Виктория Селман - Границы безумия

В общем, совершенно невзрачный на вид мужчина, едва ли достойный внимания. Самой обычной внешности, если не замечать отметины в глазу. Отнюдь не Ганнибал Лектер [61] Ганнибал Лектер — серийный убийца и каннибал, герой романов Т. Харриса и экранизаций на их основе. и не мультяшный злодей. Просто случайный прохожий.

Все его жесты и повадки выдавали, как сильно он сломлен и стыдится прошлого. И тем не менее он был человеком. Человеком со своими стремлениями и желаниями, которых стыдился и перед которыми не мог устоять.

— Я хочу, чтобы ты поняла меня, Зиба Мак. — Эйдан поднял глаза. — Когда я увидел тебя там, на лестнице, то решил, что ты во власти дьявола. Это чуть не разбило мне сердце. Но я ошибся. Мне недоставало веры. Прости меня, Господи!

Он перекрестился семь раз и продолжил:

— Что ты хочешь знать?

— Расскажи о первом грешнике, которого ты покарал. — Я намеренно использовала привычные ему понятия. — Что вынудило тебя так поступить?

— Разумеется, веление Господа! — немедленно выпалил в ответ Линч. — Что за странный вопрос?

Шизофрения определенно сыграла свое, но вряд ли дело в галлюцинациях. Его что-то спровоцировало. Некая драма, вызвавшая сильную эмоциональную реакцию, которую пришлось выплеснуть на случайную жертву.

— Пути Господни неисповедимы… Я понимаю, что он говорил с тобой. Но ведь он должен был еще как-то выразить свою волю. Что происходило с тобой незадолго до первой казни? Может, разозлило или расстроило?

— Ты про того парня, который меня ограбил?

Я встрепенулась.

— Да. Расскажи о том случае.

— Я шел домой. Было темно. В голове спорили голоса. Они уже давно со мной говорили. А после Сэмюэля стали громче. Порою даже не давали спать. Я пробовал курить марихуану, чтобы расслабиться, — не помогало. Вообще ничего не помогало.

Вот и начало психоза. Курить «травку» в таком случае — худший вариант, который только можно представить.

— Я свернул за угол, и на меня бросился мужчина. Здоровяк с ножом. Приставил лезвие к горлу и потребовал кошелек. Я отдал ему бумажник, а он все равно повалил меня на землю и несколько раз ударил, очень сильно. Я думал, умру там. Мне было так плохо…

— Какой ужас… Этого типа потом поймали?

— Кто, полиция? Они даже слушать меня не стали.

Эйдан опустил глаза и стиснул зубы.

— Позднее, тем же вечером, я пошел в город. Хотелось выпустить пар. Тогда-то я его и увидел. Мужчину в очках и с мерзкой бородкой. Он с пивной бутылкой в руке брел по дороге, и его шатало из стороны в сторону. Это был дедушка, я сразу понял. Голоса в голове принялись кричать. Говорить, что надо сделать. «Он будет пить вино нашей ярости [62] Откр. 14:10. , — твердили они. — Безбожник. Избавься от него!»

Я пошел вслед за ним в гостиничный номер. Дверь оказалась не заперта. Так Господь выразил мне свою милость. Демон без сознания лежал на кровати. Я схватил его за шею и крепко стиснул. — Линч непроизвольно дернул пальцами. — Я Рагуил! Огонь Господень!

Я глядела на Линча в его отутюженной рубашке: крепкого на вид, подтянутого, нервно теребящего руки — и вертела в голове слова, которые он только что использовал.

«Думал, умру там. Мне было так плохо. В полиции даже слушать меня не стали».

А потом — «Я Рагуил! Огонь Господень!».

Во всем этом был смысл. Детские невзгоды в зрелом возрасте часто выливаются в навязчивую потребность в контроле. Грабитель вырвал его из зоны комфорта. Сломил, можно сказать. А люди, от которых он ждал помощи, как и в детстве, ничего не сделали…

Именно поэтому Протыкатель впервые убил в тот самый вечер, когда на него напали. Ограбление спровоцировало выплеск эмоций. Убийством он попытался вернуть себе господство над ситуацией.

— Позднее я узнал, как звали того демона, — сказал Линч. — Профессор Коупленд. О нем писали в газетах.

У меня в жилах застыла кровь. Выходит, убитый на Инвернесс-стрит не первый?.. А может, был кто-то еще?

И вот в чем странность… Для Линча очень важно число «семь». В своем послании он утверждал, будто дед станет седьмой жертвой. Однако если он убил Коупленда (а может, и не только?), тогда подсчеты неверны — что никак не вяжется с одержимостью числами.

— Я думала, твой дед стал седьмой жертвой, — продолжила я, по-прежнему выражаясь его же словами. — Но если добавить к казненным профессора, он будет восьмым.

— Зиба Мак, ты так хорошо меня понимаешь! Но не волнуйся, демон в гостинице не в счет.

— Почему?

— Потому что я не изгнал из него беса, удалив средоточие его порока.

— Средоточие порока?.. — И тут до меня дошло. — О, ты не отрезал ему пенис?

— Именно.

Линч снова непроизвольно дернул рукой. На лице его мелькнула довольная улыбка.

У меня чуть волосы не встали дыбом: я осознала истинное значение его слов.

При составлении психологического портрета я не учла одну маленькую деталь. Причиной всему было отнюдь не божественное призвание. Оно лишь давало Линчу повод заняться тем, что в действительности ему нравилось. Сомнениями он мучился вовсе не из-за шестой заповеди.

Что бы Линч ни говорил, во что бы ни верил, Протыкатель убивал, ибо его это возбуждало.

Библейский палач буквально упивался видом крови. Неудивительно, что ему так хотелось искупить свою вину.

Это случилось уже после того, как я вернулась домой. Надо было сразу догадаться, что он за мной придет.

Фоном тихонько играл «Мер энсебл»: вокальное соло под аккомпанемент сетаров [63] Сетар — персидский струнный щипковый музыкальный инструмент типа лютни с длинной шейкой. . Музыка сердечных струн. Темнело снаружи небо, воздух стремительно холодал.

Я калачиком свернулась на диване в пижамных штанах и рыбацком свитере Дункана. Понемногу прихлебывала вино из большого бокала. На кофейном столике стояла опустошенная на две трети бутылка «Малибу эстейт мерло». Рядом лежал телефон. Я только что закончила разговор со старшим инспектором Фэлконом.

— Дункан тобой гордился бы, — сказал тот на прощание.

Эти слова ломким стеклом вонзились прямиком в сердце.

Я разгадала тайну двадцатипятилетней давности. Помогла схватить маньяка-психопата. Однако убийцу моего мужа так и не поймали. Его убийство осталось нераскрытым.

Я еще глубже сползла на диван. Горло стиснуло прежней хваткой, плечи придавило валуном, по венам вместо крови потекла ядовитая жижа. Черный провал вновь разинул передо мной свою пасть.

Закрыв глаза, я глубоко вдохнула и принялась дышать как меня учили.

Не знаю, долго ли я сидела, зажмурившись и втягивая воздух носом и выпуская его через рот, чтобы развеять тени, — но знаю, что именно вытянуло меня из привычной бездны.