Чарльз Харрис - Комната 15

Сейчас самое время помолиться, но я не могу. Вся моя прежняя вера исчезла, и вместо нее остались только страх и пустота. Нет даже уверенности в этих капсулах. Я медленно принимаю решение и сгребаю их обратно в пластиковую бутылочку.

Я осознал, что у меня есть только решимость найти правду и разобраться с ней, какая бы она ни была, увидеть истинное лицо Р., каким бы жутким оно ни оказалось.

Я еду на юг.

Я чувствую его, слышу его. Он у меня внутри. И мне стыдно. Стыдно своих сомнений.

Времени уже почти десять, и я мчусь к Гордон-роуд.

Он приехал с этой же стороны. Снега на дорогах еще не было, и я чувствую его ужас. Был телефонный звонок. Он услышал ее голос. Он сел в машину и поехал. Ему было страшно. Он боялся, что за ним следят. Боялся ловушки .

Машина остановилась. Я стою у обочины, сжимая руль и обливаясь по́том; все мое тело болит. В панике смотрю на часы, чтобы узнать, сколько времени прошло, однако на самом деле прошло всего две минуты.

Завожу двигатель и резко трогаюсь.

Машина сигналит и проносится мимо, но мне на нее насрать .

Или это сказал он?

Он приехал с этой стороны, мимо закрытых магазинов, повернул к высокому жилому дому, озаренному красно-оранжевым светом, словно отблесками угасающего костра.

Последний снег успел заледенеть, сделав дороги адски скользкими. Я сбавляю скорость, всматриваюсь вперед; руки и ноги у меня ноют так, будто я пробежал марафон. Мне приходится прилагать все силы, чтобы переключать передачи «Астры».

Он приехал сюда из клуба .

Он приехал сюда.

Он подпер дверь подобранной на земле деревяшкой, чтобы она не закрывалась, на тот случай если ему придется быстро уходить, и взбежал вверх по лестнице. На стенах надписи, частично арабской вязью; из понятного только «Жизнь дерьмо» и «пошло все на хрен!». Разгоряченный и перепуганный, он тщетно старался успокоить дыхание.

Когда Кристал открыла дверь, он оттолкнул ее в сторону и захлопнул дверь за собой. Она начала было что-то сочинять, но он ее перебил.

Он сказал ей успокоиться, все будет хорошо. Он спасет Эми. Но Кристал ему не поверила. Он отвесил ей затрещину и сказал не быть дурой. Он на ее стороне. Она должна его выслушать.

– Горячо или холодно?

Она недоуменно уставилась на него, и тогда он вывалил на пол содержимое трех ящиков комода, следя за ее реакцией.

– Разве ты не играла в эту игру в детстве? Разве ты не была маленькой? Где он? Горячо или холодно?

– Я не знаю… – в слезах пробормотала Кристал.

– Я на твоей стороне, блин, – повторил он. – Но из-за этого телефона ее убьют, и тебя тоже.

Он не знал, сможет ли ее убедить, но не мог ждать. Прошел в следующую комнату. Эми взяла сотовый с собой или спрятала его? Если спрятала, то где? Он методично переходил из комнаты в комнату, таская за собой Кристал, следя за ее реакцией, потому что ее глаза сказали бы ему правду. Он опрокинул все ящики, пнул ногой кофейный столик, рассыпав по полу долбаные глупые журналы.

Схватив Кристал за волосы, он притащил ее в гостиную, и она принялась всхлипывать. Он полагал, что у медсестер больше силы духа, считал их крепкими, хотя, возможно, они крепкие только к страданиям других. Нелегко быть храбрым, когда больно тебе.

– Куда она ушла, Кристал? Куда она забрала телефон?

Она проскулила что-то, но он не разобрал слов. Она продолжала плакать. Ей казалось, что она помогает Эми, но на самом деле она ничего не понимала. Она не представляла себе, во что впуталась Эми.

Он ударил ее кулаком в подбородок и скорее почувствовал, чем услышал, хруст .

Потрясенный, я завожу машину, разворачиваюсь и уезжаю прочь. Мне кажется, что машину ведет Р. Вчера вечером он виделся с Кристал – и ударил ее. Мне тошно от этой мысли. Но ему казалось, что он должен был так поступить. Ему нужно было спасти Эми. Вот что я говорю себе. Правильно ли ударить человека, чтобы спасти кому-то жизнь? Очень легко ответить: «Конечно, нет». Но – с другой стороны – так же легко ответить: «Конечно, да».

Судя по всему, в конце концов Кристал сказала Р., где прячется Эми, и он помчался туда – той же дорогой, по которой сейчас еду я.

Вот куда он поехал в своем перламутрово-голубом «Ауди», спеша в гостиницу, о которой ему рассказала Кристал, по-прежнему убежденный в том, что за ним следят.

Если за ним действительно установлена слежка, то кто это может быть? Братья Клейза? Рахман? Кто бы это ни был, дело свое он знал. Значит, полиция? Джерри, Дэйв Хаскинс или даже УПС. У Управления профессиональных стандартов для этого имеются все средства. Они использовали бы машины и мотоциклы, они двигались бы с двух сторон по параллельным улицам, чтобы их не засекли. И они установили бы у него в машине «маячок».

«Маячок». Нарушая правила, он с заносом развернулся прямо посреди улицы, не обращая внимания на сердитые сигналы других машин, и проехал назад по соседней улице. Остановившись, обернулся, но никто не повторил следом за ним эти противозаконные повороты. Свернул в переулок у одной из больших гостиниц, выстроившихся вдоль Юстон-роуд. Вытерев руки чистой салфеткой, взглянул на часы и дал себе ровно десять минут, не больше.

Не обращая внимания на струящийся по затылку пот, он обыскал «Ауди», приседая на корточки, чтобы заглянуть под колесные арки, поднимая с пола коврики, проверяя кармашки в дверях и бардачок. Он не ожидал найти ничего очевидного – для этого они слишком хитры. Затем осмотрел панели обивки, проверяя, не снимали ли их, ища необъяснимые царапины, незатянутые винты. Лихорадочно открыв багажник, вытащил запасное колесо, сумку с инструментом, аптечку первой помощи.

В отчаянии он залез под сверкающий новый кузов, тяжело дыша, обдирая руки об днище, ощупывая снизу двигатель. Поднявшись на ноги, выругался и пнул машину ногой. Забрался на заднее сиденье и снял спинку. Найдя в аптечке ножницы, яростно разодрал дорогую кожаную обивку, выдирая пригоршни противного серого наполнителя.

Ничего. Никакого устройства. Ему стало страшно, он был в ярости, сердце у него бешено колотилось. Сиденья были изуродованы, весь пол оказался засыпан серым пористым наполнителем. Прошло тринадцать минут; он больше не мог терять время. Ему нужно было как можно быстрее добраться до Эми. Но его не покидало дурное предчувствие .

Я проезжаю мимо переулка, где Р. распотрошил свою машину. Здесь он выехал на главную дорогу и снова помчался вперед, под запах первого снега в воздухе, по-прежнему уверенный в том, что за ним следят, чувствуя у себя за затылком пару чужих глаз – которых там никогда не оказывалось, когда он оборачивался, – но все равно уверенный в том, что они есть, ощущая спиной неприятную дрожь, убеждая себя не быть дураком и сосредоточиться на дороге.