Валерий Галечьян - Месть зэка

— Сами сходим? — спросил Валерий Иванович. Его уже бил охотничий азарт.

— Саныча возьмем для прикрытия, — рассудил Вадик.

Не скрываясь уже, они подкатили к тому же многострадальному подъезду и, стараясь не шуметь, взошли по ступенькам к двери. Вадик, несмотря на гигантский рост и вес более ста килограммов, двигался грациозно и легко. Он чуть приоткрыл дверь, ведущую в парадную, и заглянул внутрь.

— Пошли, — мотнул головой Вадик, — внизу никого.

Светло освещенная теплая лестничная клетка первого этажа в самом деле была пуста. Две лифтовые шахты приглашали войти. Вадик уже протянул было руку к кнопке, но Валерий Иванович резко отвел ее.

— Думай, — шепнул он. — Спугнешь! На каком этаже его квартира, не помнишь? Не на четырнадцатом?

— По-моему, да. Да мы же час назад здесь были.

Вадик снова поднес палец к губам, а потом ткнул им в светящуюся цифру над лифтовой шахтой, отмечающую, на каком этаже находится лифт.

— Они на четырнадцатом, — сказал он. — Видно, к нему в гости.

Когда они втроем добрались пешком до четырнадцатого этажа, Валерий Иванович тяжело дышал, а Вадик покрылся потом и громко сопел. Один Саныч, молодой сухой парень в очках и с пышной шевелюрой, держался непринужденно. Несколько секунд они, затаив дыхание, стояли в полной тишине и темноте черного хода, затем осторожно подкрались к двери, ведущей от лифта в жилой отсек.

Среди ночной тишины вдруг раздалось из-за двери что-то среднее между скрипом тележного колеса и пением сверчка. Потом повторилось, потом снова смолкло.

— Решили хату поставить, фомками работают. Что будем с ними делать? — Саныч и Вадик вопросительно смотрели на Валерия Ивановича, ожидая какой-либо команды, но тот не торопился. Он приложил ухо к двери, соединяющей лестничную площадку с входом в жилище, и снова услышал тоненькое: фр-р! Фр-р!

— Отошли, — сказал Валерий Иванович глухо и, потянув изумленного Вадика за рукав, заставил его вновь спуститься на первый этаж.

Там Вадик дал волю своему негодованию:

— Ты что, умом рехнулся, — громким шепотом спросил он и выругался. — Они же его хату ставят. Причем вполне профессионально, через несколько минут войдут.

— Да ну, — удивился Валерий Иванович, — а я думал, они симфонический концерт слушают под дверью. Стало быть, несколько минут у нас еще есть. Пошли в машину и не пыхти как паровоз.

Недоумевающий Вадик втиснулся в машину вслед за шефом. Водитель, пойманный в ловушку, был тот самый, который влез в машину Дмитрия Дмитриевича. Был он сильно напуган, но старался не подавать виду. Валерий Иванович посмотрел на него и улыбнулся.

— Решили не ждать мифического штрафа — пока он вам в клюве полтинник принесет, а прямо в доме поживиться. Нелегал или отмотал свое?

Водитель молчал, упрямо сжав тонкие губы и отвернув лицо от спрашивающего.

— Вадик, — протянул удивленно Валерий Иванович. — Кореш-то наш как-то без уважения к нам относится.

Вадик посмотрел на шефа без одобрения.

— Вонючая работа, — сказал он. — Я бы лучше самого Дмитрия заглушил, чем этих ребят. — Не глядя, он выставил в сторону водителя большую ладонь с круглыми набитыми мозолями и мягко саданул его в скулу. Удар прозвучал негромко, но водитель почему-то свалился с сиденья и замер. Вадик поднял его, подтянул к себе и снова мягким кошачьим движением правой руки свалил вниз.

Водитель с трудом вполз на сиденье.

— Хватит, — сказал он Вадику, с трудом шевеля разбитым ртом. — Убьешь, багуина.

— Нелегал? — еще задушевнее спросил Валерий Иванович и подвинул вплотную к водителю свое большое плоское лицо. Тот утвердительно кивнул.

— Понятно, — задумчиво протянул допрашивающий, решая что-то ясное только ему одному, потом широко улыбнулся. — А ты счастливый, пацан. Ты даже сам не знаешь, до чего ты счастливый.

— Какое же тут счастье, — угрюмо промычал водитель, но Вадик прервал его:

— Помолчи! Слушай, они же на сто процентов уже дверь вскрыли!

— Ты думаешь?

— Да что тут думать! Профессионалы. А этот дятел, поди, спит без задних ног…

— А если у него сигналка? — посуровел вдруг Валерий Иванович.

— Командуй братве, чтобы отъехали метров на двести пятьдесят к углу.

Все три машины развернулись и вновь уехали на самый дальний угол.

— Если через десять минут менты не приедут, подъедем чуть ближе, — снова скомандовал шеф.

— Стало быть, сигналка у него не установлена, — прокомментировал он при полном и неодобрительном молчании Вадика, когда прошло объявленное им время. — А спасать мы нашего дорогого Диму не будем, — резюмировал он, отведя Вадика чуть в сторону от машины и кивком головы показав Санычу на водителя: мол, не упусти.

— Наша цель? — спросил он Вадика. Тот пожал плечами.

— Обещали охранять человека, а сами смотрим как его потрошить будут.

— Наша цель? — еще раз спросил Валерий Иванович и сам ответил: — Документы и деньги! А Дмитрий Дмитриевич не человек. Неужели ты не понял, что зама своего он сам в тюрьму сплавил и на него похищенные деньги списал. Жди, дружище, и не дергайся. Документы и деньги мы получим еще до утра.

Которую уже ночь Виктор никак не мог заснуть. В погруженном в сон бараке, где рядом в одном неприспособленном для жизни помещении спят двести здоровых, а наполовину и больных мужиков, нежное лицо Ольги все время плыло у него перед глазами. Кругом раздавался чей-то храп, бормотание, всхлипы, кто-то кричал, кто-то читал при свете никогда не гаснущего ночника. Кто-то подошел, осторожно протянул руку, дотронулся до плеча. Друзья так не крадутся. Виктор взлетел с койки вместе с одеялом и выкрутил тени руку. Подошедший негромко ойкнул, поднял голову, и Виктор узнал Хохла.

— Не могу уснуть, — пожаловался Хохол. — Пойдем ко мне в комнату, чифирнем.

Хохол встал. Виктор, на ходу одеваясь, пошел за ним. Они зашли в маленькую чистую комнату — каптерку. Сели за стол. Хохол разлил чай.

— Как ночь — тоска берет, — пробормотал Хохол, зевая. — И осталось всего-ничего, а душа рвется. Да ты ешь, не стесняйся. Таких конфет и на воле не найдешь. Я иногда думаю, мне это все снится. Не может быть, что это я дежурю в столовой, чтобы голодным и нищим лишний кусок не перепал. Скажи мне честно, ты слыхал, что меня хотят зарезать?

— Я тебя резать не буду. Ты мне скажи, это правда, что ты жену убил?

— Случайно. По пьянке ножом ударил. Из ревности.

— А дети у тебя были?

— Один пацан. Восемь ему было. Сейчас уже восемнадцать. Десять лет я в зоне. Поди, и не узнает меня.

Хохол отставил стакан, задумался. Обвел взглядом комнату, в которой прожил столько лет.

«Может и к лучшему, если не узнает, — подумал Виктор, памятуя о словах Шакуры. Он не удержался, вынул из красной коробки шоколадную конфету в красном фантике, развернул ее. — Черт его знает, говорить или нет Хохлу о предостережении. С одной стороны, сидеть за одним столом с человеком, над которым висит топор, и не предупредить… С другой, — если он раз продаст чужой секрет, потом второй, то каким именем он должен называться? Нет, в зоне свои законы, и рот лишний раз открывать нельзя», — окончательно решил Виктор.