Андрей Константинов - Ловушка. Форс-мажор

Паша убрал трубку и виновато посмотрел на Ольховскую.

– Полин, извини ради бога, но тут такая фигня нарисовалась… Короче, под самый вечер Смолов загрузил Катьку срочной работой, и она, прикинь, до сих пор у себя в «конторе» парится. В общем, надо будет ее встретить, проводить. Сама знаешь, сколько ныне разной гопоты по ночам расхаживает и приключений на жопу ищет.

– Понимаю, – печально кивнула та.

– Давай как-нибудь в следующий раз посидим-покурим-потанцуем, а? Но это уже точно. Безо всяких форсов и мажоров. Лады?

– Лады, – машинально подтвердила Полина. – Да, а как же Лямка с ужином?

– «Сам поест, не маленький», – процитировал ее недавний пост Козырев, не сдержав довольной улыбки.

И вот эта самая его улыбка и довершила дело. Ольховская, не прощаясь, села в машину, втопила по газам и, чудом избежав столкновения с законопослушным троллейбусом, вырулила на площадь. При этом никак не ожидавшего от нее эдакой прыти, а потому наблюдавшего сей маневр сугубо со стороны охранника Севу едва не прихватил инфаркт.

Ну да всё обошлось. Буквально через три минуты Полина припарковалась у первого попавшегося на глаза кабачка. Через семь – опростала первую рюмку. Через двадцать – попросила боя сменить опустевший графинчик. А еще через «час десять» все тот же Сева, бережно загрузив окончательно впавшее в пьяный астрал тело хозяйки в «Тахо», аккуратно повез его в родные пенаты. Сева не был ни тонким психологом, ни глубоким въедливым аналитиком, притом что природа с лихвой наградила его целым ворохом иных, не менее полезных качеств. Но даже и ему сейчас не составило особого труда сообразить, что причиной редкого, но меткого срыва Полины Валерьевны с катушек стал тот самый парень из ментовки, с которым хозяйка сначала мотанулась в больницу к Санычу, а от него, за каким-то неведомым фигом, на вокзал.

А вот далее «соображалка» Севы решительно стопорилась. Поскольку в сравнении с хозяином, сиречь с Ладониным, парень по всем статьям максимум тянул на белую лабораторную мышь, Сева попытался было найти разумное объяснение увиденному, но ничего, кроме «все бабы дуры», на ум не шло. С тем и смирился.

Помнится, кто-то из людей вдумчивых однажды задался вопросом: «Это ж сколько нужно за день согрешить, чтобы ночью уснуть сном праведника?» Золотые, надо сказать, слова. Видимо, по этой самой причине закоренелому грешнику, на коем, что называется, клейма ставить негде, Санычу этой ночью и не спалось. Фактически полная неподвижность с до сей поры пока туманными перспективами восстановления не давала ему ни малейшего шанса согрешить. И это при том, что в сложившейся ситуации грешить следовало срочно и не по-детски жестко. Ибо обстановка во вверенном ему подразделении, вернее, в сегменте его подразделения безопасности уже давно не была близка к критической – она таковой являлась.

Все это время, буквально с первой минуты выхода из состояния анабиоза, Санычу было беспрерывно и невыносимо тошно, муторно и стыдно. Тошно и муторно – от своего убого-инвалидного положения. А стыдно – от того, что обделался дважды: по-большому и по-маленькому.

По-большому – когда проморгал двурушничество компьютерщика, позволив тем самым сдетонировать свалившимся на фирму (но в первую очередь на Игоря) напастям. А по-маленькому – буквально несколько часов назад, когда, уже будучи не в силах сдерживаться, нажал на кнопку вызова санитара, намереваясь попросить судно. Санитар, как нетрудно догадаться, явился незамедлительно. Им оказалось миловидное брюнетистое существо лет двадцати, с рвущим халатик бюстом, осиной талией и модельно-запредельными ножками. Едва глянув на нее, Саныч сразу понял, что лучше уж он сходит под себя, нежели обратится с подобной просьбой к сей лолите. Сама мысль о том, что, выслушав и снисходительно улыбнувшись в ответ, она брезгливо возьмется своими наманикюренными пальчиками за алюминиевый бортик сего интимного предмета и примется втискивать под его голые ягодицы, приводила Саныча в состояние шока. Посему он всего лишь попросил у сестрички мобильник и, когда та вышла из палаты, набрал своих и устроил им такой «полет валькирий», что уже через двадцать минут на боевое ночное дежурство заступил нейтрально-приемлемый медбрат. Правда, простыню под Санычем к тому времени все равно пришлось менять.

Самое паскудное, что четкого плана действий по адекватной ответке врагу у Саныча не было. Не было в том числе и потому, что враг до сих не был определен, а сам себя, по вполне понятным причинам, персонифицировать не спешил. Казалось бы, сегодняшний допрос Олейника должен был внести элемент ясности в общую неясную картину – дескать, расслабьтесь, ребята, работает ФСБ. Вот только есть «но»! И не одно!

Слишком уж изящная разыгрывалась комбинация. Чересчур запутанная, много- и разноходовая. К чему такие сложности, если ФСБ умеет действовать гораздо проще и при этом на порядок эффективнее? Ведь, как ни крути, основная цель – это явно Ладонин. И цель вроде как достигнута – Игоря «приземлили». Тогда на кой черт устроили весь этот беспредел на Пулковском шоссе? Зачем была нужна попытка ликвидации, если его, Саныча, вполне можно было прицепить вагончиком к головному паровозу, Ладонину? Прицепить, если не по этой, явно левацкой, эрмитажной посудине, то по другим, куда как более серьезным моментам?

Да и с самим покушением – сплошные вопросы. Серьезные мальчики из ФСБ так не поступают: ломать рулевое управление, мягко говоря, непрофессионально. К нему ведь надо еще незаметно добраться, а потом пилить, высверливать, резать. Притом что полной гарантии все равно нет – может и так случиться, а может и эдак… Гораздо эффективнее вывести из строя тормоза: залез в капот, перекусил пару трубок от тормозного цилиндра – и привет! В смысле: передай привет Богу. А еще можно эти самые трубки поджать – тогда у педали вроде как упор будет, вот только колеса ты уже хрен остановишь…

К тому же истинная мотивация жильцов Большого Дома, если это все-таки их рук дело, ссучившемуся компьютерщику, естественно, была неведома. Равно как неизвестно и настоящее имя вербовщика, представлявшегося пренебрежительно-нейтральным Иван Иванычем. По телефонам они никогда не созванивались – общались исключительно по электронной почте. Встречались, как правило, в Катькином садике, так что привязка к месту реальной работы, условно говоря, никакая. Нет, конечно, перед тем, как вывезти Олейника из города, его заставили отправить «Иванычу» письмо с просьбой об экстренной встрече. Вот только ни черта из этой затеи не вышло: ребята часа полтора проторчали под липами, кося под туристов и педиков, – не явился, гад такой, и всё тут. Теперь оставался призрачный шанс, что в ближайшее время он сбросит на почту Олейника письмо с извинениями и захочет передоговориться на другое время и место. В общем, хотели было проскочить на шару, взять за жаберцы этого слугу государева и посмотреть «какой из него Сухов», ну да не прокатило. Накрылась темка женским половым органом. И когда теперь она проявится снова – в курсе разве что мужской половой орган.