Вероника Трифонова - Последняя жертва [litres с оптимизированной обложкой]

– Да, – коротко ответил Гоша, и, прежде чем нырнуть на переднее сиденье, невесть зачем решил посмотреть на солнце. – Допоздна, – щурясь, кивнул он и уселся на кресло.

По крайней мере, в издательстве он чувствовал себя более как дома, чем на съёмной квартире в Сертинске. А главное – в «Сфере» ему не грозило чувство горького одиночества, готового обрушиться на тебя буквально с потолка, как это почти всегда бывало теперь с ним.

– Ладно, поехали, – вздохнул Влад.

Пристегивая ремень безопасности, Гоша заметил, в боковом зеркале силуэт неизвестного мужчины в спортивном костюме. Возможно, это был случайный прохожий, но Гоше показалось, что он наблюдал именно за ними. Не делая никаких попыток приблизиться – не хотел, или просто стеснялся.

А ещё незнакомец, не исключено, знал или предполагал, кто они такие. Или конкретно он.

Прежде чем Георгий успел на этом как следует сосредоточиться, машина тронулась с места, быстро выехала на проезжую часть, и тот тип, кем бы он ни был, пропал из виду.

Всё время, пока они не выехали из Сертинска, и даже на Выборгском шоссе, Гоша то и дело посматривал в зеркало заднего вида и оглядывался назад, но не замечал никаких признаков того, что за ними едет какая-то определённая машина.

«Возможно, у меня после всего пережитого и увиденного просто слегка разыгралась паранойя, – подумал он. – Вот и всё».

Глубоко вдохнув, Гоша принялся смотреть на проносящиеся мимо зелёные леса и поля, размышляя о том, что сегодня вечером в зале он выберет для себя нагрузку, достаточную для того, чтобы выбросить из себя всю негативную и отрицательную энергию, переполнявшую его организм и отравлявшую мозг. А также завтра. И послезавтра.

И ещё столько, сколько посчитает нужным.

На утреннем собрании СОГ, длившимся всего тридцать две минуты, ожидания Гоши полностью оправдались: единственным и по-настоящему дельным принятым Костомаровым и Петровым решением стало возведение Михайленко в статус подозреваемого и установление слежки за ним по номеру мобильного. Однако подведение результатов этого было назначено лишь на понедельник, и на следующие три дня Гоша уехал в Москву для решения некоторых дел – по большей части связанных с открытием там филиала издательства, а также навестить двоюродного брата. По правде говоря, Вася и настоял, чтобы он остался на выходные у него в частном подмосковном доме, где Василий проживал вместе с матерью, вышедшей в прошлом году на пенсию, и двумя стаффордширскими терьерами. Гоша согласился только потому, что его мать, тётя Галя, на данный момент уехала отдыхать в Крым – говорить сейчас с ней было бы слишком.

Как и сам он, Вася был единственным ребёнком в семье дяди – младшего брата его отца. Дядя Кеша служил директором универмага, и его жена с сыном ни в чем не нуждались. Впрочем, родители Гоши, ещё в советское время бывшие дипломатами, тоже считались весьма уважаемыми людьми, и, безусловно, в их доме всегда был достаток, а папа ещё часто привозил из других стран красивые игрушки и диковинные вещи.

Обычно по выходным у них было принято ходить семьями в гости друг к другу, и на таких встречах общение папы с дядей больше напоминало не небрежно-братское, а торжественную беседу двух высокопоставленных министров. Но если на застолье выставляли алкоголь, то папа, опрокинув пару рюмок привезённого им из-за границы бурбона, отбрасывал нарочито-представительный вид, начинал громко хохотать и сыпать шутками, преимущественно над дядей, в начале и конце рассказанной истории голосом юмористического артиста, или, как можно выразиться в наше время – стендап-комика патетически растягивая гласные, восклицая «Аркашаааа!». Иногда его имя произносилось воодушевленным тоном, иногда насмешливо-укоризненным. Дядя же в ответ смущенно «гыкал» с растерянным видом. Гошу это каждый раз почему-то так веселило, что во время очередного застолья он с нетерпением ждал этого момента. Дошло до того, что он начал сам по-тихому подливать алкоголь ему в чай, зная, где он хранится, в случаях, когда мама не выставляла его на стол.

Женщины – его мама и тётя, лишь снисходительно улыбались. А вот Васю, который был младше Гоши на три года, так же забавляли эти моменты. Ради них они даже прерывали свою игру.

После того, как дядя Кеша умер в две тысячи втором году от острой почечной недостаточности, Василий с его матерью Галиной перебрались в Москву. В связи с этим их общение сократилось, но, всё же, они нередко перезванивались, и приезжали друг к другу в гости примерно два-три раза в год.

Недавно брату исполнился тридцать один. Работал он в престижной строительной компании, где получал неплохие деньги. И, насколько Гоша замечал, внешне Вася с возрастом всё больше становился похожим на маму, нежели на дядю Кешу. Те же тёмно-русые волосы с рыжеватым отливом, который он дополнял небольшой бородкой им в тон; телосложение, напоминающее подсдувшийся резиновый мяч – пухлый, мягкий и податливый: голубые глаза и нос картошкой. От отца Вася взял разве что высокий рост. В нем был метр девяносто – это возвышало его над Гошей на пять сантиметров.

Их отношения в целом были ровными, приятельскими. Иногда Георгий, как более старший, пытался его опекать и наставлять. Впрочем, не факт, что именно возрастная разница играла тут главную роль – просто у него самого, как любила повторять мама, а позже замечали все друзья и приятели, был «слишком наставнический характер».

В чём, пожалуй, они были правы.

Они всегда находили, о чём поговорить – будь то дежурные вопросы о здоровье тёти Гали, дяди Андрея и тёти Вали, воспоминания про общее детство, интересные случаи на работе у каждого и вообще в жизни. А с тех пор, как Вася три года назад построил дом в Подмосковье, им хорошо было просто посидеть у него во дворе, жаря шашлыки, вдыхая свежий воздух и смотря на чистое, ясное небо.

Но в этот раз всё пошло наперекосяк. Вообще, Гоша заранее опасался этого – но всё вышло даже хуже, чем в его предположениях. Кто бы мог подумать, что им будет настолько трудно друг с другом поговорить? Нет, всё начиналось, как обычно: Вася встретил его во дворе, провёл в дом, и накрыл ужин – но при этом он был какой-то другой. Словно механический робот, выполняющий свою стандартную программу.

За столом тоже ничего не изменилось. Гоша видел, что брат теряется, не зная, какой ему принять вид: сохранять обычный, повседневный – лишь только добавив ему уважительной серьёзности – или обеспокоенно-грустный? Он замечал, как Вася мучается, выжимая из себя слова, звучавшие всё так же неестественно, компьютеризировано.

Наблюдая за ним, Георгий с грустью осознавал, что и сам превратился в такого же андроида, способного лишь на стереотипные фразы и действия.