Катрине Энгберг - Кровавая луна [Литрес]

Йоханнес покинул гостиную в тягостном безмолвии. Родриго в отчаянии сел и спрятал лицо в ладони. Йеппе дал понять Анетте, что им лучше уйти.

— Родриго, пусть он хорошенько выспится. Я перезвоню позже.

Участливо похлопав Родриго по плечу, Йеппе направился к выходу.

Оказавшись на тротуаре перед домом, двое следователей продолжали молчать, подставляя щеки под укусы мороза. Снег кружился над улицами и тонким белым слоем усыпал носы ботинок и полы курток.

— Если он не желает говорить с нами добровольно, придется задержать его.

— Анетта, подожди! — Йеппе откашлялся и обрел самоконтроль. — Дай ему шанс. Он совсем не спал и пребывает в состоянии шока. Дай ему немного времени. Идем, глотнем свежего воздуха.

Йеппе устремился вперед. Анетта принялась так рьяно жестикулировать, что ей позавидовал бы любой шофер итальянского такси. А затем последовала за напарником.

Направляясь вдоль Сёнер Бульвар, они проходили футбольные поляны, детские площадки и забегаловки, которые изо всех сил старались отмежеваться от винных погребков, хотя и зарабатывали на том, что подавали молодой современной публике итальянский кофе и пошированные [21] Традиционное французское блюдо. По сути это яйца всмятку, только приготовленные без скорлупы. яйца. Вестебро стал не тем Вестебро, который знал Йеппе, причем уже давно. Когда развелись родители, отец одно время жил в крохотной двухкомнатной квартирке на Вальдемарсгэде. Навесной душ там был установлен прямо в туалете, а свою одежду отец стирал в кухонной раковине, от чего вся квартира приобретала затхлый запах. Ужин, выложенный в пластиковый контейнер, они носили разогревать в микроволновке в столовую на Истедгэде. Йеппе чуть ли не с ностальгией вспомнил о гладкой, почти стеклянной на вид картошке. Почему даже то, что мы ненавидим в какой-то конкретный момент, становится дорого нам в качестве воспоминания по прошествии определенного количества времени? Как же называлось это заведение? «Микротерия»? «Васко» что-то там? Теперь тут был магазин одежды. И спросить теперь было не у кого. Чему быть, того не миновать .

У моста Дюббельсбро они остановились, устремив взгляды на железнодорожное полотно и насосную станцию, размалеванную граффити. Снег толстым слоем покрывал сероватый бункер с бледно-желтыми пятнами. Рабочее место — днем для сотрудников железной дороги, ночью для африканок.

— Кто у нас следующий по списку? — Йеппе сплюнул на рельсы. — Попробуем побеседовать с Лулу Суй?

— Да, давай… — Анетта задумчиво кивнула. — Какой симпатичный парень…

Судя по всему, она находилась под впечатлением от красоты Родриго.

— Не поспоришь.

— Вполне понятно, что Йоханнес его любит. У них свободные отношения?

Йеппе раздраженно посмотрел на коллегу.

— Почему ты так решила? Потому что они геи?

— Уф, Йеппе, заткнись! Если мы все будем такими деликатными, то никогда ничего не добьемся. Педики трахаются направо и налево, негры прекрасно играют в баскетбол, так уж повелось.

— У тебя есть какие-то основания так говорить или ты просто сотрясаешь воздух? — Йеппе негодовал.

Анетта ткнула в него пальцем в перчатке.

— Не мог ли Йоханнес изменить ему с Альфой?

— Лишь по той причине, что они приятели и оба гомосексуалисты? Мало кто впишется в твое жесткое определение нормальности. — Йеппе не удержался от улыбки. — Мы потихоньку превращаемся в шведов, которые никак не могут оставить в покое Пеппи Длинныйчулок [22] Пеппи Длинныйчулок — главный персонаж одноимённой повести шведской писательницы Астрид Линдгрен. — ведь чувства чернокожих ущемляются тем фактом, что отец этой девочки был негритянским королем.

— Очень легко стоять на такой позиции, если ты белая гетеросексуалка. Давай оставим наш разговор на эту тему. Ибо мы никогда не придем к согласию.

Когда-нибудь Йеппе научится не впутываться в подобные дискуссии со своей напарницей.

— Ты знаешь, где она живет? Лулу Суй, в смысле?

— Разве у круга есть хоть одна сторона? — Анетта поводила ключом от машины вокруг пальца. Они отправились обратно на стоянку.

Через сто метров Анетта остановилась у магазинчика.

— Куплю себе шоколадный батончик, а то, похоже, обед мы сегодня пропускаем. Кстати, ты так и не ответил на мой вопрос.

Йеппе сдался.

— Я понятия не имею, изменял ли Йоханнес. Насколько мне известно, они с Родриго живут моногамно, но никогда не поймешь, как устроены людские отношения.

Анетта вкрадчиво посмотрела на него, он лишь пожал плечами.

— Они производят впечатление вполне довольных друг другом людей. Ну, как ты и Свен, например. То есть счастливых. Но я не знаю, как обстоит дело в действительности…

Анетта на мгновение улыбнулась, как смущенный подросток. Затем кивнула и взялась за ручку магазинной двери.

— Тебе не купить «голову негра»? [23] Вид пирожного, покрытого шоколадом.

Рыболовецкий район в гавани Нордхавн зиял ветхой заплаткой из крашеного дерева и ржавого железа между пустынной промышленной территорией и проливом Эресун. Этот анахронизм, казалось, выжил исключительно благодаря своему невероятному упорству. Даже чайки кричали более пронзительно здесь, где их крики ничто не заглушало.

Йеппе с Анеттой остановились у небольшого рыбацкого сарая с более поздними пристройками и искусно вырезанной деревянной табличкой на фасаде, гласившей: «Хардис Плейс». Полусопревший полосатый навес колыхался от ветра в унисон с кованым флюгером и пивными банками, выдуваемыми из мусорного бака. Ветер был прямо-таки арктический.

Йеппе натянул капюшон и, жмурясь, посмотрел на молочно-белое небо.

— Думаешь, снега еще подвалит?

— Как бы то ни было, но я больше не собираюсь чистить дорогу в этом году. Не надо было покупать угловой участок. Вот тупицы!

— В каком номере дома она живет?

— Номер дома не указан. Только ее фамилия и улица — Эстерсёвай. Попробую позвонить.

Анетта стянула варежки и взяла телефон.

Йеппе отошел от машины и заглянул в ближайший переулок. Слингрерстиен. С лишней «р».

— Не берет. Придется у кого-то спрашивать.

— У кого? Тут ни души.

Анетта огляделась.

— Тогда будем стучать во все двери подряд, пока на кого-нибудь не наткнемся.

Через снег она направилась к ближайшему деревянному дому, поднялась по короткой лестнице к двери с табличкой и постучалась. «Карантин. Верховая езда запрещена». Никакого эффекта. Йеппе наблюдал, как его коллега пробралась к следующему дому, а затем к еще одному. Впрочем, дома — это громко сказано. Это были крошечные деревянные лачуги, сооруженные на основе грузовых контейнеров и располагавшиеся бок о бок с лодками, которые были накрыты брезентом и поставлены на зиму на деревянные стапели. Скворечники, скульптуры из всякого хлама и скамейки, разрисованные инициалами, — все это свидетельствовало о том, что кто-то все-таки бывал здесь и даже любил это место, однако в снежное и ветреное время года территория казалась необитаемой, как туристический курорт в мертвый сезон.