Франк Тилье - Жил-был раз, жил-был два

— Где находится этот «Содебин»?

— В деревенской глуши, недалеко от Монса, на французской границе. Но имейте в виду, там ничего нет, кроме полей и заброшенных зданий. Самая унылая и уединенная дыра, какую только можно представить.

И тут у Симоны Хмельник возникло ощущение, что она столкнулась с хищником, сбежавшим из зоопарка. Габриэль Москато вновь стал тигром, едва не кинувшимся на нее с выпущенными когтями, когда они встретились в первый раз. Огромный самец в поисках своего детеныша.

— Именно.

Она пробежала мимо флотского госпиталя — дивная декорация для фильма ужасов, миновала маяк, глянувший на нее своим единственным, как у циклопа, глазом. На площадке кемпинга, втиснувшись между лодочными ангарами и песчаными насыпями, все-таки стояли какие-то автомобили. Дрожащие за окнами домиков огоньки свидетельствовали о присутствии упрямцев, вопреки трескучим морозам обосновавшихся на побережье .

Именно так все и было. Поль перемещался по страницам «Последней рукописи», шаг за шагом следуя за Лин Морган, героиней романа. Маяк, зигзаги асфальтовой дороги, порывы песка, летящие в его ветровое стекло, гигантский силуэт виллы в англо-нормандском стиле, возвышающейся подобно голему, затерянному среди дюн Берк-сюр-Мер и отрезанному от всего остального мира.

Если бы там кто-нибудь кричал, его бы все равно никто не услышал.

В тот момент, когда он припарковался позади «порше» Жан-Люка Траскмана, ему пришла эсэмэска от Габриэля: «У меня есть телефон Ванды: 07 XX XX XX XX. Типа, написавшего картину, зовут Анри Хмельник, псевдоним — Арвель Гаэка, тот самый А. Г., промышленник, умер четыре года назад. Очень вероятно, что Хмельник и Траскман были знакомы. Потом объясню».

Поль уставился на экран. Траскман, французский писатель. Хмельник, бельгийский художник и промышленник. Клан русских мафиози, одна из членов которого будет наконец-то вычислена благодаря номеру ее мобильника. А посреди всего этого — Жюли и другая исчезнувшая девушка…

Перечитав сообщение, он понял, что Габриэль пока что потянул за одну макаронину, а остальное блюдо появится позже. Ответил, что тоже продвинулся, сейчас находится в доме Калеба Траскмана и позвонит позже. После чего убрал мобильник и поспешил к сыну писателя, нетерпеливо топчущемуся на пороге. От колючего ветра, летящего из глубин бухты, у Поля перехватило дыхание. Прежде чем зайти в дом, он невольно бросил быстрый взгляд в сторону трепещущих огоньков города вдалеке слева и огромного чернильного зева прямо перед собой: Ла-Манш.

Траскман держал в руке свернутые в трубочку фотокопии последних страниц рукописи отца. Он захлопнул за ними дверь и зажег свет. Жандарма удивила открывшаяся перед ним внутренняя архитектура виллы. Она никак не соответствовала ни той, что была описана в романе, ни его представлениям об англо-нормандском стиле. Он стоял в чем-то вроде полукруглого вестибюля, похожего на тамбур с ненормально низким сферическим потолком, словно в пещере троглодита. Перед ним на равных расстояниях друг от друга выстроились как минимум шесть дверей, каждая при этом была освещена лампочкой своего цвета.

— Выберите любую из них, — предложил Траскман.

Поль повернул ручку слева от себя и оказался перед стеной, на которой было изображено ужасающее лицо смертоносного существа с заостренными зубами и вытянутым яйцеобразным черепом. Существо перерезало горло молодой обнаженной женщине собственными пальцами, заканчивающимися бритвенными лезвиями. Дьявольские глаза напоминали блестящий тараканий панцирь.

— Вот во что превратился мой отец, — пояснил Жан-Люк Траскман. — В человека, который после того, как мать поместили в психбольницу, позволил собственным демонам поглотить себя целиком…

За второй створкой открылся не менее шокирующий рисунок: рыхлое существо с длинными гибкими руками, пронзающее колом лоб старика. На заднем плане был изображен черный лебедь, но возлежащий на летящих облаках.

— Образ смерти преследовал его во всех своих формах. Смерть вездесуща и в его книгах, и внутри этого дома. Жестокая и загадочная смерть другого, тот краткий миг, когда человек совершает надругательство над шестой из десяти заповедей [59] Не убивай (Исх. 20: 13). , — такова была движущая сила его творчества.

Поль вспомнил интервью Траскмана: «Если бы я не писал все эти жуткие истории, то, скорее всего, стал бы преступником» .

— Он хотел, чтобы это жилище походило на него, — продолжил сын. — Внешне оно классическое, безупречное, мощно укоренившееся в дюнах. Но внутри это… мрак… В сущности, вы сейчас не в его доме, а в том, что было его разумом перед самоубийством…

Они двинулись по узкому коридору с полом из черного бетона, вдоль которого опять шли запертые двери, что слева, что справа, и на каждой было изображение гигантской книжной обложки. Сначала Поль подумал о мрачном гостиничном коридоре в духе «Сияния» [60] «Сияние» — фильм ужасов режиссера, сценариста и продюсера Стэнли Кубрика, снятый в 1980 году по мотивам одноименного романа Стивена Кинга. , потом понял, что слова Жан-Люка Траскмана следует воспринимать буквально: они углублялись в исковерканный мозг романиста. У него было чувство, будто автор ужастиков со своей грубо подстриженной бородкой и большими дымчатыми очками мог выскочить откуда угодно, чтобы задушить его.

Он задержал взгляд на «Сеноне», прежде чем переступить порог «Лиц в зеркале». Они очутились в комнате без окон. В стенах ниши со странными предметами изогнутые линии мебели напоминали плавящийся пластик, замысловатое канапе и немыслимый книжный шкаф: бросая вызов гравитации, он располагался на потолке, набитый сотнями томов, которые так и норовили упасть и, однако, неизменно оставались на месте.

— Они все то ли склеены, то ли привинчены, я уж не знаю, каким чудом они там держатся. Но разумеется, читать их больше нельзя. Признайте, что эффект поразительный.

Поль ничего не сказал, парализованный мыслью, что шкаф сейчас оторвется и раздавит его. Он сделал шаг назад, оглядел по-прежнему бесчисленные двери вокруг. Сколько из них были обманками? Простыми тупиками?

— Отец начал перестраивать дом в две тысячи третьем — две тысячи четвертом. Он нанял одного из лучших архитекторов к северу от Парижа, десяток мастеров и художников, которые со временем превратили четыреста квадратных метров виллы в настоящую сеть лабиринтов. Калеб был помешан на логике, иллюзии, сложных механизмах. Всякие хитросплетения привлекали его не меньше, чем магия…

Траскман-младший направился к энной двери, и снова коридор со множеством выходов, то повороты под прямым углом, то возврат назад… На стенах безумные рисунки, наклеенные полосы газет, мрачные происшествия, броские заголовки, вроде: «Восьмилетняя девочка погибает, утонув в Вердонском ущелье» или же «Машина столкнулась с грузовиком: двое раненых в больнице Вильпента». Сотни, тысячи статей накладывались друг на друга. В этой невероятной галактике некоторые фразы были подчеркнуты фломастером — те, где говорилось об обстоятельствах обнаружения тела, об описании места преступления, об уликах, изъятых судмедэкспертами и криминалистами. Поль был уверен, что, поройся он здесь, ему попались бы и статьи об исчезновении Жюли.