Лина Бенгтсдоттер - Беатрис [Литрес]

— Как он выглядел? — спросила Чарли. — Вернее, я хотела спросить — ты видела его?

Она пыталась казаться спокойной, но это удавалось ей с трудом.

— Такой… — Доротея наморщила нос. — В кожаной куртке, — проговорила она, словно это говорило о человеке все. — Он сказал, что хотел узнать, как у тебя дела, потому что ты немного плохо себя чувствовала, когда он в пятницу помог тебе добраться домой. И потом…

— Что? — спросила Чарли.

— Он сказал, что его зовут Виктор, и просил передать тебе: он надеется, что тебе уже лучше, так что… в общем, я тебе это и передала.

— Спасибо, — с чувством произнесла Чарли.

— Да что там, пустяки, — ответила Доротея. — Хорошо иметь таких заботливых друзей.

Она улыбнулась. Проявление дружелюбия или новый уровень насмешки? Чарли решила не ломать над этим голову.

«Виктор, — подумала она, ощущая, как покой растекается по телу. — Самый обычный доброжелательный мужчина».

Переступив через гору рекламы и счетов на коврике, она прошла прямо в гостиную и улеглась на диван. Строго говоря, ей надо бы поспать. Мозг перегрелся от стресса, недосыпа и повторяющегося видения — Лу на краю обрыва. Но тут ей вспомнились письма, которые ей дала Сара. С чего девочка взяла, что они от ее бабушки?

Чарли поднялась, достала из сумки пачку писем во вскрытых конвертах и вытащила одно из них.

«Мне снова стали сниться сны. Сегодня ночью мы были втроем — ты, я и малышка, как все и должно было быть. Мы шли по тропинке к озеру, осенние листья и солнце, мимо дома на холме.

Его там не было.

Во всем мире были только мы, я и мои доченьки, и все казалось таким настоящим, что мне хотелось никогда не просыпаться».

Чарли перевернула лист бумаги, чтобы увидеть имя отправителя. Но там было написано просто «мама». Та же подпись на следующем письме, и на следующем — отправитель назывался просто «мама».

Девочки, доченьки… неужели… неужели эти письма писала Сесилия Маннер? Та, которая, по словам Бетти, была «потрясающий человек, не боящийся идти против течения — просто ей немного не повезло.

Почему?

Потому что такова жизнь — она несправедлива ».

Бетти ни словом не обмолвилась, что Сесилия жила в «Чудном мгновении», но это необязательно означало, что этого не было. Бетти Лагер скрыла от нее и куда более серьезные факты.

« Не упрекай меня за это. Разве правда хоть когда-нибудь делала тебя счастливее?»

Чарли достала очередное письмо и перенеслась в прошлое, в те времена, когда «Чудное мгновение» было психиатрической лечебницей. Она читала про горячие ванны и монотонную трудотерапию, о галлюцинациях других пациентов, о жуках под кожей и змеях под кроватью. Это было все равно что сделать шаг в свои кошмарные сны — потерять опору под ногами, потерять себя, потерять рассудок.

А вот и старый снимок. Чарли достаточно было взглянуть на него всего на секунду, чтобы понять: Сара была совершенно права. Эту молодую женщину с ребенком на руках Чарли сразу же узнала. Такое фото стояло у них дома в Люккебу. Это была Бетти. Бетти с ней на руках.

Положив фотографию на живот, Чарли уставилась в потолок. Ей потребовалось сделать паузу, чтобы все это переварить. Голова кружилась при мысли, что она только что прочла слова своей бабушки, что Сесилия Маннер находилась всего в нескольких милях от нее — а она даже об этом не знала. И снова она, эта ужасная история, наложившая отпечаток на всю ее жизнь — мертворожденная сестра Бетти и убийство маленького мальчика, папа которого был виновен во всем, — но теперь рассказанная ее бабушкой.

Чарли сделала глубокий вдох. Ей нужно выпить вина, но это подождет. Она достала следующее письмо.

«Мы сидели на скамейке у павильона, и я сказала Флоре, что вот она идет. Вот моя дочь. А потом… потом я увидела ребенка у тебя на руках. Ты несла сестренку. Она вернулась.

Я вовсе не хотела тебя пугать. Не хотела отбирать у тебя малышку. Просто хотела подержать ее немного. Так давно я об этом мечтала».

Чарли все лежала на диване, пока за окнами спускались сумерки — лежала и думала о том, сколько раз Бетти лежала в точности так же, жалуясь на свет и звуки. Но она не Бетти. Мысли снова вернулись к Сесилии — как тот мужчина ударил ее в живот, как ребенок вышел наружу мертвым и как семилетняя Бетти стала свидетельницей всего этого. На что списать безумие Сесилии и Бетти — на ужасные события или тьму в самой их природе? И если последнее, то есть ли эта тьма и в ней самой тоже?

Но какое теперь имеет значение, что чем вызвано? Чарли стала такой, какой стала, независимо от того, каким образом это произошло, и теперь ей оставалось лишь сделать все от нее зависящее, чтобы избежать страданий — для себя и других. Так просто. Так сложно.

Незаметно для себя она заснула. В ее сне девушка в красном платье танцевала под любимую песню Бетти.

При каждом повороте ее лицо меняется — Бетти, Аннабель, Франческа, Лу. Они смеются, становятся одним человеком, падают. Разбиваются, встают и снова падают.

Проснувшись, Чарли почувствовала, что взмокла, как от горячки. В комнате было совсем темно. Ей нужно что-нибудь съесть, принять душ и лечь в постель.

В проходе у кухни она зажгла люстру и посмотрела на картину. Цветущая вишневая роща. Люккебу. Она и Бетти на ступеньках крыльца. Взгляд скользнул дальше на двух маленьких детей в траве, новорожденную девочку и мальчика, сплетенных между собой, утопающих в траве. Они лежали лицом к лицу, и теперь она увидела то, чего не замечала раньше, — легкий намек на улыбку у них на губах.

Неужели я всерьез думала, что стану ровняльщицей усов в салоне красоты? Неужели я верила, что Лу, я и ее мама всерьез создадим собственную фирму и будем жить долго и счастливо?

Неужели я стала девочкой, верящей в истории со счастливым концом?

Может быть, и нет, но когда я шла по гравиевой дорожке мимо безголового ангела с куклой Лу под мышкой, мне показалось, что впервые за целую вечность я чувствую надежду. Социальная служба в Гюльспонге подыскала мне квартиру. Если я буду вести себя нормально и не нарушу их правила, то смогу жить самостоятельно — так, как я и хотела с самого начала.

Я посмотрела на скамейку, где обычно сидела Лу в ожидании Донны, и более чем когда бы то ни было пожелала, чтобы существовала жизнь после смерти — такое место, где они, наконец, встретятся и осуществят все свои мечты. И еще я подумала о маленькой Беатрис. Авось жизнь будет к ней добрее, чем к ее маме.

Юнас стоял и курил у своей машины на парковке. Увидев меня, он поднял руку и помахал.