Чарльз Харрис - Комната 15

У меня раскалывается голова. Я следую тем же маршрутом, каким вчера проехал он, думаю его мысли, пробираясь по сплетению улиц. И вдруг, когда торможу, пропуская велосипедиста, выскакивающего на красный свет, двигатель «Астры» глохнет.

Какое-то мгновение я сижу неподвижно. Сзади мне сигналит машина. Я поворачиваю ключ зажигания, чтобы снова завести двигатель, но результат знаю наперед. Чиханье и стон – это все, чего мне удается добиться от двигателя. Я пробую двенадцать, тринадцать раз, поворачиваю ключ, колочу кулаком по приборной панели, но по-прежнему ничего. Не нужно мне было тормозить, надо было просто сбить этого глупого велосипедиста.

Хватаю из бардачка патроны и героин и ищу пакет; нахожу его под сиденьем. Запихнув все в пакет, выбираюсь из машины и захлопываю дверь. Не обращая внимания на разъяренных водителей, бросаю «Астру» под светофором и пешком пересекаю перекресток с Оссулстон-стрит.

Время все еще на моей стороне. Часы показывают 22.10, а это означает – что? Что у меня еще пятьдесят минут. Я хочу прибыть в гостиницу и осмотреть номер до того, как убийца будет ждать меня там. Но у меня не осталось сил; я буквально бреду во сне, словно влекомый мощным магнитом, противостоять которому не в моей власти. Вперемежку бегом и ковыляя, спешу к гостинице у вокзала Кингс-Кросс, как в тумане стараясь мысленно разобрать свой план, хотя думать тут особенно нечего. Или ловушка сработает, или нет. Или Р. откроет правду, или не откроет. Нужно просто следовать плану. Верить в то, что все получится. В настоящий момент в моих силах только это.

Добравшись до вокзала, я прикидываю, что у меня как раз есть время для стаканчика кофе, чтобы проснуться и успокоить нервы. Народу в зале ожидания больше, чем я ожидал, – обыкновенная британская суматоха, всегда приходящая вместе с плохой погодой. Я протискиваюсь сквозь две очереди пассажиров с тяжелыми сумками, часы на вокзале показывают 22.21 – спешат на три минуты. Купив в автомате кофе, я смотрю, как мимо проходят люди, что-то ищут, спорят, спешат или, наоборот, не торопятся…

Я его боюсь. Боюсь, потому что он – это я, но в то же время он существует отдельно от меня. Он действует, пока я думаю. Он знает, кто убил Эми Мэттьюс. Он знает, кем была тень за дверью – тень, с которой я дрался, когда Эми убили. И я знаю, что ответ мне не понравится. Потому что теперь этой тенью могут оказаться лишь несколько человек, и я не хочу, чтобы это был кто-либо из них.

О вокзалах принято думать как о чем-то романтичном или грустном. Но на самом деле вокзал – это не то и не другое, а просто место, откуда люди уезжают и куда возвращаются, где они шарят по чужим карманам или продают наркотики, встречаются или расстаются, или просто разглядывают тех, кто проходит мимо.

И в настоящий момент они могут видеть мужчину, сжимающего стаканчик с кофе, который плачет без каких-либо видимых причин, а затем вытирает глаза.

Я направляюсь к выходу и, проходя мимо газетного киоска, пробегаю взглядом по заголовкам: политика, погода, война, окружающая среда, знаменитости, имена, которые я только сейчас медленно начинаю вспоминать. Включив телефон, звоню Лоре.

– Судя по звукам, ты где-то в людном месте, – говорит она.

– В очень людном. Это вокзал. Ты позвонила?

– Да. – Она делает паузу. – Ты точно знаешь, что делаешь?

– Ты всем сказала про гостиницу, про время?

– Нет… да, конечно же, сказала.

– Хорошо. Какие-либо отклики? Кто-нибудь перезвонил? Больше никто не звонил?

– Всего один человек. – И Лора называет его. – Ты садишься на поезд? – спрашивает она после особенно громкого объявления.

С трудом я протискиваюсь сквозь толпу к выходу.

– Нет. Как уже говорил, я возвращаюсь в гостиницу.

– Твой замысел дает результат, Росс? – В ее голосе появилась неуверенность. – Возвращаться по своим следам. Ты что-нибудь узнал?

– Да. Частично.

Снова перерыв в разговоре: диктор объявляет о скором отправлении поезда на Эдинбург от 14-й платформы. На какое-то мгновение у меня появляется мысль предложить Лоре сесть вместе со мной в какой-нибудь такой поезд, без багажа, никому ничего не сказав, но затем я вспоминаю, что и он также будет там. Он всегда будет рядом.

– Удачи тебе, – наконец говорит Лора. И затем: – Мне страшно.

– Чего ты боишься?

Секунда колебания.

– Ты снова начинаешь говорить как он.

– Я – это не он, – решительно заявляю я.

После чего в последний раз отключаю телефон.

22.30. Гостиница «Авива» погружена в темноту, снегопад уже почти совсем стих. Перед входом стоит одинокая полицейская машина, но входные двери не заперты, а за стойкой регистрации никого нет. Взгляд на доску с ключами показывает, что местные проститутки на какое-то время переместились куда-то в другое место.

Эми Мэттьюс выбрала неплохое место для того, чтобы спрятаться. Быстрое заселение без каких-либо неудобных вопросов. Я слышу пронзительные звуки скрипок из конторки за стойкой, где ночной портье, на этот раз индус, трясет головой перед портативным телевизором. Услышав мои шаги, он оборачивается. Объясняю ему, кто я такой; он угрюмо машет рукой и снова поворачивается к телевизору.

Наверху я останавливаюсь и выглядываю из-за угла. Как я и опасался, в коридоре на пластмассовом стуле сидит полицейский констебль; перед дверью номера 15 все еще натянута желтая лента. В идеале мне хотелось бы оказаться там, где была убита Эми Мэттьюс, однако это невозможно. Вернувшись к лестнице, я поднимаюсь на следующий этаж и нахожу комнату прямо над номером 15 – это номер 25.

Устало хромаю обратно к стойке регистрации; портье не отрывается от телевизора. На экране объятая ужасом женщина, прижимающая к груди фотоаппарат, прячется на кладбище. Звучит выстрел.

Шагнув за стойку, я нахожу нужные ключи. Снова поднявшись наверх, отпираю номер 25. Затем отпираю номер напротив. Спустившись вниз, возвращаю второй ключ, оставив себе первый. Пустой крючок выделяется, что меня радует. Не заметить его невозможно.

Номер над тем, в котором была убита Эми Мэттьюс, выглядит очень похожим, только обои вместо зеленых бежевые и кровать стоит у стены слева, а не рядом с окном – поэтому я перетаскиваю ее, в точности туда же, где умерла Эми. У меня по спине бегают мурашки, словно я вызываю призрак. Нахожу в полу отверстие от пули и вспоминаю соответствующее отверстие в потолке номера 15 внизу. Должно быть, это тот самый выстрел, который был сделан, когда я дрался с неизвестным, тот самый, который задел мне шею. Хотя рана поверхностная, она до сих пор болит, словно в нее воткнули осколок стекла. Я чувствую нарастающую лихорадку и слабость, хотя, конечно, это может быть следствием препаратов, которыми меня накачал Натан.