Андрей Козырев - Крестики и нолики. Фантасмагория в трёх частях

© Андрей Вячеславович Козырев, 2017

ISBN 978-5-4485-9368-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Эта история могла присниться кому угодно. Например, монаху – он бы прогнал этот сон молитвой, как наваждение. Или нерадивой студентке, изучающей историю, в ночь перед экзаменом, – она, смеясь, рассказала бы об этом друзьям. Могло это всё присниться сыщику – он бы решил, что это отражение в подсознании дел, которые он вёл. Вполне представляю себе это. Но приснилась эта история мне. Вот в чём загвоздка.

Я – писатель. И мне постоянно хочется описать всё то интересное, что встречается мне в жизни. И теперь у меня нет более жгучего, более насущного желания, чем описать события, увиденные однажды в диком, нелепом сновидении.

Этот сон стал мной, он вошёл в мою кровь, в мою плоть, в мой костный мозг. Он бьётся в моём пульсе, в моих вдохах и выдохах. Может быть, он тёмен и зол; может быть, он легкомыслен и пуст. Но он – мой, он – во мне, он – вокруг меня, и я без него – уже ничто.

Да, я создаю себя из снов и фантазий. Из пустоты! Эта история сама по себе – сказка, миф. Миф созидания, миф разрушения, миф ненависти, миф любви… Ноль без палочки. Но ноль – это уже великое дело. Ноль – это как спасательный круг, который я бросаю в белое пространство чистой страницы, чтобы не утонуть в нём. Ноль – это кольцо орбиты, по которому я всю жизнь кружусь вокруг пустоты. Ноль – это нимб, ореол святости, круг света, в который ещё не вписана ни одна голова… И к нулю, именуемому выдумкой, я свожу свои реальные страхи, надежды, мечты и чаяния. Вырастут ли они во что-то большое – там, по ту сторону нуля? Бог весть!

Эта история – мой крест. Моё бремя. Моя земная тягота. Я несу её невесомую тяжесть уже долго, и с нарастанием её груза растут мои силы. Может быть, в этом смысл посланного мне наваждения? Сон, приснись мне, я разгадаю тебя до конца. Сон, явись мне, я уйду в тебя бесследно. Фантазия, мечта, видение… станьте мной или покоритесь мне, жить без вас мне уже невозможно.

Прошу вас не судить меня строго. Я меньше нуля, но я несу свой крест, невидимый крест воображения, – значит, во мне всё-таки что-то есть, значит, чего-то я всё-таки стою. Как в моём сне: рядом со смехом всегда слёзы, рядом с пустяком – мудрость, рядом с ересью – святость. Такова пестрота нашего мира, этого узорчатого, асимметричного, неправильного мира. В конце концов, крестик и нолик всегда рядом. Как в детской игре.

Я всё понимаю. Сейчас не любят долгих предисловий. Приглашаю вас перевернуть страницу и начать чтение. Когда прочитаете, можете счесть меня ноликом или поставить на мне крестик. Без обид. Но прочитайте – и, может быть, вы почувствуете, как наши, столь различные, пути скрещиваются – т а м. За гранью сна. По ту сторону нуля.

Утро выдалось хорошее, солнечное. Яркие майские лучи играли в листве и цветах яблони, росшей под окном кабинета игумена Мельхиседека. Ветер доносил запах мёда от пасеки и цветов от монастырского садика у реки Ленивки. Игумен пил чай у окна, раздувая ноздри и вдыхая приятные запахи, и тихо крякал от удовольствия. Приятное было утро, душа радовалось. А тут ещё какая-то птица, из-за листвы невидимая, начала в кроне дерева петь, такие коленца выдавала – прямо заслушаешься, вроде и не соловей, нету в наших краях соловьёв, а поёт не хуже ничуть. Всё поёт: птицы, цветы, дворник, кузнечики, река, повар, сердце, колокольня, отец эконом, сирень, небо и земля. Май, май золотой…

…Стародворский монастырь цвёл. А вокруг царили сумятица и смута. После выстрела Каракозова всё в умах русских людей сдвинулось. Многие даже видные люди от своих должностей отказывались, не в силах со смутой совладать, и бежали сюда – в обитель, у старцев совета искать. И многое от этих гостей обители перепадало. А советов у старцев на всех хватало, они весь мир окормить способны, коли только захочет этого мир.

Вот и сегодня в Стародворскую обитель под Вощанском прибыл очередной разочарованный в мире и людях дворянин, философ и писатель, бывший дипломат из Петербурга – граф Кирилл Петрович Брутилов. Устав от дипломатической службы, большой человек ехал по монастырям – в поисках не то истины, не то отдохновения, не то вдохновения для новой книги. В любом случае его следовало принять со всем возможным уважением – он мог принести обители большую пользу, в том числе и материальную.

Высокий, сухопарый, в круглых очках на горбатом носу, граф зашёл в кабинет игумена в тот момент, когда Мельхиседек наливал себе ещё одну чашку ароматного чая.

– Здравствуйте, ваше преподобие! – с лёгкой хрипотцой произнёс гость, чуть поклонившись игумену.

Выбор между чашкой чая и Брутиловым был совершён игуменом очень быстро. Чай был отставлен в сторону, а гость приглашён за стол.

– Значит, прибыли вы к нам на богомолье, покоя искать… Хорошо, хорошо, – умилённо вещал игумен, перебирая чётки. – Ищет Бога ваша душа, а не находит. Нужен ей поводырь, чтобы с дороги не сбиться… Многие сейчас вот так ищут правды, а идут в иную сторону, потому как – некому верный путь указать. Но что это я о своём… Какой вопрос вы у нас разрешить хотели? В чём, собственно, ваша главная проблема? Какая она? Ну, как называется?

– Жизнь, – коротко бросил Кирилл Петрович, щуря острые серо-голубые глазки. – Не могу я понять её смысла. Долго пытался – ни в радости, ни в горе не мог его найти. Счастье и горе – это ведь две оградки, отделяющие нас от жизни. Разница только в красоте или безобразии оградки.

– Верно говорите… – опустил седую голову Мельхиседек. – Но умом и нельзя понять жизни. Жизнь только жизнью постигается, всем существом. И только тогда, когда оно добродетельно. Иначе – никакие идеи не помогут.

– Верно. Главное – это добродетель. А что умные мысли значат? Что это такое? У нас идеям не служат, у нас ими красуются. Как побрякушками. Всю страну когда-нибудь за такие побрякушки отдадим…

– Не думаю. Чтобы за идеи страну отдать, нужно серьёзно к ним относиться. А у нас этого не умеют. У кого-то мысль – это работа, а у нас это – отдых. От жизни, – блеснул умом пастырь.

– Д-да… Работа, работа… Работать мы не умеем, – поддакнул священнику именитый гость. – Работников у нас мало, хотя рабов – полно. До сих пор ведь мы рабы! Как ведь с нашей реформой вышло? Хотели дать свободу от крепостного права, а подготовили новое рабство. Так всегда выходит, когда без Бога добро делаешь. Сеешь разумное, доброе, вечное, а всходит глупое, злое и непостоянное.