Вито Франкини - Хищный зверь

— Использование проституции?

— А ты шустрая… Впрочем, я это и так знал… Однако все это очень зыбко и двусмысленно.

— Хочу быть искренней, Нардо. То, что я увидела сегодня, мне не понравилось. Это не делает тебе чести. У меня просто нет слов…

Нардо очень пристально на нее посмотрел. Сабина ожидала, что он начнет оправдываться и отрицать очевидное, но Нардо, как обычно, ее удивил:

— Думай что хочешь. Я не стану врать, что она мне безразлична. Но ты знаешь, что вольна держаться от меня подальше, если тебе не нравится, что и как я делаю.

— Я знаю, но открывать некоторые вещи очень болезненно.

— Болезненно, если не идти дальше видимости. Лоредана занимается ремеслом, которое я не одобряю, и ты это знаешь. Но она уже взрослая и поступает так, как считает нужным. На вид она грубиянка, но я ее хорошо знаю: когда-то давно я ей помог, и у нас даже было то, что ты назвала бы отношениями. Ты не поверишь, но для нас обоих это было нечто исключительное, и длилось оно несколько месяцев. А потом все кончилось, и она пошла своей дорогой, а я — своей. Но мы остались большими друзьями.

Как всегда, Нардо был честен и выложил все как есть. Но Сабина все же решила еще раз попытать счастья в расследовании:

— Ты платишь ей за помощь?

— Ни за что не стал бы! Какого черта, Сабина!

— Ты хочешь сказать, что она просто так, спонтанно закрутила роман с любовником твоей клиентки?

— Что ты подразумеваешь под этим «спонтанно»? Я ей его показал, попросил его покорить, и она занялась этим охотно и без всякого труда. Для нее это было развлечение. Лоредана всегда помогала мне разруливать тяжелые случаи антипатии, грозившие перерасти в нечто опасное, а я взамен лечил ее, если было надо, и предоставлял ей кров, когда пожелает. Если это тебя не устраивает, Сабина, то я действительно не знаю, что с этим делать.

Нардо снова пустил в ход свою врожденную способность говорить миролюбиво и неприступно. Сабина почувствовала себя дурочкой, что было для нее непривычно, и попыталась устранить это неудобство:

— А потом Мариза все испортила.

— Вот именно! Так вы с ней разговаривали?

— Да, она мне кое-что растолковала.

— И попросила тебя проверить «Фейсбук».

— Ну да… Как же ты нас знаешь, Нардо… всех…

— Все мы обезьяны, а поле зеленое, помнишь?

— Помню…

— Ладно, послушай меня. Я сейчас должен уйти. Мне очень жаль, что наши планы не сбылись, но боюсь, что их придется отложить.

— Я уже давно это поняла.

— Я думаю. Однако есть одна вещь, которую ты, возможно не угадала.

— О, санта Клеопатра…

— Ладно. Сегодняшний вечер — решающий в истории с Маризой, и ты должна ей помочь.

— Что? То есть что я должна сделать?

— Ты должна стать мной.

— В смысле?

— Скоро я верну ей мобильник. Как только она его включит, вот увидишь, этот кретин Маттео ринется в атаку. Тебе надо взять над ним верх и успокоить, хотя, должен сказать, это почти невозможно.

— О господи, ну и задание… думаешь, я смогу?

— Нет ни малейших сомнений. Никто меня так не понимал, как ты, я это чувствую. Мы с тобой абсолютно на одной волне, и ты много раз видела, как я работаю.

— Ну ладно… хорошо… Но ты говоришь, это невозможно… И следовательно?..

— У нас есть туз в рукаве, а значит, все шансы на победу.

— Ты о Лоредане?

— Да. Вот видишь, ты поднялась еще на ступеньку. У нее есть отснятый материал их страстных свиданий, я тебе его перешлю по вотсапу. Если они попадут в Сеть, Маттео погиб, потому что она проститутка, а его отец крепко связан с Ватиканом. Если папа разгневается и перекроет кран, ему придется работать. Если надо будет прибегать к угрозам, сделай это завуалированно. Он — обезьяна классическая, ему будет достаточно.

— Нардо, но это вымогательство…

Он рассмеялся:

— Ну что ты такое говоришь? Ясное дело, Мариза не попросит взамен ничего незаконного. Ну же, Сабина, соглашайся.

— Ну хорошо… Да, я понимаю… однако…

— Но ты можешь сделать мне это одолжение?

— Могу попробовать… будь ты неладен! Но имей в виду: если что-то пойдет не так, я вмешаюсь и вызову патруль.

— Ты можешь это сделать, я — нет.

— Что, раньше не было заявлений?

— Нет, не в этом дело. Ты ведь понимаешь, что с тем, что у него сейчас на руках относительно Маризы, твои коллеги никакого заявления даже не примут.

— К сожалению, да. Но ничего; если возникнет необходимость, я вмешаюсь по своим правилам. Однако прошу прощения, в каком смысле у Лореданы все зыбко? Ты ведь знаешь, что все арестованные так говорят.

— Конечно, но вот увидишь, что во время обыска все выяснится. Одна из «синьор», которые время от времени поставляют ей клиентов, пользуется телефоном, записанным на мать Лореданы, ее близкую подругу, которой уже нет в живых. Кроме того, она — привлекательная блондинка, и те, кто ведет расследование, решили, что это Лоредана всем заправляет. А она на самом деле из тех, кто обычно работает в одиночку. Обычная путаница в итальянском стиле. Я велел Лоредане отключить этот телефон, но она меня не послушала, и вот результат. Однако если мне удастся, то хотя бы от тюрьмы я ее избавлю.

— Ну, если ты так говоришь… но когда же ты перестанешь думать о дамах, попавших в беду, и начнешь хоть немного думать о себе? А может, и обо мне со временем…

— Ты ведь знаешь: то, чем я занимаюсь, мне очень нравится. И ты мне тоже очень нравишься. Я найду время и для первого, и для второго, обещаю тебе…

— Хорошо. Но ты тоже будь очень осмотрителен: вечно ты ходишь по краю.

— Прости мне мою нескромность, Сабина, но кто сможет посадить меня за решетку? Положа руку на сердце? Эти обезьяны в форме, с которыми я эпизодически имею дело? Думаешь, этот контроль был случайным? Кто-то подослал ко мне этих ребят в качестве ответной меры, но все в очередной раз расставлено по местам. У меня всё на своих местах, и я не позволяю себя надувать. Вот ты могла бы меня надуть, если бы взялась серьезно. Но имей в виду, для меня это будет почти удовольствие.

— Дурак ты, Нардо…

— Действуй, Сабина. Я тебе доверяю Маризу. Созвонимся позже, ладно?

— К вашим услугам, командир.

Сабина почувствовала себя выбитой из колеи, обнаружив черты самой себя, какой она была несколько месяцев назад, в личности, далекой от нее по возрасту, культуре, по социальному статусу и жизненному опыту. Мариза была зрелой женщиной, женой и матерью четверых детей, двое из которых совершеннолетние, к тому же владелицей табачной лавки, помогающей ей выживать в условиях городских джунглей Рима. Однако поток сообщений по вотсапу, которые Маттео посылал ей с того дня, когда Нардо конфисковал ее телефон, заставил ее дрожать, как девчонку.

Нардо объяснял такое поведение с точки зрения антропологической, ссылаясь на тысячелетия, проведенные нашими предками в постоянной борьбе за выживание. Однако жизнь на белой линии, напротив, почти лишена вызовов и отодвигает на задний план все инстинкты, которые тысячелетиями позволяли нам выживать. Это приводит к тому, что все первоначальные импульсы рано или поздно начинают стучать к нам в двери, требуя расплатиться по счетам. И мы оплачиваем эти счета паническими атаками, трудностями понимания, тревожными состояниями и депрессиями. А зачастую и наоборот, болезненными поисками первоначальных эмоций, что порой делает из отца семейства животное, когда он попадает в группу, сплоченную на стадионе против болельщиков другой команды, или в ряды манифестаций против полиции. Именно это и толкает честнейших людей блуждать в ментальных водоворотах зависимостей от игры, алкоголя или наркотиков. И тот же самый атавистический механизм вынуждает обыкновенных женщин, таких как Мариза или Сабина, неделями страдать, когда очередной любовник — тот, «у кого глаза другого цвета, но те же любви слова» — плохо с ними обращается, и мысленно призывать принца на белом коне, столь же призрачного, сколь утешительного.