Екатерина Островская - Открой глаза, Фемида! [litres]

– Прокурор Марьянов.

– А-а, тогда понятно. Он и со мной пытался связаться по телефону, но я не стал слушать. Мне он успел сказать только, что хочет меня предупредить…

– О чем?

– Я не стал уточнять и оборвал разговор.

– Может быть, правильно поступили. Марьянов и на заседании вел себя не совсем адекватно. Чуть ли не кричал, что для Качанова и пожизненного срока мало, потому что широко известный в криминальных кругах Каро Седой – хладнокровный убийца, на руках которого кровь десятков жертв, он убивал лично и приказывал другим убивать.

– Без доказательств это только эмоции.

Они шли по Бассейной улице, беседовали, а Высоков все это время пытался вспомнить, как зовут его собеседницу. Только когда подошли ко входу в здание городского суда, вспомнил.

– Валентина Ивановна, а почему вы затеяли весь этот разговор?

– Я? – с притворным удивлением переспросила Кочергина, словно вспоминала самое начало их беседы, – просто у вас такое счастливое лицо… Вы светитесь весь.

Высоков обедал в общем зале столовой, когда к нему подсел Николай Степанович.

– Что не заходишь ко мне? – поинтересовался он.

– Не вызываете, вот и не захожу.

– А вот так запросто – слабо? – улыбнулся Сперанский. Посмотрел по сторонам. – Мне, кстати, племянница сегодня уже звонила. Ты произвел на Викочку неизгладимое впечатление. Она вчера, когда домой вернулась, чуть не плакала: сказала даже, что такой мужчина на нее даже не посмотрит.

– И смотрел, и разговаривал. Можете передать племяннице или даже самой Вике, что она мне понравилась: симпатична, умна, образованна… – Высоков хотел добавить, что наверняка девушка найдет себе достойного спутника жизни, но не успел.

– Значит, тебе она понравилась, – шепнул Николай Степанович заговорщически, – тогда что я буду передавать – почтальон, что ли? Ты сам можешь ей это сказать. Телефон я тебе сейчас продиктую. Девушка она перспективная, да и генерал Корнеев идет на повышение: через месяц-другой он перебирается в Москву начальником управления безопасности лиц, подлежащих государственной защите. Невесть какое, скажем прямо, повышение, но все же: лишняя звезда на погонах не помешает. Зато оттуда прямая дорога в заместители министра МВД, что вполне вероятно: Корнееву пятьдесят лет еще не скоро, так что он по всем меркам молодой и перспективный. Да и мужик он очень компанейский!

– Давайте не будем гнать лошадей, – предложил Владимир Васильевич. – То есть вы сами можете позвонить, кому считаете нужным, и сказать, что считаете нужным, а я при личной встрече сделаю девушке пару теплых комплиментов, чтобы она не плакала дома.

– Может, ты прав, – согласился Сперанский, – но тогда в следующие выходные жду вас с мамой у себя. Только на этот раз не на пару часиков заскакивайте, а на полдня хотя бы. Можем теплой компанией посидеть до темноты, а потом мой водитель отвезет вас, куда скажете. А потом пригласишь Викочку с ее мамой Ирочкой к себе с ответным визитом. У вас ведь дача тоже очень даже впечатляющая.

– Приглашу обязательно, – кивнул Высоков, – но пока не знаю, когда буду свободен. Надо с мамой об этом поговорить, потом, у меня были планы съездить на рыбалку с судьей Ивановым. Люблю это дело, а уже много лет не рыбачил.

– Так давайте не тяните с этим. Ты и Викочку сможешь на рыбалку пригласить, поедешь… могу и я с вами в качестве свадебного генерала. Но с другой стороны, Иванов еще невесть что подумает, решит вдруг, что он вхож в ближний круг…

– А я вхож? – осторожно поинтересовался Высоков.

– Ты, дорогой, вхож самым естественным образом, – улыбнулся Николай Степанович, – как говорится, по праву рождения. Так что лучше судью Иванова с собой на это мероприятие не брать. А вот генерала Корнеева прихватить с собой можно. Тебе такое знакомство тоже не помешает. И мой совет тебе… – Сперанский посмотрел на Владимира Васильевича внимательно, словно хотел разглядеть его насквозь. – Ходят слухи, что ты пытался устроить к нам на работу какую-то западную супермодель. Во-первых, это не то место, куда надо составлять протекции, тем более гражданам какого-то непризнанного государства, а во-вторых, оставь все свои симпатии у себя дома в своей спальне. Все, что там происходит, – дело твое личное, коллективизацию в сексе в нашей стране пока никто не объявлял…

– Я не совсем понял… – начал было Высоков, но Сперанский не дал ему договорить.

– Все ты прекрасно понял! – сказал он, перестав улыбаться. Николай Степанович обернулся, чтобы удостовериться, что поблизости никого нет, и продолжил: – Ты человек молодой, холостой. Я, может быть, тоже по молодости позволял себе кое-какие шалости, но никогда не смешивал работу и личные пристрастия.

В свой кабинет Высоков вернулся не в очень хорошем настроении, то есть оно у него не ухудшилось, просто внезапно он понял, что не надо было заходить так далеко в разговоре о его молодой родственнице со Сперанским: получилось как-то само собой. Однако Николай Степанович мог подумать, что его молодой заместитель подыгрывает ему, а сам думает о своей молодой и красивой любовнице. Хотя он не так уж далек от истины. Вот только Настя не любовница, а возлюбленная, которой он, вполне возможно, сделает предложение. А если это действительно так, то надо было сразу сказать Николаю Степановичу, что генеральская дочка Вика Корнеева его не интересует вовсе. Надо было сказать, но Высоков этого не сделал, а потому злился на себя до самого окончания рабочего дня.

Злился и тогда, когда, зайдя в кабинет судьи Иванова, завел разговор о предстоящей рыбалке, интересовался, где в это время года самый хороший клев… И только покидая кабинет, вдруг «вспомнил»:

– У меня куда-то целая обойма запропала. Понятно, что она где-то дома, потому что я нигде не практиковался в стрельбе по деревьям, как некоторые. Куда-то сунул, а теперь не могу найти. Понятно, что отыщется, а вдруг завтра попросят предъявить?

– Никто не попросит, – успокоил его Иванов, – но если хочешь, завтра тебе принесу: брат меня снабдил с запасом. У них на той неделе батальонные стрельбы были и под эту лавочку списали столько, что и тебе хватит.

После работы он вызвал такси и поехал на станцию шиномонтажа. Его «паджеро» переобули, надев на них резину малоизвестного производителя. Сотрудник шиномонтажа, с которым договаривался Высоков, протянул ему четыре тысячные купюры.

– Простите, что только это, но мы еще вычли за работу.

– Нет проблем, – отмахнулся Высоков, – спасибо.

Забрал деньги и поехал на мойку, где попросил тщательно вымыть машину и сделать химическую чистку салона.

Теперь оставалось только самому почистить хранящийся дома пистолет. И это он решил сделать сразу по возвращении домой…