Алексей Макеев - На ринге ствол не нужен

– Привет, – Велиханов пьяно улыбнулся. – Ты чего тут в такой час?

– Тренируюсь, – Мухалишин остановил рукой «грушу» и вытер пот со лба. – Не спалось мне, вот и подумал, чего зря время терять, ворочаясь в постели. Приехал сюда и вроде как заодно нагоняю на себя усталость. А вы, Леонид Павлович?

– У меня тоже бессонница. Причем не первый день. Черт бы ее побрал.

Он прошел к стоящей у стены лавочке и тяжело опустился на нее, лишь чудом не промахнувшись. Снял шарф и бросил его рядом. Пальто снимать не стал. Молча уставился на свои руки. Мухалишин оставил «грушу», приблизился к Велиханову и сел рядом с ним.

– С вами все в порядке, Леонид Павлович?

– В порядке! Ха! Как же! Какой тут порядок, Петя, когда вся жизнь наперекосяк, – Велиханов икнул, повернул голову в сторону собеседника и с трудом сфокусировал взгляд на его ускользающем лице. Язык у него здорово заплетался, а голос был таким же заторможенным, как и движения. – Хочешь выпить?

– Я не пью.

– Молодец! Это ты и впрямь молодец, Петруха. Я вот пью. Только ни черта это не помогает.

– От чего не помогает-то? Разве у вас что-то не так, Леонид Павлович?

– Совесть, сука, – неопределенно брякнул Велиханов.

– Что «совесть»?

– Душишь ее, гадину, душишь, а все без толку. Загрызла она меня, дрянь.

– Совесть?

– Да, и совесть тоже, – судя по тому как бессвязно начал складываться разговор, Велиханов ощутимо поплыл. – Казалось бы, не один хрен? Что было, то было. Плюнь и забудь. Ан нет же! Полная херня. Понимаешь меня, Петруха?

– Честно говоря, не очень, – признался Мухалишин.

– Так это же я ей сказал про телку, – продолжал Велиханов, не столько обращаясь к собеседнику, сколько разговаривая с самим собой, отвечая на какие-то собственные мысли. – Про мифическую телку, а она повелась, дура. Но я же хотел как лучше. Как лучше для меня, конечно, но… Я ж не знал, что все так круто обернется, а потом заднюю включать как-то не с руки было. Вот и вляпался по самое не балуй. Все беды от баб, Петруха. Понимаешь? А-а! – Он раздраженно махнул рукой. – Ни хрена ты не понимаешь. Да оно и к лучшему для тебя, пожалуй. Крепче спать будешь. Но ты ведь и так не спишь… С чего у тебя-то бессонница?.. Хочешь выпить?

– Я не пью, Леонид Павлович.

– Совсем?

– Совсем.

– Молодец.

Велиханов уронил голову на грудь, и в какой-то момент Мухалишину показалось, что тот сейчас захрапит. Петр молча смотрел на седую растрепанную шевелюру директора «Атланта», и в его сознании понемногу начинало проясняться. Отдельные элементы рассыпанной мозаики постепенно вставали на свои места. Напрасно Леонид Павлович думал, что его не понимают. Кое-что из сказанного имело для Мухалишина определенную ясность. Слухов по «Атланте» ходило гораздо больше, чем мог себе представить Велиханов, и его слова о бабах и совести заставили Мухалишина насторожиться. Он весь будто подобрался, как перед ответственным боем.

– И что же вы решили, Леонид Павлович? – осторожно забросил он удочку.

Велиханов встряхнулся.

– Когда? Сейчас?

– Нет, когда вляпались, как вы выражаетесь, по самое не балуй.

– А что я мог решить, – Велиханов хмыкнул, а затем снова пьяно икнул. – За меня, брат, сами все решили. А я совсем раскис и пошел на поводу у…

– У кого?

– Не у кого, а у чего, – он засмеялся. – У похоти. Похоть – это тебе не хрен собачий. Это, я тебе скажу, чувство посильнее любви будет. Хотя и любовь… Да… Ну хватит уже об этом, – Велиханов жестко ударил кулаком по раскрытой ладони. – Выпить хочешь, Петруха?

Мухалишин прищурился.

– Можно, – сказал он после недолгой паузы. – Пойдемте. Только я угощаю. Идет?

– Идет.

Велиханов стремительно поднялся на ноги, но потерял равновесие и непременно грохнулся бы лицом вперед, если бы подскочивший следом за ним с лавки Мухалишин своевременно не подхватил Леонида за локоть. Хватка у Петра была жесткой и уверенной. Он же подал Велиханову и шарф.

– Я только оденусь, – предупредил Мухалишин.

– Хорошо. Я подожду.

На сборы боксеру понадобилось не более четырех минут. Он торопился и даже не стал принимать душ после изнурительной тренировки. Велиханов действительно ждал его, привалившись к дверному косяку. Мужчины вместе вышли из тренировочного зала, и Мухалишин запер помещение на ключ.

– Пойдемте?

Велиханов согласно кивнул. Они покинули здание комплекса, и Мухалишин повел своего мотающегося из стороны в сторону спутника к «Ниссану». Загрузил его в салон на переднее сиденье. Сам сел за руль. Автомобиль вырулил с парковки и устремился к центру города. Велиханов откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Мухалишин покосился в его сторону. Неужели его последняя уловка окажется совершенно напрасной.

– И как же так получается, Леонид Павлович? – вновь осторожно затронул он интересующую его тему. – Неужели ничего нельзя было сделать?

– С чем? – Велиханов почти титаническим усилием воли выдернул себя из состояния дремы.

– С тем, чтобы противостоять навязанным вам правилам игры?

Мухалишин не был уверен на сто процентов, что речь идет именно о том, о чем он предполагал. Велиханов говорил туманно и неясно. Петр и сам старался придерживаться той же тактики, опасаясь спугнуть собеседника и заставить его замкнуться. Однако что-то подсказывало Мухалишину, что он на верном пути. Уж слишком много случайных обмолвок, перекликавшихся с теми слухами, которые доходили до него раньше.

Велиханов хранил молчание. Последний вопрос собеседника был попросту пропущен им мимо ушей. Его рассеянный взгляд скользил по расположенным вдоль дороги серым строениям.

– Леонид Павлович, – окликнул его Мухалишин.

– Тормозни-ка вон у того магазинчика, – Велиханов взмахнул рукой. – Я уже бывал там прежде. Можно взять бутылочку хорошего коньячку. У них есть. Или лучше две?

– Одной будет достаточно.

Мухалишин прижал «Ниссан» к обочине, и, прежде чем он успел выключить двигатель, его пассажир с небывалым проворством выскочил из салона под начавшийся легкий дождик. Словно это и не он пару минут назад клевал носом. Едва не оступившись на бордюре, но все же сумев удержать равновесие, Велиханов толкнул от себя стеклянную дверь магазина и шагнул внутрь. Очереди у прилавка не было. Магазин вообще был пуст, если не считать продавщицы, сосредоточенно перебиравшей что-то в коробке из-под «Орбита». Велиханов ткнулся животом в прилавок.

– Коньяк есть?

– Какой вам? – продавщица отложила коробку.

– Армянский. Две бутылки дайте.

Он ворохом вынул из кармана деньги, и на пол посыпалась мелочь. Две пятидесятирублевые купюры закружились в воздухе, а потом осели рядом с монетами. Велиханов, казалось, и не заметил этого. Или демонстративно не стал обращать внимания. Продавщица сняла с полки две бутылки «Наири» и аккуратно поставила их на прилавок перед покупателем. В дверях появился Мухалишин, но проходить вперед не стал.