Элина Бакман - Когда умирает король

Приходится прикинуться покупательницей и взять бутылку — наугад, ту, что ближе всего. Повезло ликеру «Бейлиз», и Юлия углубляется в изучение этикетки.

Когда автомобиль сворачивает, наконец, с парковки, приходит время обдумать варианты. Юлия понимает, что за ней следят. Приехать в Хартолу изначально было дурной идеей. Ликер возвращается на полку, Юлия быстро уходит из маленького «Алко». Она старается идти дворами, чтобы за ней нельзя было поехать на машине.

Стоя на ведущей к дому песчаной дорожке, Юлия вновь недоверчиво оглядывается по сторонам. Никого. Оставшуюся стометровку она бежит со всех ног. В боку тут же начинает колоть. Ноги едва касаются земли, и Юлия чувствует движение каждой клеткой своего тела. Тишину нарушает вибрирующий в поясной сумке телефон. Юлия заходит в дом, надежно запирая дверь. Она останавливается в прихожей и вытирает футболкой проступивший на лбу пот. На экране мелькает сообщение. «Есть разговор». И подпись: «АЮФ». Антти-Юхани Форс.

Прочтя сообщение, Юлия осознает, что случайностей не бывает. Игра началась, и женщине нужно грамотно разыграть свои карты.

Она перечитывает текст и чувствует нарастающую в груди ненависть. Да, согласна. Разговор и правда есть. Пришло время встретиться со всем лицом к лицу. Для Юлии приятного тут мало, но, что важнее, Форсу придется куда хуже. Руки дрожат. Внутри все кипит от гнева, Юлия в нетерпении. На сей раз именно она будет руководить ходом событий.

Юлия потирает грудь в районе сердца. Кажется, будто все давление, все чувства сосредоточились именно в нем. Вечер Юлия проводит, беспокойно меряя шагами комнату. Сейчас она заставила себя спуститься на кухню, чтобы посмотреть на кипящие на плите яйца. Яйца — лучший источник белка.

Она достает из шкафа тарелку и ищет взглядом солонку. Затем вынимает яйца из кипящей воды и встряхивает их.

Мама сидит в гостиной, потягивая джин-тоник. Юлия проходит в комнату со стаканом минералки из Lidl. Сегодня нельзя притуплять чувства. Безусловно, ее возвращение в Хартолу наделало тут шума. И теперь, когда не стало отца, ей тоже угрожает опасность.

Юлия смотрит на двор через окно гостиной. Родной лес, родные декоративные кустики, родное небо. Бесчисленное количество раз она в детстве валялась на диване в гостиной, тупо пялясь в окно. Юлия вспоминает ранние подъемы по субботам, когда она полусонно вваливалась сюда, чтобы не прозевать утренние мультики. На завтрак она ела хлопья Weetabix. Даже сейчас она помнит, какова на вкус эта полусладкая смесь из хлопьев и молока. Юлия отрывает взгляд от леса и смотрит на маму. Как же далеки они сейчас друг от друга, хотя физически до мамы всего пара метров и стеклянный журнальный столик, которому больше тридцати лет. Мама опять заводит волынку про те фотографии.

— У Матти что, крыша поехала? Такие молоденькие! Там точно нет твоих подружек? Ты поэтому уехала, да? Этот грех, вся эта мерзость запачкали мое сердце чернотой, — стенает мама и опустошает бокал. У нее глаза навыкате.

Мама решила, что фотографии были сделаны тогда, когда и сама Юлия была юной. Тогда, когда барон жил в усадьбе и организовывал там праздники. А Хелена, глупышка, взяла да и влюбилась. Одна мысль об этом выводит Юлию из себя. Она стучит яйцом о край стола, чтобы разбить скорлупу.

— Отец был не один такой.

Мама вскидывает взгляд. Заметно, что ей такое в голову не приходило. Что зло могло бы множиться, что грехов было куда больше.

— Я их знаю? — спрашивает мама, и все в ней буквально кричит о том, что ответ она слышать не хочет.

Сотни повисших в воздухе вопросов, десятки лет сплошного спектакля. Сколько всего за эти годы они друг другу не сказали. Все отлично, мы счастливы — да хрен там. Напоказ выставлялось отборное вранье.

— Ну, по крайней мере, ты была далеко, — мамин голос дрожит. — Тогда я не понимала, но, вообще говоря, хорошо, что ты уехала, — говорит она, и Юлию начинают душить слезы.

В ванной Юлия кладет в свою черную сумку от Marc Jacobs недавно купленный пистолет. Это, конечно, незаконно, но использовать его никто не собирается — так, для уверенности. Затем Юлия открывает дверь ванной, проходит в гостиную. Мама все еще сидит на диване, уже с новой порцией алкоголя. Такая хрупкая и растерянная, думает Юлия. Остается надеяться, что мама скоро опомнится и начнет смотреть в будущее, решит, что с ним делать. Теперь-то она свободна. Юлия громко прощается с мамой и говорит, что пошла по делам.

— Что еще за дела? — удивленно кричит мама в спину Юлии, но джин убаюкивает ее, отодвигая все вопросы на периферию сознания.

— Пока-пока, — снова кричит Юлия. Так же, как она прокричала в тот раз. Тогда все ощущалось по-другому: она была растеряна и шокирована, она только что потеряла лучшую подругу. И отца — в некоторой степени. Потому и уехала, что ее заставили и приказали молчать. Она согласилась. Против воли, конечно.

Но на сей раз Юлия Сандерсон сделает иной выбор. Такой, какой следовало сделать еще тогда. Она не отступит, не испугается. Тень отца больше не нависнет над ней, но и не защитит. Она одна, и она вернулась. Пора выйти из этой тени и вытряхнуть наружу все то, о чем так долго умалчивалось. Настал ее черед подняться и подчинить тех, кто в свое время подчинял других. Юлия рада приглашению Форса. Увидимся, скотина, и ты даже не представляешь, что тебя ждет.

У Сааны не выходят из головы слова старой ведьмы из той статьи в «Хюмю». Что, если порог — это не только место, где утонула Хелена, а, допустим, человек, стоящий за всем этим? «Забрал порог», — так сказала старушка на кладбище. Может, это намек на фамилию? Саана гуглит «порог» и сразу натыкается на предлагаемый перевод. Ее прошибает холодный пот, когда глаза видят: «Порог, Fors [67] Fors — порог (шв.) . ». Ну конечно! Саана хватает телефон и выходит из дома.

Вскоре она видит церковь и подсветку аптеки. Отчасти Саана жалеет о своем решении проехаться до церкви. Пошла бы лучше в «Ванха Местари», выпила бы бокальчик-другой. Но Хелена будто утягивает Саану в свое прошлое, и та начинает странным образом ощущать ее присутствие, слышать ее голос.

Саана резко тормозит, и на гравии перед церковью остается глубокий след от велосипедных шин. Что-то в Антти-Юхани Форсе настораживало изначально, заставляя избегать его общества, и теперь она задаст наконец все свои вопросы. Страдала ли Хелена суицидальными наклонностями? Была ли влюблена в кого-то? Как Форс мог забыть о Лауре Мальм?

Подходя к церкви, Саана посылает Яну в «Вотсапп» приветственное фото с хартольского кладбища. Ян отвечает ей гифкой с бьющимся сердцем. «Как слащаво», — комментирует Саана, и Ян в ответ закидывает ее кучей сердечек и добивает щенком, сердце которого буквально выскакивает из груди. Как следует отсмеявшись, Саана собирается с духом для встречи с Антти-Юхани Форсом. С тем, кто скрывается за маской ханжества и постоянно лжет, нужно держаться пожестче и идти напролом.