомился:

— Я арестован?

— Николай Федорович, вы действительно долго находились в море и забыли, как отечественные следователи производят задержание. Разве я сейчас разговаривал бы с вами? — Лисин сделал ударение на местоимении «я», чтобы до Зинчука как можно лучше дошло понимание того, что в случае ареста с ним вообще никто не стал бы ни о чем беседовать. — Я бы в этом случае сидел и ждал, когда вас введут в мой кабинет.

Лисину верить было можно. Убежденность в этом укрепилась в Зинчуке после того, как волшебник-следователь и дело в Канаде сделал, и мужа с любовником не столкнул, и честь женщины не посрамил. Словом, правильный мужик.

— А что делать-то в Москве будем?

— Варравина знаешь?

— Ромку-то?! Ну вы даете!.. Это ж однокашник мой. А что случилось?

— Да нет, ничего. — Лисин затянулся и стал смотреть в море. — Это я так спросил. Потому что мне его имя другой человек назвал. Сокольский.

— Влад?! Влад Сокольский?.. Вы мне что, вечер школьных друзей решили устроить? Я с Сокольским под Кандагаром в разведку ходил. А с ним что случилось?

— С пистолетом его на улице задержали, Николай Федорович, такое вот дело неприятное.

— Так… — Зинчук мучительно соображал. — А я здесь при чем?

— Видите ли… гражданин Зинчук, — следователь перешел на официальный тон, и это почувствовал даже Даддли. — Сокольский утверждает, что это ваш пистолет.

Зинчук оцепенел.

— То есть как это?..

— Вы вроде русский человек, Николай Федорович. И я русский, говорю с вами на родном языке. На всякий случай повторю: Сокольский утверждает, что это ваш пистолет находился у него под курткой в момент задержания.

— Вот хрень!.. — просипел Зинчук, продолжая о чем-то раздумывать. — И вы в это верите?

— Нет, конечно, но факт остается фактом. Есть ствол и показания, которые нужно принять к сведению или опровергнуть. Слышали, что в Старооскольске случилось?

— От вас, — ответил Зинчук. — Если после убийства трех сотрудников прокуратуры ничего более не произошло, то я в курсе.

— Еще кровь была, — сообщил Лисин. — Две смерти. А тут твой Сокольский. На улице, и с пистолетом. Как в тему.