Татьяна Степанова - Девять воплощений кошки

Катя молчала. Ей вспомнилось, как тряслись руки профессора, когда он говорил о сестре, как жадно вдыхал ментол из своего ингалятора. Он был в панике, когда Дитмар его спрашивал о ней… Ну конечно, он был в панике, как же ей это вчера не бросилось в глаза. Хотя все так очевидно…

– О мотиве мы с ним не здесь будем разговаривать, – подытожил Елистратов. – Я за ним лично приехал, потому что он – фигура, профессор, куратор этого самого Древнего Востока, к тому же министерский сынок. Связи наверняка ого-го… Так что вони от его задержания будет много – и в прессе, и вообще. Так, я сейчас в хранилище. Он там, у себя, берем его.

Вместе с сотрудниками МУРа он зашагал в направлении хранилища. Катю и Анфису он с собой не позвал, но они все равно увязались следом. Как же такое пропустить!

Однако дверь в хранилище заперта.

Оперативники начали стучать. Никто не ответил. Магнитный замок на двери, как броня.

– Я его видел с утра в музее, – сказал Дитмар. – Может, где-то ходит? Может, он у Вавич в кабинете, там у них опять проверяющие, сегодня уже в связи с кражей. Гайкин – куратор и хранитель «Проклятой коллекции». Наверное, она его к себе вызвала на ковер.

– Звоните Вавич, спросите о нем.

Дитмар позвонил. Виктории Феофилактовне явно некогда разговаривать с полицейским. Она сухо ответила: нет, профессора здесь нет.

– Ищите его в здании, – приказал Елистратов.

Оперативники слегка даже растерялись – их всего двое приехало на этот раз, плюс Дитмар, но разве втроем обыщешь весь огромный музей, да еще при таком наплыве посетителей?

Но приказ есть приказ, и они готовы были приступить к осмотру здания, как вдруг…

Они увидели бежавшего по коридору охранника.

– Вы ведь из полиции? Хорошо, что вы здесь! Там труп!

– Где?

– В том же самом коридоре, что и в прошлый раз! – охранник был напуган. – Крови нет, и ран мы не увидели. Мы подумали, ему плохо, хотели «Скорую» вызвать. Он на полу, я к нему наклонился… а он мертвый!

– Да кто? Кто на полу? Кто мертвый? – не выдержал Дитмар.

– Олег Олегович… наш профессор Востока.

В том самом коридоре , который не просматривался камерами, в этот раз толпилось много народа – охранники, сотрудники музея.

Катя увидела на полу тело Олега Гайкина. Он лежал на боку, неловко подогнув под себя руку. Ни на полу – на музейном линолеуме, ни на унылых оливковых стенах никаких пятен крови.

Оперативники начали оттеснять собравшихся: освободите место происшествия, просим покинуть эту секцию!

Лейтенант Дитмар наклонился, хотел, видно, прощупать пульс, но вдруг отшатнулся.

– Что у него с лицом?!

Лицо – раздувшееся, почти черное от проступившего на коже синюшного отека, глаза вытаращены, словно в последние свои минуты профессор увидел перед собой что-то невообразимо жуткое.

– Его задушили, – Елистратов перевернул тело, не заботясь о нуждах экспертов. – Освободи ему горло, это же удавкой, чертовой струной поработали, я должен увидеть странгуляционную борозду!

На пару с Дитмаром они расстегнули ворот серой в мелкую клетку «оксфордской» рубашки профессора.

– Чисто, никаких следов странгуляционной борозды, – Дитмар раздвинул ворот.

– Не может быть… Да, точно, нет. И кровоподтеков на шее, следов пальцев тоже не вижу.

– Это не удушение, – Дитмар обыскал карманы пиджака Гайкина. – Тогда от чего же он умер? Ни крови, ни ран. Вот его ингалятор, а это карта… магнитная карта от хранилища.

Оперативники вызвали в музей бригаду экспертов-криминалистов.

– Проверь зал, – приказал Дитмару Елистратов. – Ступайте с ним, – велел он Кате и Анфисе. – Вы там вчера допоздна сидели, посмотрите, все ли так, как было при вас вчера.

В этот момент раздался пронзительный крик: «Пустите меня! Пустите меня к нему!»

Менеджер Кристина Ольхова, рыдая, пыталась пробиться к телу, сотрудники музея, как могли, успокаивали ее.

Катя и Анфиса вместе с Дитмаром направились к хранилищу.

Коридоры, коридоры Нижнего царства.

Двери, двери Нижнего царства.

Лейтенант Дитмар подергал дверь зала – заперто, затем вставил магнитную карту – открыто.

Они вошли. На первый взгляд в хранилище после вчерашней долгой сверки экспонатов ничего не изменилось. Ящики – в том виде, как они оставили их после того, как Кристина и Олег Гайкин составили акт.

Однако…

– Смотрите, там, на столе под софитом! – воскликнула Анфиса.

– Вот черт… это что еще за дрянь?! – Голос Дитмара дрогнул.

На столе, на расстеленном льняном покрове – извлеченная из своего деревянного убежища-гроба мумия: голова кошки, тело ребенка.

– Это лот номер первый «Проклятой коллекции», – сказала Катя. – Видимо, с ним профессор работал перед смертью.

– Признаков насильственной смерти на первый взгляд не обнаружено. Нет и никаких следов борьбы. Однако на естественную смерть это тоже мало похоже. Надо ждать, что покажет вскрытие.

Это Катя услышала от экспертов-криминалистов, работавших с телом Олега Гайкина на месте происшествия.

Хотя коридор сотрудники полиции очистили, освободив место для оперативной группы, музейщики все равно не торопились расходиться, покидать Нижнее царство.

Музей в этот раз в разгар дня посещений не закрыли, и обычная жизнь текла наверху в выставочных залах. В Верхнем царстве старались не подавать вида, что произошло ЧП.

А здесь, в Нижнем царстве, витали страх, растерянность, напряжение и еще что-то, о чем вслух не говорили.

Но думали.

Это Катя видела по их лицам.

По лицу Виктории Феофилактовны, ее Катя заметила среди сотрудников музея. Куратор словно сразу постарела на много, много, много лет и выглядела сейчас почти дряхлой.

– Такой молодой, выдающийся ученый, светлый ум.

Кто-то из женщин-сотрудниц говорил это вслух. Виктория Феофилактовна лишь крепче сжимала губы, не произнося ни слова.

– Он же астматик был хронический. Чего вы хотите? Приступ астмы. Внезапный. Вот вам и нет профессора.

– Коленька, может, оно и так, только… Знаете, как-то не по себе. Страшновато как-то. Может, заглянете вечерком, а?

– До вечера еще далеко.

Этот диалог в толпе – мужской баритон и хрипловатый от курения низкий женский голос, дрожавший то ли от волнения, то ли еще от чего, заставил Катю обернуться.

Николай Тригорский и Василиса Одоевцева стояли рядом. Прежде Катя никогда не видела их вместе. Только эта сплетня, сообщенная смотрительницей Шумяковой. Выходит, права она – служебный роман, однако…

Бросалось в глаза, насколько Василиса – накрашенная, в парике, худая, высокая в нелепом молодежном платье, старше отца Ангела Майка.

Николай Тригорский на нее не глядел. Он внимательно следил за полицейскими и экспертами, сновавшими по коридору.