Чарльз Харрис - Комната 15

Однако прежде чем я успеваю ответить, из-за угла выруливает черный «БМВ» и останавливается перед дверью. Из него вылезают трое мужчин и осматривают улицу. Светловолосые, одетые с иголочки. Двое молодые и нахальные, третий постарше, но производит впечатление дерганого и более опасного. Я непроизвольно сползаю в тень в машине и вижу, что Бекс делает то же самое. Троица стоит достаточно близко к нам, чтобы слышать их голоса, однако говорят они не по-английски. Это какой-то гортанный восточноевропейский язык, как у того типа, который напал на меня в больнице. Знаю ли я этих людей? Обменявшись несколькими фразами, они стучат в деревянную дверь и скрываются внутри.

– Я ждать не намерен, – говорю я. – Если эта женщина еще жива, вероятно, ее скоро убьют. Оставайся здесь и следи за теми, кто входит.

– При всем уважении к вам, шеф, если вы твердо решили зайти внутрь, я снаружи не останусь.

Бекс полон решимости. Я обдумываю, не следует ли отдать ему официальный приказ, затем начинаю гадать, а может быть, оно и к лучшему, если он зайдет внутрь и будет у меня на виду. В любом случае Бекс уже выбирается из машины. Поэтому я концентрируюсь на том, чтобы пересечь улицу следом за ним, плотнее запахнув флиску, спасаясь от свирепого утреннего ветра. Нагоняю Бекса у двери в гараж, которая при ближайшем рассмотрении оказывается лишь двумя листами фанеры, приколоченными к деревянной раме. Делаю выдох, выпуская облачко пара, и поднимаю руку, чтобы постучать.

Однако в этот момент импровизированная дверь открывается, и выходит женщина в сопровождении двух мужчин, у каждого из которых украшений больше, чем у нее. Женщина нервно смеется и жалуется на снег. Я делаю шаг вперед, словно я здесь свой, и придерживаю дверь. К моему облегчению, мужчины не обращают на меня никакого внимания, продолжая о чем-то спорить, и я быстро прохожу внутрь, не оглядываясь на то, следует ли за мной Бекс.

Внутри темно и сыро. Прямо передо мной голые стены фойе и пластиковый табурет, на котором должен был бы сидеть вышибала, но, к моему удивлению, табурет пуст.

Бетонный пол круто уходит вниз. Судя по масляным пятнам, в прошлом это был пандус съезда в гараж, но ниже – вторая дверь, на этот раз металлическая, усиленной конструкции. Из-за нее доносятся сердитый пульс барабанов и басов, запах пота и горькой смеси «травки» и никотина. Вдруг дверь распахивается, и выходит вышибала, невысокий, но вдвое шире меня в плечах. Он оглядывает меня с ног до головы, и я готовлюсь что-нибудь соврать.

Но неожиданно вышибала кивает.

– Здравствуйте, мистер Блэкли. Рад снова видеть вас.

Он переводит взгляд на Бекса, и я улыбаюсь ему, чтобы выиграть время и подумать.

– Это мой друг и коллега Бехзад Парвин, – говорю я так, словно это что-то само собой разумеющееся, и вышибала снова почтительно кивает, будто это фешенебельный клуб, а я привел с собой председателя Верховного суда.

– Добро пожаловать в «Одиночество», мистер Парвин, – говорит он. В его поведении по отношению к нам есть какая-то подозрительность. Я вижу, что Бекс нервничает не меньше моего, но он лишь пожимает плечами, когда вышибала распахивает перед нами стальную внутреннюю дверь, и теперь отступать уже поздно.

Внутри пол продолжает понижаться, покуда хватает глаз. Я веду Бекса вниз, и наконец появляется нижний уровень – сначала альковы и столики, затем стойка, проходящая вдоль всей боковой стены. Барабаны с басами достигают просто свирепой громкости, освещение тусклое. В воздухе висят плотные слои табачного дыма, стоит зловоние последствий долгой ночи.

– Значит, мы особые клиенты, да? – перекрикивает шум музыки Бекс.

Я не знаю, что ответить. Иду вперед, сдерживая страх, и пытаюсь представить себе, каково было бы узнать этого вышибалу, этот гараж, этот пандус. На какое-то мгновение я убеждаю себя в том, что узнал все это. Но затем уверенность ускользает.

Четыре или пять самых стойких пьяниц сидят у стойки и не обращают на нас никакого внимания. Вокруг столов толкутся молодые ребята; лица их бледны от разных нехороших препаратов, к которым быстро привыкаешь. Мужчины постарше в дорогой, но неброской одежде сидят в альковах, сверкая унизанными перстнями руками и обхаживая молоденьких девиц. Я никого не узнаю, и у меня нет никакого плана: я не ожидал, что дело зайдет так далеко.

За стойкой, под длинным заляпанным зеркалом, висит прейскурант. В нем нет ничего сложного: «Крепкие – 7 ф., пиво – 6 ф., вино – 5 ф., безалк. – 3 ф.», и «безалк.» уже закончились. Мы подходим к стойке, и бармен, разливающей пиво в стаканы, поднимает взгляд.

– Он здесь, но занят! – кричит он, перекрывая гул из колонок.

– Я так и думал, – решаю подыграть я.

Бармен среднего роста, мускулистый, у него акцент, возможно, немецкий, и он смотрит на меня с опаской, как и я на него. Бекс неуютно переступает с ноги на ногу, до тех пор пока я не говорю ему сесть на табурет перед стойкой. Покупаю два стакана крепкого – это оказывается виски, дешманский и горький – и обвожу взглядом помещение. Наверное, именно так выглядит преисподняя. Полно людей, считающих, что они должны приятно проводить время, и не понимающих, почему это не так.

– С чего начнем? – кричит мне в ухо Бекс.

Я ничего не отвечаю. Хотя я выпил всего несколько глотков виски, ноги у меня начинают становиться ватными. Я не обращаю на них внимания.

– Давненько я не ходил по клубам. – Бекс слабо улыбается, наклоняясь ко мне. – Когда-то у меня это отлично получалось. Снимать девочек… Полагаю, теперь это делают по большей части через интернет.

– Мы слишком старые, – говорю я. Как я предполагаю, Бекс лет на пять моложе меня, ему немного за двадцать, и у него есть постоянная женщина. Если она у него есть, я должен это знать. Еще один момент, затерявшийся в моем «забвении».

В зеркале у Бекса за плечом я замечаю трех восточноевропейцев. Они сидят за маленьким столиком в центре зала, потягивают виски и равнодушно оглядываются по сторонам, как поступают люди, которые кого-то ищут, но не хотят, чтобы это чересчур бросалось в глаза.

Рядом с ними сидит рыжеволосая девица, одна. Недовольная. Настороженная. В платье с большим вырезом и обилием блесток. К ней подходит мужчина и что-то ей говорит. Ему лет тридцать с небольшим, на нем дешевый костюм. Он уходит. Так, в чем проблема? В цене?

Я отворачиваюсь от зеркала прежде, чем рыжеволосая успевает заметить, что я разглядывал ее отражение, и задумываюсь над вопросом Бекса. С чего начать? Я наивно надеялся, что, когда попаду сюда, меня осенит какая-нибудь мысль, которая расшевелит память.

– Она уходит, – говорит Бекс.

И это действительно так. Рыжеволосая девица встает и, подойдя к стойке, делает знак бармену, но тот занят в другом конце. Она худая, у нее решительная походка человека маленького роста, недовольного этим. Бросив на меня встревоженный взгляд, девица резким движением забирается на высокий табурет, стучит сигаретой по стойке и закуривает. И только теперь, вблизи, я замечаю под косметикой слишком массивный подбородок.