Валерий Галечьян - Месть зэка

Виктору сообщили о смерти Хохла через несколько минут, но когда он подбежал к изолятору, тело, с головой укутанное в простыню, уже грузили на колесную тачку для перевозки мусора. Со всех сторон мальчишку-отцеубийцу окружили солдаты, офицеры, вольные санитары в белых халатах, подошел опер, пряча довольную улыбку в складках губ, посмотрел на отъезжающую тачку, потом на мальчика, которому уже кто-то успел в кровь разбить лицо.

— Никак опоздал, — вслух проговорил Медведь. — Ни на минуту без пригляда нельзя оставить, что за народ! Этого в изолятор, — скомандовал он, кивая на мальчика. — До приезда следователя.

С этими словами он ушел, а за ним потянулись и остальные. Через несколько минут на месте гибели Хохла осталась только черная струйка крови, полузатоптанная солдатскими сапогами.

— Не любил его никто, — говорил Трифон, а вернее, размышлял вслух, прогуливаясь с Виктором по дорожке перед бараком вечером того же дня. — Только теперь узналось. Перестал Хохол стучать — и умер. Хорошо ему заплатили за службу.

— Какой в этом всем смысл? — недоумевал Виктор. — Отсидеть почти десять лет. И когда до свободы полшага — погибнуть. Зачем твой Бог играет такие шутки?

— Хохол кровь пролил. Родную. И кровь бунтовала. Требовала мести. Меня больше волнует участь его сына. С чего жизнь начал? Я посмотрел в его глаза, когда его уводили. В них было одно слепое отчаяние. И не легче от того, что суд ему много не даст. Кстати, Виктор, до меня тут слухи дошли, что ты сам на рожон полез. Побереги свою голову. Эти враз оттяпают. Только высунешься.

— А надоело бояться. Что воров, что ментов. То, что меня сейчас повязка не защищает, еще и лучше. Пусть они все берегутся. Вот этот, например, — показал он на подбегающего к ним Юрка. — Чего ему надо? Сам напрашивается на больницу.

Юрок подбежал довольно близко, но вплотную подходить не стал.

— Эй, — крикнул он Виктору. — Слышишь? Тебе говорю. Быстро дуй во второй отряд, тебя Хмель зовет.

— Видишь, я с человеком разговариваю, — показал Виктор на Трифона. — Пусть сам приходит, не развалится.

— Да кто ты такой, чтобы к тебе Хмель приходил! — Юрок от возмущения чуть не подавился сигаретой, которую не закуривая держал во рту. — Он зону держит, а ты… был козел с большими рогами, а теперь никто. И звать тебя никак.

Трифон внезапно остановился и бросился между Юрком и Виктором. Ему показалось, что Виктор сейчас набросится на приближенного главного жулика зоны. Но Виктор только рассмеялся, сдержанно говоря Юрку:

— Кто бы я ни был, с рогами или без рогов, не твоя забота. Но еще раз что-нибудь такое ляпнешь… Так что иди, дружок, и передай своему пахану, чтобы ко мне больше своих шестерок не подсылал. Если я ему нужен, найдет в бараке. И канай отсюда, пока я тебе ускорение не придал.

— Хорошо, — сказал Юрок, чуть подаваясь назад. — Я все передам, кому надо, а ты хороший совет послушай: ночью, когда спать будешь, слишком не засыпай. Можешь не проснуться.

— Пугают, — улыбнулся Виктор, когда Юрок скрылся за стеной барака. — С одной стороны эти, с другой — оперчасть достает. Надоели они мне все.

— Держись, — сказал Трифон с тревогой. — Держись, бродяга!

Дмитрий Дмитриевич уже не понимал, что с ним происходит. От боли он впал в полубессознательное состояние. Ему казалось, что эта пытка продолжается бесконечно. Он чувствовал невозможность доказать этим людям свою полную готовность отдать все, что у него есть лишь бы они ушли и не мучили его.

— Может, твоя баба сговорчивее будет. Поди, не скрываешь от жены, куда денежки прячешь? — вновь заговорил главарь.

Дмитрий Дмитриевич молчал, огнем полыхало предплечье, он только смог приподняться и снова рухнул на пол, когда Длинный поволок Нину на кухню.

Вошел третий, показал в горсти несколько золотых колец и сережек.

— Смотри, вона чего нашел, — похвастался он. — Всей пятерке хватило бы зубы делать. Где-то у них тут кубышка, прямо животом чувствую. Надо ему спину погладить утюгом, быстро заговорит.

Дмитрий Дмитриевич с трудом приподнял набрякшие веки.

— Идиоты, — прошептал он. — Что в доме было, я отдал. Все, что есть в банке, все сниму, только жену не трогайте.

— Сейчас мы ее поспрошаем с усердием. А ты, барыга, смотри! Даю тебе на все про все пять минут. А там поджаривать начнем.

Главарь, слушая Мишкины угрозы, отвернул голову к стене, соображал, где могут быть спрятаны деньги. На мгновение его внимание привлекла картина. Он осторожно снял ее, опустил на пол, постучал по стенке, в том месте, где торчал гвоздь.

Лениво, ботинком, отпихнул картину к голове допрашиваемого.

— Дорогая, поди? — И, не слыша ответа, вдруг стукнул его острым носком в плечо. — Отвечай, тварь!

Удар пришелся в раненое предплечье. На мгновение Дмитрий Дмитриевич потерял сознание от боли, а потом вскочил и бросился на главаря. Он неожиданным наскоком повалил его на пол, кусал и рвал до тех пор, пока выскочивший на шум Длинный не угомонил его ударом ножа под лопатку.

Главарь скинул с себе обмякшее тело, размазывая по лицу черную кровь, встал на колени над неподвижным хозяином квартиры, расстегнул ему рубаху, прижал ухо к груди.

— Быстро мотаем, — крикнул он, вставая. — На глушняк! Надо и с бабой кончать, она нас подведет под зеленку.

Длинный отшатнулся, замотал головой.

— Стой здесь, сопля! — оттолкнул его главарь и бросился в кухню.

Очнулись они в машине, перевязанные словно фокусники в цирке, только без шансов освободиться.

Главарь открыл глаза, откинулся на сиденье, соображая, что, собственно, произошло. Он увидел на переднем сиденье машины двух незнакомых людей, перебиравших пачки только что бывших в его собственности денег.

Одни из впереди сидящих обернулся. Его широкоскулое с острыми монгольскими глазами лицо откровенно улыбнулось.

— Что-то мало ты взял, — по-дружески сказал он главарю. — Поди, сильно торопился.

Главарь застонал, хотел приподнять связанные руки и не смог.

— Кто же тебя так расцарапал? — внимательно разглядывал его Валерий Иванович. — С бабами, что ли, воевал? А шубу зачем забрал? Я думал, ты умнее.

«Мент или не мент? — думал главарь. — Если менты повязали, то все, вышка, а если ворье, надо выпросить денег, без них не уйти.»

— Слышь, ты молчи, сколько хочешь, но если через тридцать секунд я не буду знать, где документы, до конца дней своих будешь жить на таблетках. Понял?

— А денег дашь? — спросил главарь глухо. — Нам на дно надо ложиться. Поделимся?

— Поделимся, — холодно сказал допрашивающий. — Как не поделиться. Так, где?

— Там остались. На столике. Иди и возьми. В большой комнате. А теперь развяжи, — попросил он. — Мы уйдем без шухера.

— Подожди, — отвернулся от него Валерий Иванович. Он высунул голову в окно и что-то сказал ставшему рядом с машиной человеку.