Валерий Галечьян - Месть зэка

Выстрел грянул внезапно, пуля взрыла землю у самых ног Виктора, но больше толстяку стрелять не пришлось. Бешеным ударом ногой по двери Шакура вбил его обратно в кабину. Затем, обежав машину, напал на водителя. Увидев движение Шакуры, водитель закрыл дверь и попытался завестись. Но ему мешала голова толстяка, который от удара полетел прямо ему на колени, стонал и корчился. Револьвер выпал из его сломанной руки на пол салона. Шакура разбил кулаком стекло, схватил окровавленной рукой водителя за волосы и протащил его голову сквозь осколки оконной дыры. Другой рукой он сжал ему горло, но тот успел свободной рукой вытащить из кармана короткоствольный браунинг и, уже полузадушенный, выпустить в Шакуру пять пуль. Виктор успел только подхватить Шакуру, тяжелое тело которого мягко качнулось ему в объятия. Не время было смотреть, в каком он состоянии, и Виктор привалил его к колесу, обежал «девяку». Увидев его, толстяк стал заливисто голосить. Виктор вытащил его из салона, бросил мягкую тушу рядом с машиной, затем положил рядом с ним тело водителя. Открыл запертую изнутри заднюю дверь. Внес что-то тихо бормочащего Шакуру внутрь салона и положил аккуратно на заднее сиденье. Глаза у Шакуры были закрыты, свитер опален и окрашен в бурый цвет.

Виктор сел за руль «девятки», рванул с места непривычно быструю машину, но внезапно остановился. Он вспомнил о кейсе, который лежал в машине. Быстро выскочил из «девятки», у него не было времени на поиски ключей, поэтому рукояткой поднятого с пола револьвера разбил форточку и вытащил дипломат. Привлеченные звоном разбитого стекла, шумом драки и выстрелами, на него изумленно глядели немногочисленные пешеходы. Он машинально обернулся. От дома к нему бежали люди. Впереди, обогнав остальных на несколько шагов, летел великан в спортивном костюме. Виктор бросился к рулю, завел двигатель и снова газанул. «Девятка» подпрыгнула на месте и резко наддала. Виктор взглянул в зеркальце заднего вида. Далеко уже у дома к бежавшим за ним людям подъехали две машины с открытыми дверцами. Он снова дал газ. Свернул в перекресток, проехал квартал и снова свернул на этот раз под красный свет. Ему повезло. Никто не ехал под зеленый. Так, петляя, он проехал несколько поворотов и выехал на набережную Москвы-реки. На другой стороне виднелось мощное здание гостиницы «Россия», он проехал по пустынной набережной, никто за ним не гнался, свернул на Садовое кольцо, выехал в самую гущу машин и почувствовал себя спокойнее в потоке. Надо было решить, куда везти Шакуру, ни к какому врачу он не мог с ним показаться, оставалась только Оля.

Он проехал по кольцу несколько сот метров, потом свернул на Пресню, заехал между домами в безлюдное, усаженное деревьями место, пересел назад. Шакура полулежал на сиденьи, глаза его были закрыты. Виктор скинул с него свитер, потом рубашку. Вся его грудь была в крови, которую надо было остановить. Виктор снял с себя рубашку, и, разрезав ее на бинты, перевязал Шакуру. Тот не шевелился. Виктор осторожно натянул на него свой пиджак, сам облачился в свитер на голое тело и поехал на Ленинградский проспект. Адрес Ольги он помнил наизусть, это был его последний шанс на спасение и прощение, звонить он ей боялся, а приехать почему-то нет. Как ему казалось, только она могла спасти и выходить Шакуру, чье полное молчание начинало не на шутку тревожить Виктора.

У метро «Аэропорт» он свернул направо на улицу Черняховского, заехал во двор и остановился. Ольгин дом был еще через два или три номера, и он решил подойти к нему пешком. Он шел по широкому двору, прошел один подъезд, затем второй, третий. Дом кончился, далее начинался следующий. И в конце его он еще издалека увидел две санитарные машины, толпу людей, окруживших что-то, что было скрыто от Виктора. Безотчетная тревога заставила его ускорить шаг. Он подошел к машинам и смешался с толпой оживленно переговаривающихся людей.

— Молодая еще, — услышал Виктор, — ребенок остался.

— Кто же ее?

— Да разве узнают, говорят, бандиты счеты свели.

Виктор рванулся вперед. Толпа густо окружила носилки, покрытые белой простыней. Виктору стало страшно. Он перевел взгляд на парадную, из которой в этот момент вышло несколько человек в штатском, но с военной выправкой. Так и есть, это был ее подъезд. На нем был указатель квартир. Виктор застыл, не спуская глаз с чего-то накрытого простыней.

— Господи, — прошептал он. — Дай Бог, чтобы это была не она. Господи.

Двое отделились от группы людей с военной выправкой, подошли к носилкам, один из них опустился на корточки. И тут Виктор узнал прокурора. Человек, который стоял рядом с ним. тоже почему-то был ему знаком. Только Виктор никак не мог вспомнить, где и при каких обстоятельствах его видел. Сам не заметив, он выдвинулся вперед почти к самым носилкам. Прокурор заметил его и резким движением отдернул простыню.

Виктор закрыл лицо руками и медленно отступил назад. Он никогда не видел у Оли такого умиротворенного выражения лица.

Виктор плохо помнил, как он сел в машину. В результате он оказался в той самой квартире, в которую они пришли сразу после побега, но он не мог бы объяснить, как нашел ее, как умудрился вытащить Шакуру из машины и внести в дом. Потом Шакуру куда-то унесли, он ни разу не открыл глаз и казался совсем холодным и далеким, а Виктор всю ночь просидел на стуле, неотрывно глядя в черный заоконный четырехугольник, будто за стеной кто-то мог отметить ему, кто виноват в гибели Ольги и Шакуры. Точно так, как он был уверен в смерти Ольги, потому что видел ее прекрасное, уже не ей принадлежавшее лицо, опрокинутое на носилках, так же он был умерен и в смерти Шакуры, хотя никто ему не говорил об этом.

Негромко постукивало невыключенное на ночь радио, рядом в комнате шла какая-то своя жизнь, возня, шумы, всхлипы, но к нему никто не входил. Рано утром, когда четырехугольник стал сереть и распадаться на геометрические линии домов и деревьев, Виктор встал. Дом затих, все, видимо, спали. Он раскрыл кейс Шакуры, там матовым серебряным блеском играли цепочки. Не считая, он вытащил здоровенный ком, бросил его на стол, снял оставленную зачем-то на диване кепку-аэродром Шакуры и надел ее. Потом распрямился, похлопал по карманам, наган ответил тяжелым покачиванием. Виктор не стал его вынимать, подхватил кейс, там еще оставалась примерно половина цепочек, и, не прощаясь, вышел из квартиры. Он проехал на «девятке» несколько сот метров, потом вышел и закрыл ее, а ключи с размаху выбросил в траву. Издалека он услышал шум работающего мотора. На него надвигалось такси с зеленым огоньком. Он поднял руку. Машина плавно затормозила и встала рядом.

Николай Николаевич закрыл дверь своего кабинета, когда уже пробило двенадцать. Он не один оставался в этом здании заполночь, по всем этажам шла свои непонятная чужим тайная жизнь. Но все-таки сотрудников оставалось вдесятеро меньше, чем днем, коридоры были пусты и освещены в полнакала, и только один дежурный у входа был так же свеж и предупредителен, как его дневной коллега.