Пьер Леметр - Тщательная работа

— Мой милый… Не так уж вдруг это случилось. Просто мы не ужинали вместе вот уже дней десять…

Это ему не понравилось. Картина, обрисованная Ирэн, вполне тривиальна. Мужчина работает, женщина ждет, и он не знал, от чего больше мучается: от самой ситуации или от ее банальности. Ирэн всегда занимала его мысли, саму его жизнь; сто раз на дню он думал о ней, сто раз перспектива скорого рождения ребенка внезапно ослепляла его, отрывая от работы, заставляя по-новому взглянуть на все свое существование, как если бы он только что перенес операцию по удалению катаракты. Поэтому нелепо обвинять его в том, что он оставляет Ирэн одну… Но в глубине души, как бы он ни пытался это отрицать, он понимал, что пропустил поворот. Первые месяцы никаких проблем не было, Ирэн тоже много работала, иногда допоздна, и давно уже они так организовали совместную жизнь, чтобы извлекать удовольствие из подобных трудностей. Не сговариваясь заранее, они иногда встречались вечером в ресторанчике, расположенном на полдороге между их офисами, в ужасе, что уже почти десять, созванивались и мчались на последний сеанс в соседний кинотеатр. Это было простое время, сотворенное из легких радостей. В общем-то, они развлекались. Ситуация переменилась, когда Ирэн пришлось оставить работу. Целыми днями дома… «Он составляет мне компанию, — говорила она, поглаживая живот, — но пока он не очень разговорчив». И вот это Камиль пропустил, именно этот поворот. Он продолжал работать, как и раньше, по-прежнему возвращался поздно, не отдавая себе отчета в том, что их жизни утратили синхронность. Но в этот раз и речи не могло быть о том, чтобы оплошать. В конце дня, после долгих колебаний, он решился обратиться за советом к Луи, который знал толк в хороших манерах.

— Мне нужен классный ресторан, понимаешь? Что-то по-настоящему классное. Сегодня годовщина нашей свадьбы.

— Я бы вам посоветовал «У Мишеля», — уверенно заявил Луи. — Там совершенно идеально.

Камиль собирался осведомиться о ценах, когда замигал дежурный огонек его самолюбия, предупреждая, что ничего подобного делать не следует.

— Есть еще «Тарелка»… — продолжил Луи.

— Спасибо, Луи, «У Мишеля» отлично подойдет, я уверен. Спасибо.

Ирэн была настолько готова, что было очевидно, как давно она пребывала в этом состоянии. Он сдержался, чтобы по привычке не глянуть на часы.

— Все в порядке, — с улыбкой остановила его Ирэн. — Опоздание заметное, но приемлемое.

Пока они шли к машине, Камиль встревожился, глядя на походку Ирэн. Тяжелая поступь, утиный шаг, спина прогнулась больше обычного, живот опустился — все в ней говорило об усталости. Он спросил:

— Все в порядке?

Она на секунду приостановилась, положила ладонь на его руку и ответила со сдержанной улыбкой:

— Все просто отлично, Камиль.

Он не смог бы объяснить почему, но ему почудилось, что в тоне ее ответа и даже в самом жесте проскользнула обида, как будто он уже задавал этот вопрос и не обратил внимания на ответ. Он упрекнул себя в том, что недостаточно интересуется ею. И почувствовал глухое раздражение. Он любил эту женщину, но, возможно, не был хорошим мужем. Так они прошли несколько сотен метров, не говоря друг другу ни слова и ощущая молчание как необъяснимую размолвку. Слов просто не было. Проходя мимо кинотеатра, Камиль мельком заметил имя актрисы: Гвендолен Плейн. Открывая дверцу машины, он силился вспомнить, откуда знает это имя, но так и не смог.

Ирэн молча уселась, и Камиль спросил себя, какой же узел они умудрились завязать. Ирэн, очевидно, задалась тем же вопросом, но оказалась умнее его. В тот момент, когда он собирался тронуться с места, она взяла его руку и положила себе на бедро, очень высоко, как раз под напряженный живот, а после, внезапно ухватив за затылок, притянула к себе и крепко поцеловала. Потом они посмотрели друг на друга, удивленные тем, что так быстро выбрались из дурного пузыря молчания, в который ненароком угодили.

— Я люблю вас, — сказала Ирэн.

— И я люблю вас, — сказал Камиль, разглядывая ее. Медленно провел пальцами по ее лбу, вокруг глаз, по губам.

— Я тоже люблю вас…

«У Мишеля». Действительно великолепно. До чертиков по-парижски, всюду зеркала, официанты в черных брюках и белых куртках, гул как в привокзальном зале и почти ледяное мюскаде. На Ирэн платье в желтых и красных цветах. Задуманное как широкое, оно значительно отставало от хода беременности, и пуговицы слегка разошлись, когда Ирэн села.

Народу было много, и шум обеспечивал им полную интимность. Они говорили о фильме, работу над монтажом которого Ирэн пришлось прервать, хотя ее по-прежнему держали в курсе, о разных друзьях; Ирэн спросила Камиля, как поживает его отец.

Когда Ирэн пришла в первый раз, отец Камиля принял ее, как если бы они были знакомы всю жизнь. В конце ужина он сделал ей подарок: работу Баскья. [13] Жан-Мишель Баскья ( англ. Jean-Michel Basquiat, 1960–1988) — американский художник. У отца были деньги. Он довольно рано отошел от дел и продал свою аптеку за солидную цену: истинной суммы Камиль, безусловно, никогда не узнает, но она позволяла отцу содержать слишком большую квартиру, домработницу, в которой не было особой необходимости, покупать больше книг, чем он мог прочесть, и столько музыки, сколько он мог прослушать, а также в последние год-два совершить несколько путешествий. Однажды он попросил сына дать разрешение на продажу картин матери, на которые галеристы облизывались с момента закрытия ее мастерской.

— Она их писала, чтобы люди смотрели, — ответил Камиль.

Сам он оставил у себя только несколько полотен. Отец сохранил всего два. Первое и последнее.

— Деньги будут твои, — заверил его отец, говоря о картинах, которые собирался продать.

— Потрать их, — ответил Камиль, смутно надеясь, что отец ничего подобного не сделает.

— Я говорил с ним по телефону, — сказал Камиль. — У него все в порядке.

Ирэн пожирала то, что ей принесли. Камиль пожирал глазами Ирэн.

— Скажи Луи, что это было великолепно, — заявила она, слегка отодвинув тарелку.

— Могу ему и счет отдать.

— Скупердяй.

— Люблю тебя.

— Очень на это надеюсь.

Добравшись до десерта, Ирэн спросила:

— И как продвигается твое дело?.. Я недавно слышала по радио выступление судьи… Как там ее? Дешам, верно?

— Верно. И что она сказала?

— Не много, но ощущение, что дело гнусное. — И поскольку Камиль вопросительно на нее глянул, добавила: — Она говорила об убийстве двух молодых женщин, проституток, в квартире в Курбевуа. Она не стала вдаваться в детали, но сложилось впечатление, что там настоящий кошмар…

— Вообще-то, да.

— Она заявила, что нынешнее дело связано с другим, более старым. Его ты вел?