Андрей Константинов - Ловушка. Форс-мажор

– Нет, мы хотели попросить вас передать ему лично вот это письмо. – Ольховская достала из сумочки конверт и протянула Воронову.

– Всего-то? Обязательно передам. Причем, возможно, уже завтра днем. Если, конечно, он в очередной раз не прогуляет заседание фракции. Водится за ним, знаете ли, такой грешок.

– Вот только… – начала было Полина, но, смутившись, замолчала.

– На этот счет можете не волноваться: я не читаю чужих писем, – догадался Антон Николаевич. – Если только они, как мы уже обсудили, не вывешены на «компромат.вру».

– Извините, – еще больше смутившись, прошептала Полина.

– Ничего страшного, – улыбнувшись, подбодрил ее Воронов. – Более того, все правильно. Как говорят ихние цээрушники: «В Бога мы верим, всех остальных – проверяем».

Паша проводил Воронова до тамбура, где они пожали руки и пожелали друг другу дежурной удачи. Уже войдя в вагон, депутат вдруг неожиданно обернулся и заговорщицки подмигнул Козыреву:

– Завидую тебе, брат. Второй раз встречаемся, и второй раз ты появляешься в сопровождении очаровательной спутницы. Причем уже с новой, но не менее прелестной. Выходит, в жизни российского офицера все-таки есть и положительные стороны?…

За всей этой вечерней суетой с ее мотаниями взад-вперед-обратно они и не заметили, как на город тихой сапой наползли и в нерешительности застыли сумерки. Словно бы никак не могли вспомнить, какой нынче должна явиться ночь: все еще белой? Или уже не то чтобы очень?… Но тут, словно в напоминание, что август берет свое, дрожащим неоновым всполохом зажглась и замерцала над площадью гигантская надпись, уведомляющая всех приезжающих о том, что когда-то этот город был городом-героем. Среагировав на такой условный сигнал, в недрах подстанций и энергосистем щелкнул некий невидимый глазу тумблер, и жиденькие фонарные огни, явно проигрывающие в своей ослепительности витринам бесконечных бутиков, дружно выдохнули, подсветив перешедший на праздную жизнь Невский.

Как раз в этот самый момент Паша с Полиной вышли из здания вокзала и неторопливо добрели до припаркованной в нарушение всех правил машины. Бойкий местный парковщик, почуяв верную добычу, радостно ломанулся к ним, однако внезапно дорогу ему перегородил невесть откуда нарисовавшийся охранник Сева. Оценив его внешний вид и габариты, «торговец воздухом» моментально сообразил, что с этой парочки ему ничего не обломится, и печально поплелся назад в свою рыжую будку.

– Паш, залезай, я тебя до дому подкину.

– Спасибо, пожалуй, не стоит. Накатался сегодня за целый день – не задница, а одна сплошная седалищная мозоль. Так что лучше пешочком пройдусь. Свежим воздухом подышу, пивка выпью.

– Как знаешь. Давай тогда хоть покурим на дорожку, что ли?

– Оп-паньки! Ты же раньше табачный дым на дух не переносила.

– Так раньше я и водку почти не пила. А теперь вот…

– На, держи… И что теперь? Неужели периодически уходишь в запой? – попытался пошутить Козырев.

– Пока нет. Этот этап в моей биографии, похоже, еще впереди, – отчего-то на полном серьезе ответила Полина. – А вообще, слышал, наверное, что, если зайца долго бить, можно научить курить.

– И кто ж это тебя бьет-то? Надеюсь, не Ладонин?

– Жизнь меня бьет, Паша. Банальная, можно даже сказать, дебильная фраза, но – увы. Точнее не скажешь.

– Да брось ты, Полин! Уж кому-кому, а тебе на что жаловаться?… Выпустят скоро твоего благоверного, и все у вас покатится по-прежнему. Смотаетесь вдвоем в какой-нибудь Сингапур или Гондурас, снимете стресс, вернетесь загорелые, помолодевшие. И вперед – к новым вершинам. И то сказать: пора вам за серьезные темы браться. А то как-то неудобно получается: открываю свежий рейтинг Forbes, мучительно листаю – Ладонина снова нет… Ладно-ладно, не смотри на меня так… Шучу я… Юмор у меня такой. Знаю, что дурацкий, и все равно ничего не могу с собой поделать… И вообще, знаешь, Полин, по мне, так пусть лучше уж жизнь бьет, нежели просто игнорирует или ноги о тебя вытирает. Помнишь, как нас Нестеров учил: лучше жить экстримом, чем экстерном.

– А ты здорово изменился, Паша, – чуть дрогнувшим голосом произнесла Ольховская, внимательно вглядываясь, – Я за всеми нашими заморочками как-то сразу и не сообразила, а теперь вот вижу. Окреп, возмужал, сделался рассудителен. Что, кстати сказать, далеко не всем, но конкретно тебе – идет. Опять же держишься спокойно, уверенно. Прямо зависть берет.

– Полинка, перестань меня рентгенить своими глазищами! Ни фига я не изменился. Да и с чего бы вдруг? Все такой же мрачный и угрюмый сволочуга. Не веришь – спроси у Лямки.

«Не верю, – подумалось в эту секунду Ольховской. – Вот только интересоваться этим, похоже, теперь следует вовсе не у Лямки, а у рыжеволосой девочки Кати из загадочного Управления „Р“».

– Слушай, Паш, – решилась наконец Полина. – А поехали ко мне? Вот прямо сейчас. Мы ведь с тобой уже сотню с хвостиком лет просто так не сидели на кухне. Не пили, не курили, не трепались за жизнь и прочие подобные благоглупости.

– Так ведь меня дома Иван ждет. С ужином, все дела, – опешил Козырев, будучи совершенно неподготовленным к такого рода предложению.

– И что такого? Сам поест, не маленький. В конце концов, если станет скучно, пусть соседку твою пригласит. Сам же рассказывал, как они вчера с ней зажигали. А ты все равно хотел пива попить. Так какая тебе, собственно, разница, где именно? – торопливо сыпала аргументами Ольховская.

– Поздно уже, Полин. Давай как-нибудь в следующий раз.

– Да ничего не поздно! Детское время!.. Паш, буквально на пару часов, до мостов. А потом я организую тебе служебную развозку с доставкой до самого подъезда. Ну как, поедем?… Ах да, клятвенно обещаю, что приставать к тебе с непристойными предложениями не буду, – озвучивая последний довод, Ольховская, тем не менее, была не вполне уверена, что действительно сдержит обещание.

– А как же твоя охрана? Она что, так и попрется за нами?

– Да и шут-то с ней, пусть прется.

– А у тебя не будет потом неприятностей, если Игорь узнает, что я гостил у тебя в столь поздний час?

– Паш, согласись, что это уже не твои, а исключительно мои проблемы. Да и не станет Сева ничего докладывать. В этом плане на него всегда можно положиться.

Уточняющие козыревские вопросы организационного характера недвусмысленно указывали, что он все-таки склоняется к тому, чтобы принять предложение Ольховской. Но тут в соответствии с законом жанра «мыльной оперы» у Паши засигналил мобильник, и худшие опасения Полины немедленно подтвердились.

– Да, Катюш… Ага, привет еще раз. Освободилась?… Что, все еще?… Ну, знаешь, в таком разе твой шеф никакой не капитан Смолетт, а самый натуральный Себастьян Негоро. Нельзя же так издеваться над людьми!.. Нет, вот только-только посадили на поезд… Ну да, а куда же еще? Там Лямка в гордом одиночестве, я ему наряд на кухню закатал… Хорошо… Не можно, а нужно… Я говорю: будешь заканчивать, обязательно позвони… Перестань, всё удобно… Давай, жду звонка…