Оливье Норек - Мертвая вода

— Кто?

Ноэми расхаживала взад-вперед возле кафе, разговаривая по телефону с майором Розом.

— Эльза хочет говорить только с прокурором, — сообщила она ему.

— Это можно понять. Но вы? Как вы-то на нее вышли? Я думал, вы в Париже, на сеансе у психотерапевта, и вдруг нахожу вас в Испании.

— Это долгая история. Сожалею, что мне пришлось обмануть вас. — Внезапно Шастен диаметрально сменила стратегию: — Но теперь вы можете сообщить всем.

— Вы имеете в виду свою команду?

— Нет, всех. Мэра, Сен-Шарля и даже, если хотите, мать Милка. Мы вернемся сегодня ближе к ночи. Вы предупредите прокурора?

Ноэми поселила Эльзу во второй спальне дома на озере, которая, судя по небольшому размеру, наверняка прежде была детской Ромена Валанта.

— Знаешь, завтра будет очень странный день.

— Я так давно этого жду! Вернуться сюда и благодаря вашему расследованию наконец рассказать правду…

Ноэми бросила на кровать чистые простыни и толстое одеяло.

— Знаешь, ты могла бы рассказать мне все сейчас.

— Я не доверяю полиции, хотя мне очень хочется думать, что вы говорите искренне. Просто вы всего лишь звено, и если даже лично вы — звено честное, то остальная часть цепи прогнила. Разговаривая с прокурором, я могу не опасаться испорченного телефона. Ничего из того, что я скажу, не будет изменено, искажено, урезано или скрыто.

После двадцати пяти лет игры в прятки девушка стала непримиримой противницей полиции, и даже Шастен могла понять ее:

— Ну, устраивайся. Ванная рядом. Мы откроем бутылочку вина и будем ждать тебя в гостиной. Придешь?

— Провести вечер с полицейскими! В доме полицейского! Два месяца назад я не поставила бы на такой вариант, — усмехнулась Эльза.

— Двенадцать часов назад я не поставила бы на тебя, — возразила Ноэми.

Она уже собиралась выйти из комнаты, когда молодая беглянка задала ей последний вопрос:

— А как мадам Сольнье?

— В ее воображении ты никогда не уходила, — заверила ее Шастен. — Она по-прежнему считает, что вы живете вместе.

— Мне хотелось бы повидать ее.

— Если ты полагаешь, что для нее это хорошо… Решишь завтра. Но всему свое время.

Ноэми осторожно прикрыла за собой дверь и, прежде чем вернуться к Юго, зашла в свою спальню. Не включая свет, она направилась к шкафу, где находился ее кофр, и открыла его. Потом провела пальцами по холодному металлу пистолета и прошептала ему, как старому, слишком давно покинутому другу:

— Прекрасный вечер, чтобы воссоединиться, как ты думаешь?

Ноэми налила себе вина и подставила спину только-только разгоравшемуся в камине робкому огоньку.

— Вот я вижу ее, а поверить мне все равно еще трудно.

Юго молчал. Просто так или он чем-то раздосадован?

— Дуешься? — спросила она его.

— Нет, конечно же нет. Просто немного озадачен. Сперва ты изображаешь флика под прикрытием, скрывая от команды, что происходит на передовой линии расследования. А потом выкладываешь всей деревне, что обнаружила Эльзу Сольнье в Испании. В этом нет смысла.

— Я думаю, в конторе мои парни тоже ничего не поняли, когда Роз сообщил им о нашей иберийской вылазке. Но это исключительно потому, что мне следует сменить методику. Почти никто из полицейских не работал над висяками. Отсутствуют какие-то особые способы, потому что не осталось ни доказательств, ни улик. Приходится представлять, предполагать, приводить в порядок, а потом разрушать всю конструкцию, чтобы собрать по-другому, но непременно заслуживающим доверия способом. Мне необходимо получить подлинную историю, а Эльза может рассказать только малую ее часть. Если отец Эльзы невиновен, она может сообщить нам, как и почему ему пришлось бежать из Авалона. Однако это не объясняет смерти Сирила и Алекса, выстрелов в старшего Валанта, поджога его фермы, обнаруженного в лишней могиле африканца и таинственной тачки, которая отправила меня пересчитывать цветочки в овраге. Добавь к этому, что поиски Казановы поставили нас еще перед одним вопросом.

— Я что, должен догадаться или сама скажешь?

— На стеле ее отца выбита фальшивая фамилия: Шапиро. Камень надо было заказать, а в этом помогли священник и смотритель кладбища.

— Пока понимаю.

— Продолжая эту мысль: кто заказал стелу и надгробный камень с фальшивым именем Полины Дестрель, когда тело нашего неведомого африканца было брошено в яму на авалонском кладбище?

Юго принял удар, как если бы этот простой вопрос изменил все вокруг него.

— Ты думаешь про Кастерана? — наконец предположил он.

— Про него или его преемника на посту смотрителя. Пока еще в любом случае рановато вздергивать их на дыбу. Оркестр, даже состоящий из самых блестящих виртуозов, не сыграет без дирижера, сперва надо задать им темп.

— И ты полагаешь, что, сообщив всем о существовании Эльзы, ты получишь реакцию?

— Именно так! Того, кто замешан в этом деле, ее возвращение должно привести в дикий ужас. Я надеюсь на смятение, необдуманные поступки, реакцию испуга, подозрительное поведение. Сегодня вечером и завтра деревня придет в движение, засуетится. Фигуры запляшут на шахматной доске, и нам останется только проявить бдительность.

— Короче, ты пытаешься создать новые доказательства?

— На самом деле у меня нет выбора.

Он подошел к ней, чтобы погреться у огня, обнял ее за плечи, провел ладонью по спине, и его рука замерла, коснувшись металла.

— У тебя под свитером пистолет, это меня тревожит.

— Признаюсь, мы с ним только что возобновили знакомство, но я не верю в прямое столкновение. Никто сюда не придет. Если какая-то каша и заварится, то в Авалоне. Их враг — не я.

— Тогда к чему такая предосторожность?

— Потому что я уже несколько недель думаю о том, как задержать преступника, поместить в камеру предварительного заключения, отправить в тюрьму и вернуться домой, чтобы дожидаться там своей медали. Только вот все всегда происходит совсем не так, как мы себе представляем.

Пикассо прижался к еще теплому двигателю «форда». Через пару часов он пойдет скулить под дверью хозяйки, которая не станет сопротивляться и вскоре впустит его.

Метрах в двадцати от машины, на заднем фасаде дома, была открыта дверь, ведущая в подвал и котельную. Какой-то появившийся оттуда силуэт осторожно закрыл ее и как можно незаметнее удалился.

Они прикончили бутылку, огонь тихо погас, а они не стали больше подкармливать его. Эльза пожелала им спокойной ночи, хотя можно было побиться об заклад, что она глаз не сомкнет, неспособная унять волнение накануне разоблачений, которые ей предстоит бросить всем в лицо.

Юго убрал со стола остатки еды и стал спускаться по лестнице в кухню, но, почувствовав легкое головокружение, был вынужден на мгновение ухватиться за перила. Он объяснил себе эту дурноту почти двенадцатью часами сидения в машине и бутылочкой более крепкого, чем предполагалось, марсийяка, и быстро оправился. Однако, поставив посуду в раковину, Юго снова едва не потерял равновесие и уронил бокал, который упал на пол и разбился. Странный звук, как ему показалось, отразился от стен и все не прекращался. Он наклонился, чтобы собрать наиболее крупные осколки, и вдруг поспешно схватил помойное ведро. Его вырвало. Приступ мучительной икоты — и он остался сидеть на полу с широко раскрытыми глазами, неспособный шевельнуться.