Иэн Рэнкин - Крестики-нолики

— Но ты же гипнотизер, а не «человек-компьютер», правда? Давай сюда стакан, или он у тебя к рукам прирос?

С улыбкой выслушав оправдательный приговор, Майкл протянул брату стакан.

— Это твоя машина возле дома? — спросил Ребус, взяв виски. — Я имею в виду большой «БМВ».

Майкл, по-прежнему улыбаясь, кивнул.

— Черт возьми, да ты ни в чем себе не отказываешь!

— Не только себе, но и Крисси с детьми. За домом мы сооружаем пристройку. Там будет сауна или джакузи. Как раз сейчас это последний писк моды, и Крисси не терпится утереть нос соседям.

Ребус отпил глоток. Отличное шотландское солодовое виски. Комната была заставлена дорогими вещами, но все они как-то плохо сочетались между собой. Стеклянные безделушки, хрустальный графин на серебряном подносе, телевизор с видеомагнитофоном, непостижимо миниатюрная стереосистема, лампа из оникса. Посмотрев на лампу, Ребус поморщился: они с Роной подарили ее Майклу и Крисси на свадьбу. А теперь Крисси с ним не разговаривает. Что ж, это ее право.

— Кстати, а где Крисси?

— А-а, поехала по магазинам. У нее теперь своя машина. Дети еще в школе. На обратном пути она их заберет. Останешься пообедать?

Ребус пожал плечами.

— Если останешься, мы будем рады. — Тут Майкл явно покривил душой. — Ну а как дела в участке? По-прежнему хватаете кого попало?

— Кое-кого мы упускаем, зато им не удается прославиться. Кое-кого ловим — тем удается. В общем, все как обычно.

В комнате стоял удививший Ребуса сильный запах печеных яблок, точно в дешевой лавчонке. Майкл продолжал:

— Вся эта история с похищением девочек — просто кошмар.

Ребус кивнул.

— Да, — сказал он, — ты прав. Но мы пока не можем утверждать, что речь идет именно о похищении. До сих пор никто не попросил выкупа и не предъявил никаких других требований. Скорее всего, это обычный случай сексуального надругательства.

Майкл вскочил с кресла:

— Обычный?! Как можно называть такие ситуации «обычными»?

— Это просто терминология, которую мы употребляем, Мики, только и всего. — Ребус снова пожал плечами и допил виски.

— Но, Джон, — сказал Майкл, садясь, — у нас ведь с тобой тоже есть дочери. Ты так легко говоришь об этом деле, а мне о нем даже подумать страшно. — Он медленно покачал головой, выражая сим многозначительным жестом сочувствие чужому горю и одновременно облегчение от того, что до поры до времени это ужасное горе его не коснулось. — Страшно, — повторил он. — Подумать только, именно в Эдинбурге! Ведь даже представить себе невозможно, чтобы в Эдинбурге происходило нечто подобное, правда?

— В Эдинбурге происходит многое, о чем никто и не подозревает.

— Пожалуй. — Майкл помедлил. — Я был там всего неделю назад, выступал в одной гостинице.

— Ты мне не сообщил.

Настал черед Майкла пожимать плечами.

— Разве тебе было бы интересно?

— Может, и нет, — ответил Ребус, улыбнувшись. — Но я бы все равно пришел.

Майкл рассмеялся радостно и удивленно, как смеются в день рождения или когда находят деньги в кармане старого пиджака.

— Еще виски, сэр? — спросил он.

— Я уж думал, ты никогда не предложишь. Ребус продолжал изучать комнату, а Майкл направился к бару.

— Как тебя принимает публика? — спросил Ребус. — Сказать по правде, мне все-таки интересно.

— Прекрасно, — откликнулся Майкл. — Нет, в самом деле, очень хорошо. Недавно даже зашла речь о небольшой телепередаче, но в это я поверю только тогда, когда ее увижу.

— Здорово!

Ребус с готовностью протянул руку за новой порцией виски.

— Кроме того, я работаю над новым номером. Правда, он жутковатый.

Когда Майкл подносил свой стакан ко рту, на запястье у него блеснул плоский золотой диск. Часы были дорогие: цифры на циферблате отсутствовали. Ребусу казалось, что чем дороже вещь, тем она должна быть меньше и проще: крошечные стереосистемы, часы без цифр, короткие полупрозрачные носки от Диора на ногах у Майкла.

— Расскажи, — попросил он, клюнув на приманку брата.

— Ну что ж, — Майкл наклонился к нему поближе. — Я возвращаю некоторых зрителей в их прошлые жизни.

— Прошлые жизни?

Ребус смотрел на пол, словно любуясь темными и светлыми узорами на зеленом ковре.

— Да, — продолжал Майкл, — реинкарнация, предшествующие рождения и все такое прочее. Впрочем, ты же лучше меня это знаешь. Ты ведь всегда был добрым христианином, не то что я.

— Христиане в прошлые жизни не верят, Мики. Только в будущие.

Майкл бросил взгляд на Ребуса, недовольный тем, что его перебили.

— Прости, — буркнул Ребус.

— Как я уже говорил, на прошлой неделе я впервые представил номер зрителям, хотя уже некоторое время применяю этот метод в своей частной практике.

— В частной практике?

— Да. Я хорошо зарабатываю на частных сеансах гипнотерапии. Помогаю людям бросить курить, избавляю от неуверенности, лечу от ночного недержания мочи. Некоторые убеждены, что уже не раз жили когда-то в прошлом, и просят меня загипнотизировать их, чтобы можно было это доказать. Но будь спокоен. В финансовом отношении все честно. Сборщик налогов свою долю получает.

— И ты это доказываешь? Были у них прошлые жизни?

Майкл провел пальцем по ободку своего стакана, уже пустого, и ответил:

— Ты можешь не поверить, но безусловно были.

— Приведи пример.

Ребус следовал взглядом вдоль линий ковра. Прошлые жизни, подумал он. А вдруг в этом что-то есть? В его прошлом жизней было в избытке.

— Пожалуйста, — сказал Майкл. — Помнишь, я говорил тебе о своем выступлении в Эдинбурге на той неделе? Так вот. — Он наклонился еще ближе к Ребусу. — Я попросил одну женщину из публики подняться на сцену. Она пришла на мой вечер с компанией сослуживцев. Уже немолодая, среднего роста. Загипнотизировать ее удалось довольно легко, вероятно потому, что она пила не так много, как ее коллеги. Как только она впала в транс, я сказал ей, что мы собираемся предпринять путешествие в ее прошлое, в те давние-давние времена, когда она еще даже не родилась. Я велел ей порыться в памяти и обнаружить там самое раннее воспоминание…

Голос Майкла приобрел глубину и плавность, он ненавязчиво убаюкивал, уговаривал, приказывал; и так же плавно, будто завораживая слушателей, двигались руки брата. Ребус, медленно прихлебывая из своего стакана, почувствовал, что немного расслабился. Ему вспомнился эпизод из детства, игра в футбол, один брат против другого. Теплая грязь во время июльского ливня и мать с закатанными рукавами, раздевающая обоих и окунающая их — долговязых, смущенно хихикающих — в ванну…

— …и тут, — продолжал Майкл, — она заговорила, причем каким-то не своим голосом. Это было нечто сверхъестественное, Джон. Все-таки жаль, что тебя там не было. Публика притихла, а меня бросало то в жар, то в холод, и, к слову сказать, это никак не было связано с гостиничной системой отопления. Понимаешь? Я добился успеха! Я вернул ту женщину в прошлую жизнь. Она была монахиней. Можешь себе представить? Монахиней! И сказала, что находится одна в своей келье. Она описала монастырь и все такое прочее, а потом принялась декламировать что-то на латыни, и кое-кто из зрителей даже начал креститься. Я просто остолбенел. Наверняка у меня волосы дыбом встали. Я постарался как можно быстрее вывести ее из транса, и только после долгой паузы в публике нерешительно захлопали. Тут, видно, компания, с которой пришла эта дама, очнулась от удивления, все они развеселились и устроили мне овацию. В конце выступления я выяснил, что моя монахиня — несгибаемая протестантка, мало того — болельщица «Рейнджерс», и притом она клялась и божилась, что не знает ни слова по-латыни. Ну что ж, значит, кто-то внутри нее знал. Вот такие дела. Ребус улыбался.