Валерий Галечьян - Месть зэка

— Словно кто-то проклял меня, — жаловался тем временем Хохол, которому ни крепко заваренный «купеческий» чай, ни конфеты не шли в горло. — Ты в Бога не веруешь? Если он есть, зачем нас на муки обрек?

— К Богу через страдания, — задумчиво протянул Виктор. — Ты с Трифоном поговори — он бывший богослов. За что и сел.

— У Трифона в мозгах все перепутано, — не глядя на Виктора, буркнул Хохол и поднялся. — Его хотят в психушку отправить, так что предупреди, чтобы много не болтал. Да, кстати, к тебе тут одна юбка повадилась. Ты с ней поаккуратнее. Девица эта может на тебя большие неприятности навлечь. Может, выйдем во двор? Душно.

По длинному коридору, увешанному газетами, плакатами, списками и лозунгами, молниями и стендами, так что живого места не найдешь. Хохол с Виктором прошли к выходу. На табуретке у телефона спал дежурный с повязкой на руке. Через узкий тамбур они вышли на обнесенный высокой проволочной сеткой двор. Светила луна, тускло озаряя вышку, ряды колючей проволоки, забор. Виктор и Хохол присели на скамейку, окруженную торчащими свежесрубленными пнями. С каждым днем все меньше и меньше зелени оставалось на территории зоны. Далеко за локальной зоной, «локалкой», от штаба засветил фонарь, свет приблизился, заплясал на лицах Виктора и Хохла и исчез.

— Опер с подручными шляется, — буркнул Хохол. — Криминал ищет. Даже по ночам, ему, суке, не спится. Странно, как нас не зацепил. За нарушение режима.

— Плевать, усмехнулся Виктор. — Устал я всего бояться. И на комиссию больше кланяться не пойду. Лучше здесь загнусь, чем ментам буду жопу лизать.

Весь следующий день Виктору не работалось. Чуял он, что должна прийти Ольга, но минуты складывались в пустые бессмысленные часы какого-то нечеловеческого времени, а учетчица так и не появлялась. Два раза он спускался в цех, подходил к узкому коридорчику, где располагался кабинет Хацкова. Когда он подошел в третий раз, дверь кабинета внезапно открылась и оттуда вышел художник, беспокойно озираясь по сторонам. Увидев Виктора, он остановился, блудливо отвел глаза, а потом набрался храбрости и сказал:

— Ты, это, зайди к мастеру, он тебя звал. По-моему, ты уже не бригадир.

Когда Виктор вышел от Хацкова, на его рукаве уже не было бригадирской повязки, той самой, которая помогает выжить в зоне, давая весьма ощутимые преимущества ее обладателю. И уже не он, а Вова, заслуживший бригадирство своими доносами, строил бригаду на обед и равнял пятерки зэков. На обед Виктор не пошел. Сел бесцельно у зарешеченного окна, открыл книгу, припасенную с вечера, но ему не читалось. Пустой цех навевал тоску, он закрыл глаза, думая вздремнуть четверть часа, а когда открыл их, перед ним стояла Ольга.

Она села на стул рядом с ним, помолчала, а потом раскрыла сумочку и вытащила из нее кипу накладных.

— Я раскопала всю эту грязь, — сказала она подавленно. — Делайте с ней все, что хотите. — И сверток бумаг лег в боковой карман робы Виктора.

Виктор молчал, ошеломленный, и тогда Ольга протянула ему руку, словно прося прощения за неверие.

— Бог с ними со всеми, — сказал Виктор, не в силах преодолеть желание сжать эту хрупкую ладонь в своих сильных лапах, — я вам сейчас погадаю.

Он приблизил ладонь к своим глазам, пока она не заполнила все пространство перед глазами. Линия жизни голубой дугой пересекла ручейки пульсирующей крови и оборвалась. Виктор прижал ладонь к своим губам, и она бессильно легла ему на колено.

— Но почему вы это сделали? — спросил Виктор.

Ольга, грустно улыбнувшись, прошептала:

— Предположим… из неприязни, — и продолжила: — Там все. Приход. Расход. Разница в сотни тысяч рублей.

— За такие деньги убивают. И там и здесь. Как мне вас благодарить?

— Быть поумнее и не лезть на рожон.

Виктор взял ее за плечи и прижался губами к плечу. Ольга гневно поднялась, но Виктор встал вместе с ней, преодолевая сопротивление, обнял и поцеловал в губы. Ольга вырвалась, недоумевающе посмотрела на него и убежала. Разгоряченный Виктор бросился за Ольгой, но тут же осадил себя.

Дрожащий огонек горящей спички освещал темную площадку, где трудились жулики, взламывая дверь Дмитрия Дмитриевича, пока он мирно спал. В тот момент, когда Валерий Иванович со своими помощниками добрались до четырнадцатого этажа, бригада в самом деле орудовала фомками, но это была только подготовительная операция. По команде главаря был развязан принесенный с собой мешок и собран уложенный в нем трамвайный домкрат. Там же оказались и три аккуратных полешка. Составленные вместе, они образовали упор в стенку противоположной двери. Медленно закрутился домкратный винт, с каждым своим вращением приближая расплату для Дмитрия Дмитриевича. Под многотонным усилием дверь напряглась, заскрипела и подалась. Оба патентованных финских замка выдавились из нее и упали на коврик под дверью.

— Ну, с Богом, — сказал главарь, приоткрывая искалеченную дверь и вошел в прихожую. Его подручные осторожно, стараясь не брякнуть, разобрали домкрат, уложили его обратно в мешок и, крадучись, проникли в квартиру. Несколько секунд они стояли, прислушиваясь. Сквозь шум льющийся где-то воды иногда раздавались басовитые гудящие звуки — хозяин мирно храпел во сне, не ведая, что судьба уже добралась до него.

— Кто-то в ванной, — хриплым шепотом цыркнул главарь прямо в ухо своего товарища, который был на голову выше его. Иди на кухню, посмотри.

Длинный охотно его послушался. Он вошел в кухню, которая сообщалась застекленным окном с ванной, аккуратно нашарил в темноте табуретку, приставил ее к стенке и влез наверх. Прильнув к затуманенному стеклу, он разглядел в мыльной воде контуры обнаженного женского тела и замер. Несколько секунд он, не отрываясь, смотрел как плещется в ванной молодая полная женщина. При этом она еще умудрялась держать в руке книжку. Опомнившись, Длинный быстро слез со скамейки. Тотчас жесткая рука взяла его под локоть.

— Что, не спит? — спросил главарь, уводя Длинного подальше от кухонной двери и светящегося окна ванной.

— Жена там, — шепотом ответил Длинный, — лакомый кусочек у этого хмыря.

— Что она, с приветом? Время уже пятый час. — Главарь выругался. — Что ж, в ванную рваться не будем. Как бы с дуру кричать не стала. Сторожи ее под дверью, да халатик подай. И не вздумай что-нибудь!

Дмитрий Дмитриевич проснулся оттого, что кто-то аккуратно зажимал ему нос. Он повернулся, не понимая, откуда это странное ощущение: во сне или наяву, и проснулся. Сначала ему показалось, что перед ним продолжение сна, так сверхъестественно было появление в квартире промелькнувшего как дурной сон посередине вечера человека. Он вскочил, хотел закричать, но кляп, сооруженный из его же собственной майки, тотчас был забит ему в рот. Когда его связывали. Дмитрий Дмитриевич отчаянно боролся, нелепо махая руками и ногами, пока короткий удар ножом в предплечье не заставил его содрогнуться от невыносимой боли и скорчиться на полу.