Пьер Леметр - Тщательная работа

— Начинаю понимать, да… И все же я не уверен, что этого будет достаточно, чтобы объяснить…

— Объяснить что, господин комиссар?

Камиль не стал останавливаться:

— Мсье Лезаж отказывается дать объяснение относительно своего рабочего расписания и…

— В какой день? — прервала его молодая женщина.

Камиль бросил взгляд на Луи:

— Ну, например, в июле две тысячи первого мсье Лезаж отправился в Эдинбург…

— Совершенно верно, да, десятого июля, а точнее, девятого вечером. Я прилетела к нему в Эдинбург вечерним рейсом. Мы провели четыре дня на высокогорье, а потом Жером вернулся к сестре в Лондон.

— Просто утверждать — это еще не все, мадемуазель Жоли. В ситуации мсье Лезажа не достаточно свидетельств под честное слово, боюсь, что так.

Молодая женщина с трудом сглотнула.

— Я хорошо понимаю, что вам это покажется немного смешным… — начала она, краснея.

— Ничего-ничего, — подбодрил ее Камиль.

— Наверное, во мне запоздалая школьница говорит… Я веду дневник, — выговорила она, поднимая сумку и запуская туда руку.

Она достала толстую тетрадь в розовой обложке с синими цветочками, призванными подчеркнуть общую романтичность.

— Да, я знаю, это ужасно глупо, — сказала она с деланым смехом. — Я записываю все важное. Дни, когда мы видимся с Жеромом, куда мы ходим, я вклеиваю билеты на поезд, на самолет, карточки гостиниц, где мы останавливаемся, меню ресторанов, где мы ужинаем.

Она протянула тетрадь Камилю, тут же осознала, что он слишком маленький, чтобы взять ее через стол, и повернулась отдать ее Луи:

— В конце тетради я отмечаю еще и траты. Я не хочу быть ему должна, вы понимаете. Арендную плату, которую он вносит за меня в Малакофф, обстановку, которую он помог мне купить, — короче, все… Это текущая тетрадь. У меня есть еще три.

— Мне только что нанесла визит мадемуазель Жоли, — сказал он спокойно.

Лезаж поднял голову. Враждебность уступила место гневу.

— Вы и впрямь суете нос повсюду. Вы просто…

— Прекратите немедленно! — предупреждающе окрикнул его Камиль. — Потом спокойнее продолжил: — Вы готовы были сказать глупость, которая подпадает под действие закона, и я предпочел избавить вас от этого. Мы проверим те сведения, которые изложила нам мадемуазель Жоли. Если они покажутся нам достоверными, вас немедленно освободят.

— А в противном случае?.. — спросил Лезаж провокационным тоном.

— В противном случае я вас арестую за убийства и передам в прокуратуру. Будете объясняться со следователем.

Гнев Камиля был скорее наигранным, чем искренним. Он привык, что к нему относятся с уважением, и поведение Лезажа его задевало. «Я вышел из возраста перемен и усилий», — повторил он себе, как делал довольно часто.

Оба помолчали несколько секунд.

— Что касается моей сестры… — начал Лезаж более покладистым тоном.

— Можете не беспокоиться. Если эта информация окажется доказательной и исчерпывающей, она останется в рамках расследования, то есть на нее будет распространяться тайна следствия. Можете рассказывать сестре все, что вам заблагорассудится.

Лезаж поднял на Камиля глаза, в которых впервые отразилось нечто похожее на признательность. Камиль вышел и, оказавшись в коридоре, приказал отвести Лезажа обратно в камеру и накормить его.

— Соединяю вас с приемной.

Камиль решил позвонить из штабной комнаты.

До сих пор он сопротивлялся желанию связаться с больницей, довольствуясь тем, что оставлял очередное сообщение на домашнем автоответчике.

— Вы не знаете, у нее мобильник с собой? — спросил он у Элизабет, прикрыв трубку ладонью.

— Я его ей принесла. Вместе с чемоданом, не беспокойтесь.

Именно это его и беспокоило. Он только поблагодарил.

— Нет, я вам точно говорю, — снова зазвучал наконец женский голос. — Мадам Верховен покинула клинику в шестнадцать часов. У меня перед глазами книга учета приходов и уходов: в шестнадцать ноль пять ровно. А что, какие-то проблемы?

— Нет, никаких проблем, спасибо, — произнес Камиль, не вешая трубку. Его глаза глядели в пустоту. — Еще раз спасибо. Луи, подгони мне машину, я должен заехать домой.

В 18.08 Верховен бегом поднимался по лестнице, не отрывая мобильника от уха. Он все еще дожидался ее ответа, когда толкнул входную дверь, оставшуюся приоткрытой. Странным образом он услышал ответное эхо звонка. Как бы глупо это ни казалось, он держал телефон у уха, заходя в квартиру и двигаясь к гостиной. Только раз позвал: «Ирэн! Дорогая?» — как делал иногда, приходя домой, когда Ирэн была на кухне или в ванной. Он насторожился. Теперь вместо звонка звучал голос автоответчика. Слушая сообщение, знакомое до мельчайшей интонации и каждого слога, он оказался в гостиной. Чемодан Ирэн, красивый небольшой чемоданчик, который она подготовила для поездки в больницу, был там, открытый и вывернутый на пол. Ночная рубашка, косметичка с туалетными принадлежностями, одежда…

«С вами говорит автоответчик…»

Стол в гостиной был перевернут, и все предметы — книги, корзинка, журналы — валялись, как мертвые, на ковре, и так до самых зеленых штор, одна из которых свисала, оторванная от карниза.

«…Ирэн Верховен. Вы мне звоните, а меня нет…»

С телефоном, будто приклеившимся к уху, еле сдерживая навалившееся головокружение, Камиль дошел до спальни. Ночной столик был опрокинут. Длинный кровавый след на ковре привел его в ванную.

«…по таким мелочам видно, какая глупость судьба…»

У его ног растекалась маленькая лужица крови, совсем маленькая, прямо у ванны. Все, что стояло на полочке под зеркалом, было сметено и валялось на полу или в самой ванне.

«Оставьте мне сообщение, и как только я вернусь…»

Камиль бегом пересек спальню, гостиную и остановился на пороге кабинета, где мобильник Ирэн, брошенный на пол, эхом заверил его: «…как только я вернусь, перезвоню вам».

Камиль машинально набрал номер, стоя там, на пороге комнаты, загипнотизированный телефоном Ирэн, ее голосом.

«До скорого».

Мысленно он твердил: «Позвони мне, любимая… позвони, умоляю…» — когда услышал голос Луи:

— Луи Мариани, слушаю вас.

Тогда Камиль рухнул на колени.

— ЛУИ! — взревел он, плача. — Луи, приезжай скорей. Умоляю…

Вся бригада примчалась через одиннадцать минут. Три машины с включенными сиренами остановились на улице; Мальваль, Мехди и Луи взбежали по лестнице, перескакивая через ступеньки и цепляясь за перила, за ними, каждый в своем темпе, ускоренном до последней возможности, поспевали Арман и Элизабет. Замыкающим карабкался Ле-Гуэн, задыхаясь и шумно отдуваясь на каждой площадке. Мальваль свирепым ударом ноги распахнул дверь и кинулся в квартиру.