Александр Архипов - Нескучная жизнь подполковника Чапаева

— Пусти, гад, я кричать буду! Я замужем, у меня муж полицейский!

А он, скотина, отвечает:

— Будешь дрыгать ноги — буду делать болна! У меня тоже жена есть, толко далеко он.

— Вы сопротивлялись? Как-то отбивались от него? — задал вопросы я.

— Конечно! Я сначала попыталась вырваться, хотела стекло боковое в автобусе разбить. У меня на сапогах каблуки с металлическими набойками. Думала, сейчас разнесу окно вдребезги и выпрыгну. Со всего размаха ударила, а стеклу хоть бы что. Каблуками луплю, а там только дырочки маленькие и трещинки. А этот понял, чего я добиваюсь, схватил меня за ноги и сапоги стянул, урод такой. Огромный, здоровый чертила… Орёт:

— Говорил, не дригай ноги… буду болна делать!

А потом кулаком меня в грудь… И всё… Дышать не могу, кричать не могу, руки, ноги не слушаются… — всё тише и тише говорила Жданова, заканчивая свой рассказ.

— Лена, вы извините, вопрос у меня. А сапоги ваши с металлическими набойками на каблуках на вас сейчас? — нетерпеливо спросил я.

— Да…

— А вы их после… ну, после всего этого мыли, протирали? — с надеждой спросил я.

— Нет, а зачем? Они чистые были. Только каблуки и носики протёрла… — тихо ответила Жданова.

— Прекрасно… то есть хорошо, что не мыли. Тогда снимайте…

— А…

— Снимайте, снимайте… мы вам что-нибудь подберём, чтобы до дома добраться. А сапожки нужно будет на экспертизу отдать. Не беспокойтесь, обязательно вернём, — обнадёжил я.

— А зачем… Ах, да! Он же их руками хватал, мерзавец, — догадалась Жданова.

— Вам кофе сделать, Лена? — чтобы как-то отвлечь женщину, предложил я.

— Нет… лучше водички, если можно, — так же тихо ответила Елена.

— И сколько… сколько по времени… всё это? — смущённо спросил я.

— Часа два, два с половиной… Я только вроде начинаю в себя приходить и хоть как-то пытаться освободиться от него, а он опять бьёт… Не по лицу… нет. В солнечное сплетение бил, сволочь. Больно, аж глаза на лоб вылезают. Дышать невозможно, руки-ноги скрючиваются. Удовольствие от того, что бил, получал, что ли?

— Лена, а словесный портрет вы сможете составить? У нас очень хороший художник есть и программа компьютерная — последняя версия. Чудо творит, — с надеждой на память Елены спросил я.

— Вы думаете, я его лицо рассматривала? Я пыталась рассмотреть, что и куда этот зверь в меня пихает! — почти истерично выкрикнула Жданова, закрывая лицо руками.

Потом, немного успокоившись, сказала:

— Извините, Андрей, я ещё долго в себя приходить буду. А тут ещё Витя. Как он? Вы же знаете его характер. Я думала, застрелит… Пистолет выхватил… А между нами наш Антошка встал. Собачку нашу так зовут. Стоит и так жалобно скулит, и на нас по очереди смотрит, — неожиданно улыбнулась несчастная женщина и продолжила: — А рожа у этого… Чёрная такая. В салоне темно же было. Только у водительского места лампочка горела. Усатый, небритый, нос толстый такой… Я же говорю, чёрный весь. Куртка чёрная кожаная. Я об неё… — и Лена показала свои ногти.

Видно, перед корпоративом женщины много времени провели в различных салонах красоты, наращивая, завивая, полируя и тонируя всё то, что, по их мнению, должно привлечь противоположный пол. Лена Жданова тоже постаралась. К сожалению, остро заточенный маникюр не добрался до небритой шеи мерзавца, а обломался о «шкуру» кожаной куртки насильника.

— Он меня там и выбросил, в этом парке. Открыл дверь — и пинком… Из сугроба поднимаюсь, а на мне одно пальто и сумочка на шее болтается. Рядом сапоги лежат. Выбросил, тварь. А бельё нет, там осталось, — не глядя в мою сторону, расстроенно рассказывала Жданова.

— Ничего не кричал вам? — зачем-то спросил я.

— Кричал… — как-то смутившись, ответила Жданова. — «Дура!» — кричал. — «Ничего не умеешь!» — кричал.

Я невольно закашлялся, извинился и выпил целый стакан воды, понимая, что вопрос был лишним.

— Я в сумочку посмотрела: всё на месте. Пропуск, карточки, деньги… Огляделась по сторонам, оставшиеся две пуговицы на пальто застегнула и пошла. На трассу быстро вышла, такси поймала — и домой. Трезвая, как стёклышко. Даже с таксистом, помню, разговаривала, — уже повернувшись ко мне, закончила свой монолог Елена.

Я позвонил Жданову и спросил:

— Виктор Игнатьевич, вы далеко? Мы закончили. Можно начинать работать.

— Я у твоих. Дроздов меня учит узел на шее вязать, — угрюмо ответил Жданов.

— Чего? — насторожился я, поглядывая в сторону жены Жданова.

— Узел на галстуке, а то у меня все на резиночках, — уточнил подполковник.

Было принято решение Елену Петровну отпустить. Попрощались. Я предупредил, что при необходимости буду с ней связываться и задавать интересующие меня вопросы. В шкафчике у лейтенанта Лядовой нашли ярко-красные кеды на высокой подошве. Их, собственно, жена Жданова и надела. Ничего так получилось. Как сказал Дроздов, модненько и молодёжненько. А Лена Жданова удивилась:

— Никогда бы не подумала, что будет так удобно.

Перед своим уходом Жданов задержал мою руку в своей и, глядя в глаза, спросил:

— Кто, кроме тебя, будет в курсе?

— Необходимый минимум, — заверил я. — Мне нужен будет питбуль и гончая в одном лице, а это Дрозд.

Выйдет на след, поймает и будет держать, сколько нужно. И Блекис. Талантливая следачка. Хорошие мозги. Фильтрует все мелочи. К вечеру жди результат.

— Ты думаешь, Чапай…

— Я уверен, Жданов… Через час идём к генералу, я с его помощником договорился. А пока бери направление на медицинское освидетельствование на предмет сексуального насилия. Зайди к нашему Жорику, пусть пальчики у Лены откатает. Без объяснения. Скажи, я просил. Я следачке позвоню, пусть по сто тридцать первой части первой возбуждается.

— Согласен, — кивнул Жданов и, пожав мне руку, побежал догонять красные кеды.

Я позвонил дознавателю Блекис и попросил:

— Галина, возьми, пожалуйста, за ручку Дроздова и зайдите ко мне.

Через три минуты у меня в кабинете стояли старшие лейтенанты Блекис и Дроздов, держась за руки. Вернее, ладошки дознавателя Блекис хватило, чтобы обхватить только три пальца оперуполномоченного Дроздова.

— Ну, не так буквально, Блекис! — невольно улыбнулся я и как бы невзначай обратился к Дроздову: — А что у нас с Лядовой? Голосок не прорезался?

Блекис тут же отдёрнула руку, а Дрозд, скорчив рожу, ответил:

— Кое-какие слова уже можно разобрать. В основном нецензурные. Барыня велела вам кланяться, «Ваше сиятельство»!

— Ну, так кланяйся! Кстати, я тут ей башкирского мёда принёс. Передай, пожалуйста. Это моей Ксюшке одна клиентка с секции самообороны презентовала. А ей из самой столицы Башкирии привезли. Родственники у неё, стало быть, в Уфе живут. Так вот они пасеку держат, а их мёд по всей России-матушке расходится. Причём ни грамма не продают, всё дарят. Вот такой народ — башкиры! Ты, Ваня, всё вот так в точности и передай, — сказал я, облизнув чайную ложку, до сих пор пахнущую мёдом.