Андрей Кивинов - Право на защиту

— С другими «преподами» договориться — два пальца об асфальт! — продолжал шуметь Брилев. — Мы же все на платном, в конце концов. А этот контуженный…

— А он и впрямь ведь контуженный, — подтвердил Коротченко. — Его на войне по башке треснуло… Авиационной бомбой.

— Так и валил бы на пенсию!.. — Вадик грязно выругался. — Отстойник…

Федор Ильич корпел за столом над листком бумаги. Дело шло туго.

Во-первых, он просто отвык писать. Правда, за пенсию расписывался ежемесячно. Это факт. Но ничего другого, кроме своей фамилии, Федор Ильич не писал уже много-много лет. Или десятилетий даже. Сканвордов не разгадывал — это Васька мастак. А других поводов для писанины не было. И вот появился повод, будь он неладен.

Во-вторых, не складывалось содержание. Как это все сформулировать… Про пьяного рабочего, который советовал выучить правила пользования лифтом, держась за отвертку — излагать?

Или это несущественная деталь? Непонятно.

Жена продолжала шинковать капусту. Хрум-хрум, хрум-хрум. Надоела, право. Хуже горькой редьки.

— Заявление в суд, что ли, сочиняешь? — поинтересовалась супруга. — Сочинитель нашелся… Салтыков-Щедрин!

Федор Ильич в сердцах скомкал бумагу:

— Ничего не выходит.

— И не выйдет! — решительно заявила жена. — Твое дело — капусту из магазина носить. И редьку. А тут специальный ум требуется. Юридический! Давно бы умных людей попросил.

— Да я к Ваське неделю пристаю, а ему все некогда!

— Нашел юриста!.. Василий, он ведь в целом типа тебя, только помоложе и при нагане… Тут настоящего юриста надо!

— Так настоящему платить надо! — возмутился Федор Ильич. — И по-настоящему!

— Тогда нечего и бумагу переводить. Тоже денег стоит.

— Вот уж дудки! — Федор Ильич поднял указательный палец. — Это Васька со службы бесплатно принес!

— Надо же, польза от Васьки! Удивил! Слышь, Федь, морковь кончилась. А без моркови — и капуста не капуста. Закусывать-то зимой…

Рогов с утра тоже корпел над листом казенной бумаги. В ожидании важного звонка — оперов вот-вот могли сорвать на очередное совещание — Васька нервно покрывал лист загогулинами и закорючками. Прервался, когда неожиданно нагрянул Виригин.

Любимов долго и неодобрительно изучал Максово удостоверение.

— Ну-кась, ну-кась… Виригин Максим Павлович. Это мы и без ксивы, положим, в курсе, что Максим Павлович… Состоит в должности помощника адвоката городской коллегии.

Жора взглянул на фотографию, потом внимательно на Виригина, словно видел впервые, потом снова на документ.

— Надо же, похож. Практически одно лицо. Ну, дела! Вась, хочешь полюбоваться? Как же тебя к ним занесло? Всю жизнь ловил, ловил — и вдруг на тебе. Адвокат Виригин…

— Пути пенсионера МВД неисповедимы, — грустно пошутил Виригин, пытаясь скрыть неловкость.

— Еще неизвестно, куда нас занесет, — задумчиво сказал Рогов, крутя в руках удостоверение. Будто бы в нем могло обнаружиться второе дно.

— Уж только не в адвокаты, — отрубил Любимов.

— Не зарекайся, Жор, — возразил Рогов. — И потом, вспомни, ты же сам говорил: «Адвокат — друг человека». Шишкин наизусть выучил…

— Не так я говорил… — поморщился Жора. — Я говорил, что адвокат адвокату свинью не съест… То есть, это… глаза не выклюет. И вообще, если мент — это карма, то адвокат — это национальность. Мне к ним нельзя. Я на первом же суде попрошу своему подзащитному срок накинуть. По привычке. И меня сразу вытурят.

— «Адвокат — тоже человек», твои слова, — напомнил Виригин.

— А ты мне и поверил?! Я ведь пошутил.

— Куда ж мне было деваться, Жора?..

— Шел бы, как все, офисы охранять, — иронично прищурился Любимов. — Тепло, светло, и мухи не кусают. Одно неудобство — курить надо на улице.

— Туда я всегда успею, — Максим не скрывал раздражения. — И для вас там места попридержу.

— Макс, не слушай его! — посоветовал Рогов. — У нас просто день сегодня тяжелый. Зато денег заработаешь.

— На наших костях, — добавил Любимов. Он повернулся к Виригину: — Тачку новую еще не купил?..

— Ага, купил, — огрызнулся Максим. — Вон, видишь, «шестисотый» под окном стоит. Я всего-то две недели тружусь…

Как ни странно, роговские слова «у нас сегодня тяжелый день», задели его за живое гораздо больше, чем подколы Жоры.

— Где?.. — Рогов подошел к окну. Внизу вороны дрались из-за куска хлеба. — Нету «шестисотого». Угнали, Макс!..

— И хрен с ним.

— Он завтра новый купит, — не унимался Любимов. — «Шестьсот первый»! Ты, Макс, наверное, думаешь, что будешь в судах пламенные речи произносить и невинных от беспредела следствия «отмазывать»?.. Как Плевако Веру Засулич? Так вот: адвокаты сейчас не защищают, а «решают вопросы». Усек?.. Так что готовься водку в «Кресты» таскать, «малявы» передавать, проституток подсудимым доставлять и свидетелей обрабатывать.

— Можно ведь и без этого обойтись. Адвокаты разные бывают… — Виригин уже жалел, что навестил бывших коллег.

— Тогда и на велосипед не заработаешь, — ухмыльнулся Любимов.

— У меня есть велосипед. И вообще мне много не надо.

Ему хотелось уйти. Какой же все-таки Жора вредный и ограниченный человек! Всех по себе судит. Только свою правду знает.

А правда — она ведь у каждого своя.

Или нет?

— Чего ты к нему пристал, Жора? — вступился за Виригина Рогов. — Он что, по своей воле на пенсию дернул?

— Ладно, не обижайся, — обмяк Любимов. Он быстро заводился и быстро отходил. — Ты как туда попал-то?

— Борю Мыльникова месяц назад встретил, мы с ним еще в районе работали. Он — следаком, я — опером. Вроде ничего был мужик… Позже он начальником следствия стал, а когда на пенсию вышел — в адвокаты подался. Предложил к нему помощником, чтоб опыта поднабраться.

— Смотри, не перебери, — опять начал заводиться Любимов.

— Надо к тебе тестя направить. Ему как раз адвокат нужен, — вспомнил Рогов. — Возьмешься?

Коротченко сбегал за холодным пивом (Брилев раскошелился на «Хайнекен»), принес еще воблы — на этот раз уже очищенной, в пакетике. Выпили, закусили, но настроение не улучшалось. Коротченко порассуждал, что чищеная вобла хоть и удобна в потреблении, но когда сам чистишь — вкуснее. Друзья лишь вяло кивнули. Попробовали поговорить о бабах, Брилев на секунду воодушевился, рассказал, какую классную проститутку нашел в салоне в Басковом переулке: «Свежак! Красотка, лет двадцать, не больше, ноги от зубов, сиськи супер… По всем понятиям, не меньше чем на сто баксов, а то и больше, а там — за тыщу рублей…» Но как-то быстро сник, скомкав рассказ.

— Фиговы, мужики, наши дела, если коротко, — выразил общее настроение Женя Коротченко. — Последняя пересдача осталась.

Самому ему, в общем и целом, было по барабану. Не слишком нравилось Жене учиться. Переживал, конечно, возмущался, но больше для порядка.